Оскал лавины

Нашелся-таки человек, ни сколько не поленившийся вслух дать его вольности самую своевременную и должную оценку:

– Иди, иди, ботало! – не очень благодушно, как и полагается при исполнении служебных обязанностей, рыкнул на него дежурный милиционер.

До этого он, как скала, сдерживал натиск двигавшихся от лайнера самых нетерпеливых попутчиков новоявленного поэта.

И только теперь дал волю не только рукам, но и языку:

– Видали мы, таких, как ты, горлопанов, знаешь где?!

Досказать точный адрес возмутителю всеобщего спокойствия он, впрочем, не успел. Так как заметил за спиной этого крепкого жилистого парня гораздо более привлекательный объект для внушения.

Им оказалась персона самого Сергея Калуги, взгромоздившего на плечо огромную, кожаную сумку – «кофр».

Родную «сестру-толстуху» тех сумок, что когда-то ввели в модный обиход коммерсанты челночного бизнеса. А уж они, дорожившие местом для каждого лишнего килограмма своей дорогостоящей поклажи, знали толк в подобных дорожных аксессуарах:

– Куда так настырно торопишься, герой. Со своим комодом? Дай сначала другим пройти.

Окрики не возымели ожидаемого действия, вот и пришлось увещевать незнакомца обычным образом культурной устной речи.

– Успеешь, своё личное барахло домой вынести! – ещё громче возопил милиционер. – И как еще пропустили в самолет со столь массивным грузом?

Последним залпом убеждения стала констатация факта, очевидного для всех, кто был тогда на летном поле:

– Еще бы грузовой контейнер с собой прихватил!

Затянувшееся нравоучение могло бы длиться еще дольше, если бы в ответ прозвучало, хоть одно слово. Но Калуга знал, как вести себя в подобных случаях. Молчал, как рыба на льду.

Потому, с нотками торжествующей справедливости в командно-поставленном голосе, представитель власти отстал от него, просто подтвердив факт, что заставил-таки Сергея замедлить шаги в гомонящем людском потоке.

– Давно бы сам догадался, – честно оценил милиционер с металлическими лычками на погонах. – А то рад, что вымахал с каланчу, двигает вперед, как танк.

Видя, что другим пассажирам его заступничество по сердцу, представитель закона вдогонку бросил последнюю оценку действиям провинившегося:

– Только другим мешает!

Знал бы дежурный, что Сергей заскромничал вовсе не от нежелания вновь попасть ему на заметку. Но только совсем не опасался вовсе он этого нагловатого старшины. Явного щеголя. Ведь, был одет в пятнистый камуфляж, полагавшийся скорее омоновцам, чем постовым на посадке-высадке.

Совсем другое обстоятельство беспокоило Калугу.

Просто в непосредственной близости от выхода с летнего поля он убедился в бесполезности «свечения» личного багажа. К тому же – делать это в непростых условиях – протискивания свое объёмистой сумки сквозь толпу, следом за густым людским потоком, тоже стремившимся в «иголье ушко» узких дверей Аэровокзала.

Оттого Сергей просто взял чуть в сторону. Замедлил шаг. От того, так и не узнал ответ на сакраментальный вопрос:

– Как же правильнее именовать местных жителей?

Он прозвучал накануне от Виктора Елеева, проводившего здесь, на месте прилета в город, самостоятельно, исключительно на общественных началах, подобные – социологические исследования.

Того, в свою очередь, уже увлекли вперед народные массы: то ли подопытных водоминеральцев, то ли – солидных минералводчан. И он затих, оставшись без молчаливой поддержки своих друзей.

…Ещё накануне этого полёта, в Москве, по пути во Внуковский аэропорт, к отправке рейса на Северный Кавказ, Сергей Калуга едва не опоздал. Зато стал обладателем этого своего злополучного «сиротского» сумаря, так не понравившегося строгому представителю власти на месте назначения.

Суета же и неразбериха в их веселой компании, имела не скороспелые, как говорится, корни, а началась достаточно давно: прямо перед самой отправкой всего «квартета» в аэропорт.

Именно тогда Сергей получил задание забежать «на минутку» в офис своего непосредственного шефа. А уже там – в качестве «посылки знакомому» и навялили ему, с весьма строгими указаниями, эту самую сумку, метко названную минераловодским милиционером «комодом». Но на самом деле – мечту всякого уважающего солидные вещи, пассажира дальних странствий.

