Пепел

«– Что-то мусоровоз задерживается.

– Может, нас засекли? – хрипло предположил кто-то.

– Типун тебе на язык. Если бы засекли, довики уже бы давно волокли нас за ноги в разделочную.

– Так чего же нет поезда?

– Черт с ним, доставай ключ, пойдем через малую дверь. Давайте шевелиться. В океане расслабимся».

Самму Аргедас впился в экран, подобно энергетическому вампиру.

– Ну, что я говорил? Ключик у них правда есть. Позовите-ка сюда Гуттузо.

Вызванный вскоре появился.

– Может, все-таки пошлем наги их арестовать, статус Восемнадцать? – спросил он подобострастно.

– Нет, давай полюбуемся до конца. Смотри, у них даже снаряжение последней модели.

Люди на экране прошли уже очень много, теперь они остановились и стали облачаться в скафандры.

– Я не пойму, – решился спросить Хадас Кьюм, – эта труба, в которой они находятся, она что, ведет в океан?

– Растолкуй ему, статус Пятнадцать, – приказал Аргедас.

Гуттузо сразу начал давать пояснения:

– Это гигантское сооружение, мы долго мучились, изобретая его. Оно поддерживается на определенной глубине специальными гигантскими воздушными кингстонами. Труба уходит от берега более чем на двадцать километров.

– И что, вся она висит? – удивился Кьюм.

– Нет, только последние километры. Это все идея великого статуса Восемнадцать. Если бы не труба, мы бы выдали свое присутствие противнику, сваливая перекопанный грунт наверх, а в случае выбросов в океан у берега давно бы изменили его очертания, что снова ведет к рассекречиванию. А так сброс производится прямо в котловину Маркаколь. Ее глубина четыре тысячи триста метров, по крайней мере, была до начала нашей деятельности. Я думаю, мы ее немного присыпали.

– Послушайте, – внезапно встрепенулся Хадас, – а как же декомпрессия? Вы говорили, труба на глубине нескольких сот метров? Или у этих людей жидко-легочные дыхательные аппараты?

– Нет, статус Ноль, я о таких и не слышал, расскажете мне на досуге. У них простые газовые акваланги.

– Но ведь их раздавит внешнее давление, или нет? – растерянно спросил Хадас.

– Какая вам разница, пилот? – поморщился диктатор. – Ясное дело, раздавит. О декомпрессии они, видимо, слыхом не слыхали – в наших школах не проходят ненужные в повседневной жизни предметы.

– И вы их не остановите?

– Меня, право, развлекает ваша чувствительность. И это говорит атомный ас? На месте вашего командования я бы не доверил вам штурвал. Мы им даже поможем, надо ведь подкормить мантихоров.

– А что это, статус Восемнадцать? – поинтересовался Кьюм.

– Это такой местный хищник, какой-то мутант-переродок. Немудрено, что он появился: мы ведь набросали в котловину кучу радиоактивной дряни, да и вы наверху зря не сидели, постарались в этом направлении. Так что все мы в какой-то мере селекционеры по призванию. Ладно, пора действовать, а то эти ребятки успеют полностью облачиться, и моим выкормышам придется портить зубки об их скафандры. Статус Пять! – заорал он в трубку. – Дайте полную продувку в сбросовую трубу! Сейчас, срочно, я сказал. К разгрузке поезда успеете накопить.

– Смотрите внимательно, – повернулся Аргедас к Хадасу, – где вы еще такое увидите.

На экране люди помогали друг другу надевать амуницию и продолжали болтать.

«Ну же, – кусал губу Кьюм, – черт вас подери, одевайтесь быстрее, не успеете ведь». Они не слышали его призывов, не чувствовали накатывающегося кошмара.

– Поверьте, братцы, – говорил кто-то из них, растягивая слова. – Мне главное – увидеть солнце, один старик мне говорил, что он бы все отдал за это зрелище.

– Увидишь, увидишь скоро, – поддакивали ему.

– А знаете, парни, когда я раньше работал на мусоросборнике, нас перед выходом в воду черт знает сколько часов томили в специальной камере, как-то она по-чудному называлась, и так же поступали на обратном пути. Короче, издевались старшие статусы над нами, как хотели.

– Ничего, брательник, теперь им до тебя вовек не добраться. Всплывем мы наверх, а там к бережку как-нибудь доберемся, правда?

В этот момент раздался оглушающий рев – и голоса смолкли. Они успели оглянуться на звук, а когда невидимая упругая стена воткнулась в них – они просто исчезли, так быстро их сдуло. Аргедас включил перемотку и прокрутил изображение на самой малой скорости, но и тут зрители не увидели ничего нового: просто стояли люди, открыв рот от удивления и испуга, а потом снова исчезли.

– Жалко, в море у меня нет наблюдателей, – разочарованно констатировал Самму Аргедас и отключил экран.

* * *

«…Покуда земляне чухались с развязыванием солидной эскалации, жители Гаруды подналегли на развитие средств обороны. Лазерные наземные стационары бывшей колонии довольно надежно прикрыли основные города и военные объекты от посягательств агрессоров. Поскольку земляне не могли позволить себе бешеные потери при прорывах этих крепостей, кем-то из великих стратегов было предложено оригинальное решение. Так как когерентные излучатели и противоракеты действовали особо хорошо в пределах горизонтальной видимости, земные бомбардировщики подходили к целям на сверхмалых высотах и сбрасывали бомбы, находясь вне зоны действия обороняющихся. Ясное дело, боеголовки, которые могли уничтожить охраняемые объекты, взрываясь вне зоны их охранения, должны были быть очень приличными по мощности, просто до неприличия приличными. Ведь радиус поражения атомного оружия растет согласно кубу мощности, вот и считайте. Вообще-то тут не пришлось выдумывать ничего особо нового, ведь сама идея водородной бомбы подразумевала неограниченное могущество. Здесь эта мечта покойного Тейлора реализовалась сполна.

