Почему все дуры такие женщины

– Святое искусство.

– Нашли?

– Да.

– Где?

– В Третьяковской галерее…

– Войдите в дверь, остановитесь, разведите руками и улыбнитесь. И все! – сказал он мне. – Понятно?

– Нет, Сашенька, ничего не понятно! Мы не в «Мастфоре» у Фореггера (там я познакомилась с Мачеретом, когда бегала к нему на занятия биомехаников – хотела узнать, с чем ее едят!), и не танец машин я собираюсь изображать!

– Но, Фаиночка, согласись, мы и не во МХАТе! Делаем советский детектив – на психологию тут места нет!

Я сдалась, сделала все, что он просил. И в итоге получилось, что я играла невпопад. Не говорю уже о том, что Мачерет, сам того не желая, сделал картинку с антисемитским душком».

Разговоры

Больше всего Раневскую раздражало, что после этого фильма ее стали узнавать на улицах и кричать ей вслед ее фразу из фильма: «Абрам, ты забыл свои галоши!»

Впрочем, продолжалось это недолго, ведь на следующий год уже вышел «Подкидыш».

Истории из ее жизни

В те страшные годы то и дело переходящий из одних рук в другие Крым был одним из самых ужасных мест бывшей Российской империи. Сама Раневская вспоминала об этом времени так: «Крым, голод, тиф, холера, власти меняются, террор: играли в Севастополе, зимой театр не отапливался, по дороге в театр на улице опухшие, умирающие, умершие… зловоние… Иду в театр, держусь за стены домов, ноги ватные, мучает голод…»

….Время было ужасное, это факт. Но Раневская не была бы Раневской, если бы не могла найти повода для шутки, улыбки, иронии даже во время чумы. «Крым. Сезон в крымском городском театре. Голод. Военный коммунизм. Гражданская война. Власти менялись буквально поминутно. Было много такого страшного, чего нельзя забыть до смертного часа и о чем писать не хочется. А если не сказать всего, значит не сказать ничего. Потому и порвала книгу. Почему-то вспоминается теперь, по прошествии более шестидесяти лет, спектакль-утренник для детей. Название пьесы забыла. Помню только, что героем пьесы был сам Колумб, которого изображал председатель месткома актер Васяткин. Я же изображала девицу, которую похищали пираты. В то время как они тащили меня на руках, я зацепилась за гвоздь на декорации, изображавшей морские волны. На этом гвозде повис мой парик с длинными косами. Косы плыли по волнам. Я начала неистово хохотать, а мои похитители, увидев повисший на гвозде парик, уронили меня на пол. Несмотря на боль от ушиба, я продолжала хохотать. А потом услышала гневный голос Колумба – председателя месткома: «Штрафа захотели, мерзавцы?» Похитители, испугавшись штрафа, свирепо уволокли меня за кулисы, где я горько плакала, испытав чувство стыда перед зрителями. Помню, что на доске приказов и объявлений висел выговор мне, с предупреждением. Такое не забывается, как и многие-многие другие неудачи моей долгой творческой жизни».