Три метра над небом. Трижды ты

– А, в игру гомиков!

Его друг начинает хохотать, как сумасшедший.

– Нет, ну ты крутой, реально крутой! Я едва не обоссался!

И за это хлопает его по спине.

– Блин! Ну мне же больно! А вот ты зато тяжелый, реально тяжелый!

И правда: его друг толстый, просто жирный, он как бурдюк, и его жир буквально переливается через край.

– Ему было бы полезно играть в падел. Что бы ты ни думал, это хорошо. Падел придает бодрость, учит правильно дышать. И от него худеют.

Я беру полотенце со скамьи, встаю, кладу его себе на плечи и собираюсь уходить.

– Эй, Стэп, почему бы нам не обменяться парой ударов?

Я оборачиваюсь и вижу, как Диего держит перед лицом сжатые кулаки и поигрывает ими. Он подмигивает; ему хотелось бы выглядеть симпатичным, но чего нет, того нет.

– Давай, там есть ринг.

Диего указывает мне на него подбородком и наклоняет голову к плечу, как бы говоря: «Давай, не заставляй себя упрашивать», – и снова подмигивает, но как-то чересчур. Хотя может у него просто тик.

– Нет, спасибо.

– Давай же, я хочу узнать, была ли права моя девчонка. Действительно ли я тюфяк. – Толстяк рядом с ним опять начинает ржать, чуть не сворачивая себе челюсть. – Или ты боишься?

Я думаю, что это уже в прошлом, мне больше не интересно драться, доказывать, что я сильнее всех. А еще мне приходит в голову, что я стал отцом. Да, у меня есть сын, и я должен быть ответственным. Мне следовало бы учитывать все это, но вместо этого я вдруг улыбаюсь и говорю:

– Нет, не боюсь.

19

Мы готовимся, не говоря друг другу ни слова. Надеваем боксерские перчатки, которые находим на полке. Здесь есть и шлемы, но он шлем не надевает, так что без защиты обхожусь и я. Диего снимает толстовку, потом футболку. Он крупный, в хорошей форме, с длинными руками и очень короткими ногами. Он начинает скакать, отпрыгивая то вправо, то влево. На этих сильных ногах ему легко двигаться: верхняя часть туловища весит не много, поэтому он очень проворен. Его друг подтаскивает стул к краю ринга, достает жвачку и снимает с нее обертку. Это «жвачка с мостом» – жвачка под названием «Бруклин». Он складывает ее и засовывает в рот, бросая обертку на пол. Она лакричная; единственный вкус, который мне не нравится.

– Засекаешь время? – спрашивает у него Диего. – Три минуты пойдет? – обращается он ко мне.

– Да.

– Как будем драться? Фулл-контакт или кикбоксинг?

– Как хочешь.

Диего улыбается. «Кикбоксинг», – отвечает он, а потом кричит другу: «Три минуты пошли!» – и, воображая гонг, ударяет перчаткой о перчатку и бросается ко мне. Его удары точны, все они направлены в лицо или корпус, но мне удается их отбивать. Он быстрый, хорошо двигается, грамотно дышит и, когда начинает новую серию ударов, ему даже удается болтать:

– Черт, ее звали Марианна, классная телка, серьезно, действительно красивая, выделывала разные приятные штучки, но хотела настоящей любви. «Как у Стэпа!» Понимаешь, дурак, она была влюблена в тебя, хотя даже не была с тобой знакома! Так ты мог бы ее и оттрахать. – Может, он даже щелкает пальцами под перчатками. – А вот я ее ни фига не интересовал!

Его друг начинает хохотать, он – тоже, и, пока я отвлекаюсь, Диего делает круговой прыжок и бьет меня в спину. Он сшибает меня с ног, и я отлетаю к канатам. А когда отскакиваю от них и снова вступаю в бой, он наносит мне прямой лобовой удар, ногой в грудь, а потом быстро налетает на меня, словно хочет вышвырнуть за пределы ринга. Но я действую быстро: опускаю правую руку и перемещаю за ней все тело, тем самым уклоняясь от направленной на меня ноги, и он ударяет ей в пустоту. Однако соперник этим пользуется и наносит мне два хука, правый и левый, попадая в самое лицо. Я чувствую удар, у меня темнеет в глазах; теперь я вижу двух Диего, которые покатываются со смеху. «Видела бы тебя теперь Марианна. Пожалуй, тебе следовало бы надеть шлем!» – говорит он. Диего уже снова готов атаковать, нанести мне несколько ударов в лицо, но едва он начинает движение, я этим пользуюсь, делаю полный оборот, раскрываю руку и молниеносно бью его, как бейсбольной битой, в самую рожу. Диего уже ничего не видит, делает резкий вдох и валится на пол. Его друг восклицает: «Черт!» – и застывает с открытым ртом. Я расшнуровываю перчатки и делаю вид, что я совершенно в своей тарелке, не зная, как мне это удается.

