Димитрий, митрополит Ростовский, и его время

Но в патриаршество Никона киевские богословы, воспитанники западных и иезуитских школ, призванные в Москву, стали во главе предпринятых Никоном церковных реформ и постарались и Москву заразить латинскими и протестантскими догматами. «Достойно замечания, – говорит г. Татарский, – как самое характеристическое проявление этого нового настроения духа времени, так это тот несомненный факт, что влияние западной латинской образованности стало довольно ощутительно проникать и в область тогдашней церковной жизни. Весьма знаменательно, что представители церкви, принимавшие самое видное участие в умиротворении ее от тогдашних внутренних нестроений, были то прямыми воспитанниками западных школ, то людьми, сочувствовавшими в большей или меньшей степени началам западного просвещения. Достаточно вспомнить о Паисии Лигариде, человеке обширной латинской учености, без совещания с которым царь Алексей Михайлович решительно не делал ни одного важного шага в церковной политике того времени. Ближайшим сторонником и сотрудником Паисия был Симеон Полоцкий, принимавший не менее важное участие в современных церковных делах. Из русских архиереев, имевших в этих делах наиболее авторитетное значение, явное сочувствие к латинскому образованию питали Илларион, архиепископ рязанский, и в особенности митрополит сарский и подонский Павел»[25 - Там же, стр.187.]. «Возненавидели они окаяннии, – говорит о них прямее и вернее диакон Феодор, – святые сионския восточныя церкви матере нашея правыя догматы и поругали, и попрали; а возлюбили и поцеловали римскую блудницу… и приемлют с честию и слушают с любовию проклятых и льстивых ея дидаскалов, и от тех нечистых духов напиваются мутнаго пития, яко свиния кабацкия барды»[26 - «Материалы для истории раскола», т. 6, стр. 252, изд. Н. Субботина.]. Автор книги «Симеон Полоцкий» соглашается, что подобные отзыва современников были основаны на действительных фактах[27 - Стр. 187.].

Нельзя указать ни одного строителя новой никоновской церкви, который был бы вполне православным.

Паисия Лигарида, «образотворившаго персону» константинопольского патриарха Дионисия, сам Дионисий признавал «папежником и лукавым человеком»[28 - Гиббенет, «История исследования дела патриарха Никона», ч. 2, стр 893—894.], иерусалимский патриарх Досифей считал его раскольником и еретиком[29 - Там же, стр. 1119.], а Никон называл его «нехристем»[30 - Стр. 59.] и «антихристовым предотечей»[31 - Стр. 624.]. Симеона Полоцкого, автора книги «Жезл Правления», сооруженной собором 1666 года, и главного руководителя церковных дел в царствование Алексея Михайловича, московский патриарх Иоаким изобличал во многих ересях[32 - Книга его «Остен», стр. 130—132.] и предал отлучению всех, кто будет читать сочинения Полоцкого. «Данною нам властию от всесвятаго Духа, – говорит патриарх Иоаким, – запрещаем всем православным сыновом, послушным архипастырства нашего, тех книг яко подзор и ереси имущих, яко не благословленных, никакоже дерзати народно и в церквах прочитати, под церковною казнию, священным – под извержением священства, людином же – под отлучением»[33 - «Остен», стр.138.]. В книге Симеона «Жезл», изданной соборне, указывал ереси монах Чудовского монастыря Евфимий, ученик Епифания Славинецкого[34 - «Симеон Полоцкий», стр. 177.].

Затем идут никоновские справщики: Дионисий, Арсений, Ивашка-латинщик и другие. Все они были отъявленные еретики и самой низкой честности. «Ревнители старой веры, – говорит о них профессор Каптерев, – хорошо знали, что между учеными греками и киевлянами немало находилось и таких, которые, получив образование в западных, по преимуществу в латинских школах, заразились там латинскими мнениями и становились открытыми или тайными приверженцами латинства; поэтому они постоянно опасались, как бы и на Русь не проникли эти иностранные иноки «истине и благочестию ругатели и ересей водители». Простое благоразумие, казалось им, требует от правительства, чтобы оно зорко следило за всяким оставшимся в Москве ученым греком и киевлянином и ни под каким видом не допускало бы его до участия в русских церковных делах, по крайней мере до тех пор, пока об них не получится полной уверенности, что они и по убеждениям, и по жизни действительно люди строго православные. Такое осторожное отношение к ученым выходцам, грекам и киевлянам тем более необходимо, что сама жизнь большинства выходцев казалась русскими во всех отношениях очень подозрительною, так как она не укладывалась в те рамки благочестивой жизни, какие веками выработаны были для нее на Руси. «Зрим бо в них (в выходцах), государь, – пишет царю Неронов, – ни едину от добродетелей: Христова бо смирения не имут, но сатанинскую гордость и вместо поста многоядения и пиянство любят, крестнаго же знамения на лицы истинное изобразити не хотят и сложению перст блядословне противятся, яко врази истине и ругатели, на коленех же поклонитися Господеви от покоя ради не хотят, и лжу сшиваючи самосмышлением, разум Божественнаго Писания лукаво скрывающи своевольнее блядут на прелесть безумным человеком»[35 - «Патриарх Никон», стр. 151.].

Отсюда понятно, почему верующий народ Русской Церкви не пошел за нововведениями бывшего московского патриарха Никона и за киевскими насадителями новой веры на Москве. Замечательно, что взгляд на малороссийское духовенство, как зараженное латинством и протестантскими заблуждениями, еще долго держался в Москве и после никоновских реформ. В 1687 году в Москве возник между греческими учителями Лихудами и иоакимовским справщиком Селивестром Медведевым спор о том, чем совершается пресуществление хлеба и вина в тело и кровь Христову в таинстве Святой Евхаристии? Медведев, книжный справщик при патриархе Иоакиме, «противно древнему учению православной Церкви, – говорит о нем Нечаев, – защищал мысль об освящении Евхаристии одними словами Спасителя без призывания Святого Духа. Эту мысль, занятую у латинских богословов, он старался подчеркнуть свидетельством разных книг, изданных в XVII столетии киевскими учеными и особенно сочинением Феодосия Софоновича под названием «Выклад о Церкви святой и о службе». Сильвестр был учеником Симеона Полоцкого, которого наставником был Лазарь Баранович. К большому смущению патриарха московского Иоакима, около того времени был получен от патриарха иерусалимского Досифея весьма невыгодный отзыв о малороссийских ученых из монашества и белого духовенства. В письме своем к царю (в апреле 1686 г.) Досифей писал: «Ныне в той стране, глаголемой козацкая земля, суть неции, иже в Риме и в Польше от латинов научени, и бяху архимандрити, игумени и прочитают неподобная мудрования в монастырех, и носят иезуитская ожерелья. Да попечется преосвященный митрополит, во еже бы отложити ожерелья. Да будет повелено, дабы по смерти предреченных архимандритов, игуменов и священников, уже от сих, иже ходят учитися в папежская места, архимандритов, игуменов и епископов не поставляти, но ни мирский иерей да будет; довольно бо есть православная вера ко спасению, и не подобает верным прельщатися чрез философию и суетную прелесть… О дабы благочестивный и на Москве сохранен был обычай, по древнему уставу, еже не было бы игумена и архимандрита от козацкого рода, – но москаля на Москве и в козацкой земле; аще же инако, то поне козаки в земле козацкой: не подобает бо смешати вкупе руно и лен, глаголет Писание»[36 - Нечаев, «Святой Димитрий», стр. 22—24.].