Над Гарудой вырастали грибы-великаны, прекрасно наблюдаемые даже с далеких орбит. С таких расстояний зло, аналогично рассматриванию с большой исторической перспективы, теряло свою суть и становилось просто отстерилизованной красотой ярких вспышек и художественно выполненного рождения темных многоцветных облаков…»

Вольное толкование исторических документов. Том 8.

* * *

Они часто беседовали, хотя это слово мало подходило к данному случаю. Самму Аргедасу просто нужны были чуткие, способные понять и воспринять его эскапады уши, а у Хадаса Кьюма они имелись. Иногда, осмелев, пилот тоже умудрялся вставить слово-другое: это было полезно не только для знакомства с кругозором диктатора, но и просто для развития навыка в языке.

– Я не пойму сущность вашей цивилизации, статус Восемнадцать, мне все время кажется, что в ее целях есть какая-то тайна.

– Мы не являемся цивилизацией по сути, статус Ноль, так что в исходном тезисе вы не правы. Я бы очень хотел, чтобы мой народ стал родоначальником цивилизации нового вида, однако эти благие мечты не имеют под собой реалистических корней. Нас так зажали наружные обстоятельства, так истощила борьба, что произвести на свет что-то путное мы не в силах. В чем сущность любой стандартной цивилизации? Я скажу вкратце: в постоянной борьбе с внешними силами, стремящимися цивилизацию уничтожить; в порождении следующего поколения организмов, являющихся индивидуальными носителями ценностей этой самой цивилизации, дабы продолжение было не хуже источника, а желательно даже качественней. Мы в этом случае бесплодны. Мы являемся представителями нового семейства цивилизаций – цивилизаций – однодневок. Мы исчезнем со сцены, осуществив свою цель, а цель эта донельзя близка. Потом, возможно, в муках и агонии, вызванных прозрением большинства по поводу грядущего апокалипсиса, мы сойдем на нет. Может, это случится мгновенно, под действием внешних факторов, кто может знать?

– А в чем же цель? – наивно спросил Хадас.

Диктатор надменно глянул на него сверху, он сидел выше, в кресле, напоминающем трон:

– Со временем, дорогуша, все со временем. Насколько я знаю: любопытство является одним из ваших жизненно важных рычагов – вот и держите его в напряжении, ведь это одна из ниточек, которая вас ведет. Ну а сейчас довольно, приятно было поболтать, но слишком много у нас обязанностей, да и вам не мешает немного поработать, Хадас Кьюм. Вы уже начали забывать, для чего вас еще не пустили на скотобойню. Вы ведь среди нас единственный на что про что годный мужчина, вам ведь все завидуют, правда? Давненько вы не посещали Демографический департамент, как мне помнится. – Самму Аргедас отвратительно засмеялся.

О, как сильно ненавидел его Хадас в этот момент, но что он мог поделать…

* * *

«…Когда образуется звезда, газопылевая туманность медленно сжимается, и сжатие ее идет вначале без особых преград, чем дальше – тем быстрее, под действием законов физики, но на одном из этапов давление достигает некой критической границы, когда его рост приводит к увеличению температуры внутри, а та, в свою очередь, вызывает к жизни волшебные условия, годные для синтеза новых элементов, и тогда процесс схлопывания останавливается, хотя натиск не ослабевает. В жизни живого, тем более разумного, это происходит намного быстрей, чем в мертвом материальном мире.

И противодействие возникло. Вначале неприметно, как образование плесени, а потом все более и более явно проявляя себя. Поскольку на людей сверху давила пропаганда и жестокость, то и противодействие вначале стихийно выливалось в акции жестокости: власть действовала открыто, а оппозиция тайно. В муравейнике наклонности и предназначение особи задаются воспитанием, основанным на химических добавках к пище, а у человека, несмотря на некоторую разницу в питании высших и низших статусов, этот трюк не прошел.

Порой пропадали представители класса надсмотрщиков – старшие статусы. Иногда их кости находили в древних заброшенных выработках, чаще они просто исчезали, город так вырос, что держать его под контролем весь и сразу становилось невозможным, несмотря на технические ухищрения: чем больше их становилось, тем больше техников и специалистов они требовали для своего поддержания в норме, а с ростом людей знающих – увеличивалась утечка информации. Возможно, как и годы до этого, этот катаклизм можно было бы держать в рамках, но в самой правящей коалиции нарастала альтернатива неясному курсу диктатора. Образовывались коалиции, и многим из них стихийно зарождающееся поползновение внизу было на руку: очень хотелось использовать эту силу в собственных интересах. Так, подкармливаясь и взращиваясь на пороках правящего чиновничьего клана, в Джунгарии выросла оппозиция. После перехода некоего рубежа эта сила приобрела качества несгораемого Феникса. Когда находящиеся сверху, в прямом и переносном смысле (поскольку правительственные апартаменты находились на этажах, ближе расположенных к соединению материковой плиты с атмосферой), врубились в ситуацию, стало несколько поздно. Оппозиция называла себя «Матома», что в переводе означало – «тайное общество». В условиях, когда полностью истребить его стало нельзя, существование движения продолжали скрывать и распространение басен о таинственной организации очень жестоко каралось. Но ведь зверство давно дошло до логического предела стабильного существования с элементами развития, и эффект на выходе был нулевой…»