Я говорю: «Знаешь, если бы здесь была Марианна, она бы сказала: „Вот видишь, я была права, ты тюфяк”. Передавай ей от меня привет». И ухожу с ринга, забирая свое полотенце. Друг Диего пытается привести его в чувство, бьет по щекам, зовет по имени, трясет его. А потом, когда толстяк уже совсем его измочалил, я вижу в зеркало, как Диего отталкивает его руками, но так и не может поднять голову, пытаясь восстановить силы.

Я прохожу мимо девушек. Та, прежняя, снова на шесте. На этот раз она, похоже, держится за него руками правильно и уже не похожа на колбаску. Ей удалось совершить свой маленький подвиг, и тренерша одобрительно кивает. Легким прыжком довольная девушка опускается вниз. Мне нравится радоваться успехам других, с этой мыслью я вхожу в раздевалку. Нужно разрабатывать дыхание, возобновить пробежки. Нужно ходить в спортзал чаще. Я не в форме. Стэп – и не в форме! Кто знает, как теперь проходят соревнования по отжиманиям среди посетителей «Будокана»! На меня нападает смех. Я похож на зануду, тоскующего по прежним временам. Ну, с Сицилийцем я бы еще померялся силами; он сейчас общается с одним из тех парней, с которыми мне пришлось бы несладко. Наступает момент, когда тело становится уже не тем: слишком много собраний, сидячих переговоров в офисе; небрежности, которая превращается в лень. Я открываю шкафчик, в котором оставил одежду, и вижу, как вспыхивает экран моего телефона.

Я отвечаю.

– Ты где, любимый?

– В спортзале.

– Надо же! А я думала, что ты на каком-нибудь собрании.

– Нет, мне было нужно выпустить пар.

– Почему? Что-то не так на работе?

Эх, не стоило мне этого ей говорить.

– Эй, ты слушаешь?

– Нет-нет, все в порядке.

– Ну да, с таким-то голосом… Ладно, расскажешь, когда вернешься. – И она начинает смеяться. – Если хочешь, я тоже приду в тренажерный зал, и мы подеремся так, как когда познакомились. На этот раз, чувствую, я положу тебя на лопатки. Ты не слишком в форме!

– Это правда. Представь себе, я был на ринге.

– И как все прошло?

– Хорошо. По крайней мере я, как видишь, отвечаю по телефону.

– Ха-ха-ха! Давай, не задерживайся.

Вот какая она – Джин. Джин и ее жизнерадостность. Джин и ее смех. Джин и ее непринужденность. Джин и ее изящество. Простые вещи, которые ей так идут и делают ее такой привлекательной. Джин и ее преображение – стоит ей немного накраситься и надеть туфли на высоких каблуках, как она становится соблазнительной. Я снимаю одежду, надеваю шлепанцы, беру полотенце.

Джин, как трудно было вернуть твою любовь, уважение, спокойствие. Я встаю под душ и вспоминаю все, что сделал, чтобы снова ее завоевать.

20

Каждое утро я стою у ее подъезда. Я прихожу туда еще до восьми, так что Джин знает, что я здесь. Она должна знать, что я ее люблю, что совершил ошибку. Я надеюсь, что она сможет меня простить, даже если прошло недостаточно времени для того, чтобы ее чувства, вызванные моим поступком, сгладились. Поэтому я здесь. Когда Джин не выходит и остается дома, я знаю, что она смотрит на меня из окна. Люди, живущие по соседству, наблюдают за мной с любопытством. Они знают меня не как Стэпа, а как того, кто тут стоит. Однажды утром мимо прошла мамаша, державшая своего ребенка за руку. Когда они поравнялись со мной, ребенок указал на меня.

– Мама, вот дядя, который всегда ждет.

Женщина слегка дернула его за руку, потянув к себе.

– Тихо!

– Но это он, я его узнаю.

Меня разбирает смех. Обо мне уже говорят в соседних домах. Марио, продавец в киоске, уже приветливо со мной здоровается. Я узнал, что Алессия, каждое утро выгуливающая собаку, – адвокат. Еще есть Пьеро, цветочник; Джакомо, булочник; Антонио, шиномонтажник. Все со мной здороваются, но ни у кого не хватает смелости спросить меня, почему я здесь. Прошел целый месяц. Сегодня Алессия упустила свою собаку: питомец удрал и уже собирался перебежать дорогу прямо перед подъезжающей машиной, как мне удалось его остановить. Я обхватил пса обеими руками и прижал его к себе. Золотистый ретривер светлой масти, красивый и очень сильный, тем не менее мне удалось его удержать. Алессия кинулась к нам бегом.