– Конечно, – сказал он, – пройдемте.
Председатель вышел из-за стола. Чувствовалось, как его большое, сильное тело свободно двигается под просторной одеждой.
Спящий агроном молча поднялся из-за стола и вышел вместе с нами на веранду.
– Сколько раз я этому болвану говорил, чтоб почистил загон, – сказал председатель про кого-то по-абхазски, – когда мы спускались по лестнице.
– Валико! – крикнул председатель, обернувшись к дверям магазина. – Выйди на минуту, если тебя еще там не женили. Из магазина раздался смех девушки и дерзкий голос парня:
– А что случилось?
– Не случилось, а случится, если я запру этот магазин и позову сюда твою тещу.
Снова раздался женский смех, и на пороге появился парень среднего роста с огромными девственно-голубыми глазами на смуглом лице.
– Поезжай к тете Нуце и привези огурцы для козлотура, – сказал председатель, – товарищ приехал из города, можем осрамиться.
– Не поеду, – сказал парень, – люди смеются.
– Плюнь на людей, – сказал председатель строго, – подъезжай прямо туда, мы будем там.
Я теперь понял, что это его шофер. Валико сел на «газик» и, сердито развернувшись, выехал на улицу.
Было жарко. В тени грецкого ореха все еще сидели два старика, и тот, что был с посохом, что-то рассказывал другому, время от времени постукивая своим посохом по земле, так что он уже продолбил порядочную лунку. Было похоже, что он собирается поставить здесь небольшую изгородь, чтобы отгородить свое место в тени орешника от летнего солнца и колхозной суеты.
Председатель поздоровался с ними, когда мы с ними поравнялись, и старики в знак приветствия сделали вид, что приподымаются.
– Сынок, – спросил тот, что был с посохом, – этот, что с тобой, новый доктор?
– Это козлотурский доктор, – сказал председатель.
– А я посмотрел и думаю: армянин, – вставил тот, что был с палкой.
– Чудеса, – сказал тот, что был с посохом, – я этих козлотуров в горах сотнями убивал, а теперь за одним доктора прислали.
– Большой чудак этот старик, – сказал председатель, когда мы вышли на улицу.
– Почему? – спросил я.
– Приезжал как-то секретарь райкома, остановился тут, а старик вот так сидел в тени, как сейчас. Пошел разговор, как раньше жили, как теперь. Старик ему говорит: «Раньше землю пахали деревянной сохой, а теперь железным плугом». – «Что это означает?» – спросил секретарь. – «От сохи земля падает в обе стороны одинаково, а железный плуг выворачивает в одну, – значит, и урожай себе». – «Правильно», – сказал секретарь райкома и уехал.
Мне захотелось в двух словах записать эту присказку, чтобы потом не забыть. Я вынул блокнот, но председатель не дал мне записать ее.
– Это не надо, – сказал он решительно.
– Почему? – удивился я.
– Не стоит, – сказал он, – это фантазия, я вам скажу, что надо записывать.
«Ничего, я и так запомню», – подумал я и спрятал блокнот.
Мы шли по горячей пыльной улице. Пыль так раскалилась, что даже сквозь подошвы туфель пекло.
По обе стороны деревенской улицы время от времени мелькали крестьянские дома с приусадебной кукурузой, с зелеными ковриками дворов, с лозами «изабеллы», вьющейся по веткам фруктовых деревьев. Сквозь курчавую виноградную листву проглядывали плотные, недозрелые виноградные кисти.
– Много вина будет в этом году, – сказал я.
– Да, виноград хороший, – сказал председатель задумчиво. – А на кукурузу обратили внимание?
Я посмотрел на кукурузу, но ничего особенного не заметил.
– А что? – спросил я.
– Как следует посмотрите, – сказал председатель, загадочно усмехнувшись.
Я присмотрелся и заметил, что с одной стороны приусадебного участка у каждого дома кукуруза была более рослая, с более мясистыми листьями, с цветными косичками завязи, с другой стороны зелень более бледная, кукуруза ниже ростом.
– Что, не одновременно сеяли? – спросил я у председателя, продолжавшего загадочно улыбаться.
– В один день, в один час сеяли, – сказал председатель, еще более загадочно улыбаясь.
– А в чем дело? – спросил я.
– В этом году отрезали приусадебные участки. Конечно, это нужное мероприятие, но не для нашего колхоза. У меня чай – я не могу на приусадебных клочках плантации разводить.
Я еще раз пригляделся к кукурузе. В самом деле, разница в силе и упитанности кукурузных стеблей была такая, какая изображается в наглядных пособиях, когда хотят показать рост урожайности в будущем.
– Крестьянское дело – очень хитрое дело, между прочим, – сказал председатель, продолжая загадочно улыбаться. Казалось, он своей улыбкой намекал на то, что эту хитрость из городских еще никто не понял, да и навряд ли когда-нибудь поймет.
– В чем же хитрость? – спросил я.
– В чем хитрость? А ну скажи ты, – председатель неожиданно обернулся к агроному.
– Хитрость в том, что, если крестьянин увидит коровью лепешку на этой улице – он ее перебросит на свой участок, – засопел агроном. – И так во всем.
– Психология, – произнес важно председатель.
Мне захотелось записать этот пример с коровьей лепешкой, но председатель опять схватил меня за руку и заставил вложить блокнот в карман.
– В чем дело? – спросил я.
– Это так, разговор туда-сюда, об этом писать нельзя, – добавил он с убежденностью человека, который лучше меня знает, о чем можно писать, о чем нельзя.
– А разве это не правда? – удивился я.
– А разве всякую правду можно писать? – удивился он.
Тут мы оба удивились нашему удивлению и рассмеялись. Агроном сердито хмыкнул.