Потом начались странности иного плана. Их Сергей тоже воспринял как должное зло. Не скоро поняв, что стал жертвой чужого замысла, подразумевавшего специальную задержку «гонца» в пути, чтобы персональный груз так и путешествовал с ним всю дорогу исключительно рядышком.

Вот и, выделенная ему, в качестве компенсации за возможные моральные и физические издержки от перевозки такого багажа, персональная директорская «Волга», вначале оказалась тяжелой «на подъем», а потом еще и легкой на поломки.

Вдобавок к её черепашьему ходу, чуть ли не назло Калуге, у самого аэропорта машина попала в аварию, когда тихоходную «ГАЗ-24», якобы случайно, «боднул» кокой-то «чайник» – автомобилист-любитель.

Отважившись обогнать их на потрепанной иномарке, он при этом, достаточно демонстративно «не рассчитал» не только сбитое «дыхание» своей авторухляди, но и одышку ленивой персоналки калугинского начальника.

Правда, долгие в иных случаях разборки на счёт того: Кто виноват? и Сколько нужно «отстегнуть» на правку облицовку крыла? – закончились на этот раз миром.

Зато «съели» окончательно запас времени, отпущенного Сергеем самому себе на оформление полета в нынешние края «строгих водоминеральцев», позже искренне и безвозмездно воспетых Елевым.

Задержка в пути всегда обидна. Вызывает острую досаду. Особенно – если сам к ней никоим образом не причастен. Да еще когда и пенять не на кого, кроме тех, кто встретился на пути.

Вот так, проклиная всех на свете шоферов и собственного шефа с его «небольшой» посылкой другу в Минводы, Сергей шел от автостоянки до главного корпуса Аэропорта «Внуково», как на эшафот.

Предупрежденный телефонным звонком об отправке Сергея еще из офиса шефа, старший их группы из четверых человек – Олег Банников, до последней минуты не верил в опоздание Калуги. Потому успел, проявив завидную смекалку, зарегистрировать билеты на всю братию. И более того – сдал в багаж даже, бывшие с ним, вещи друга.

Только вот, не предусмотренную загодя, громадную сумку-посылку девать уже было уже просто некуда.

Как заявил руководящий представитель обслуживающего персонала, мол, груз рейса давно загрузили в, готовый к вылету, лайнер.

Так что понадобились на уговоры все красноречие и мольбы четырех специалистов по трепу.

Этот подвиг, в совокупности со стенаниями, достаточно жалостливыми на слух, чуть не опоздавшего, пассажира, сказались на том, чтобы и «сиротская торба», едва не опоздавшего на рейс пассажира, проделала-таки, намеченный её хозяином, путь.

Ценой успеха, правда, было то, что полетела она не в общем чреве багажного отсека, доступная перед этим пронырливой аэродромной братии. А при догляде персонального посыльного-носильщика, пусть и менее комфортабельно устроившись, на полу в подсобке бортпроводников.

О чем, на его счастье, вовсе не знал настоящий хозяин груза, как оказалось, специально сделавший все возможное, чтобы его «посылку» не отправили в багаже, где могли заглянуть в нее грузчики, в осматриваемой строгим образом ручной клади.

Но и столь фамильярное обращение с сумкой, вряд ли бы понравилось, если бы она, вполне благополучно она не долетела до места назначения.

Там и забрал её Сергей, когда настал его черед выходить из «Ту-154» на бетонку пункта назначения.

Зато теперь подтвердилась истина о палке и её двух концах.

Показные чувства – скромность и нежелание спорить с дежурным, вполне успешно продемонстрированные Сергеем, сделали своё «чёрное дело». Они сначала вывели его из числа лидеров пассажирского движения к входу в Аэровокзал. Ну, а потом окончательно превратили Калугу в неудачливого аутсайдера такой «гонки».

Отбившийся в сторону от общего потока, владелец не стандартной емкости из кожи и капроновых ниток, щедро отпущенных на швы и многочисленные замки-молнии этого вещевого монстра, абсолютно последним пересек рубежи.

Те, что очень даже строго охранялись, правда, не на деле, а только, по словам, взопревшего от чрезмерного усердия, дежурного.

К подходу, крайне нагруженного своим скарбом, Калуги, двери в тот момент уже не привлекали никого другого.