Прощание Амартии

Но я отвлеклась. Какое отношение к Моисееву Закону, к тяготам и радостям его имеете вы, необрезанные? Вам что, тоже дано было обетование? Зачем вы носитесь с десятью заповедями и зачем священники ваши навесили их на вас? Даже евреи, понимающие в законах в сто раз больше, чем ваши пастыри, не предполагают требовать этого, но придумали для вас еще в XII веке кодекс Ноя. Или вы думаете, что исполните слова Учителя вашего «ни одна черта не прейдет из закона», если будете соблюдать весь закон? Тогда читайте в том же духе и дальше: «если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное» (Мф.5.18—20). Исполняйте же целиком мицву! Придумайте себе еще одну заповедь, пусть их у вас будет 614, чтобы в точности исполнить новозаветный наказ. Или все-таки Новый Завет открывает вам какое-то иное решение? Не то ли, о котором толкует Павел евреям, увещевая их почитать веру выше закона, ибо верою угождали Богу их предки от Авеля до последних пророков (Евр.11.4—32) и «праведный верою жив будет» (Евр.10.38)? Еллинам же он прямо говорит: «если Авраам оправдался делами, он имеет похвалу, но не перед Богом» (Рим.4.2).

Так чем же угодил Богу Авраам? Не тем ли, что, не имея еще закона Моисеева, исполнил так называемый естественный закон, которым жили язычники? Мне сдается, что как раз наоборот, а именно нарушением всяких норм естественной морали, начиная с исхода из дома отца (читай: разрыва с традицией предков) и торговли женой (Быт.12.11—16), а заканчивая покушением на убийство любимого сына. И, зная все это, Павел призывает необрезанных вести свое духовное родство от Авраама, говоря: «Итак верующие благословляются с верным Авраамом, а все утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою… А что законом никто не оправдается пред Богом, это ясно, потому что праведный верою жив будет» (Гал.3.7—11). А если кто сомневается, может ли вести свое родство от Авраама, не будучи кровным его потомком, тому напомню слова Крестителя, сказанные на Иордане евреям: «И не думайте говорить в себе: „отец у нас Авраам“; ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Мф.3.9).

Так что? Думаете ли вы еще, что дружба со мной есть вражда против Бога? Перечитайте Писание. Я была свидетельницей одной дивной сцены в кошерном американском маркете. Почтенный хасид, выбиравший виноград и поднимавший ягоды к свету своими столь же прозрачными, как виноград, пальцами, вдруг спросил сопровождавшего его ученика (потом тот стал профессором религиоведом): ты знаешь, за что распяли Иисуса? И окинув зорким взглядом опешившего юношу, сам ответил: за то, что он слишком много рассказал.

Вы же, христиане, так мало поняли из сказанного им! Вспомните притчу о мытаре и фарисее (Лк.18.9—14), о неверном домоправителе (Лк.16.1—9), вспомните слова о мытарях и блудницах, идущих первыми в Царство Небесное (Мф.21.31), и покайтесь в своем неразумии. Иначе настанет время, когда вы будете бежать за мной и хвататься за мою одежду, но не сможете удержать меня.

5

На всех деяниях современности лежат соломонова и кальвинова печати – печати законничества, понятого и исполненного либо с премудростию Иосифа и Соломона, либо с остервенением пуританизма. Это положение дел сложилось надолго, пока будет держать господство над миром та цитадель кальвинизма, что возникла из разрозненных общин изгнанных из Европы пуритан и дала самою логикой их государственного строительства широчайшие за всю историю новой эры политические права маленькой, но могучей кучке верноподданных Моисея. Неудачная попытка немцев взбодрить дряхлеющую Европу и вдохнуть в нее прежний дух романтизма окончилась преступлением и только укрепила счастливый заокеанский альянс. И стал закон богом новой цивилизации. И пошли ободренные успехом галаты проповедовать его по всему свету, кому под знаком креста, кому во имя Авраама и Ноя, кому под обагренным французской кровью знаменем свободы, равенства, братства. И вот закон вступил в права. И это уже не та история юности человечества, когда закон, по словам Павла, был детоводителем ко Христу (Гал.3.24). Это уже другая, взрослая история.

Здесь надо бы сделать небольшое отступление о кальвинизме. По моему разумению, эта самая взрослая из христианских конфессий. Не потому, что она раньше появилась, дело было наоборот, а потому что она обращена к взрослому человеку и говорит с ним на языке ответственности. Христианин должен знать, говорит она, что Христос был распят один раз за каждого человека, предопределенного к спасению. А предопределены не все. Из этого следует, во-первых, хорошая новость: то, что есть люди, с которыми можно обращаться как с рабами (негры) или истреблять (индейцы). Но есть и плохая: если ты принял Христа, а это может случиться, только если Христос искупил тебя своей кровью, то есть уже один раз был распят за тебя, то ты не можешь грешить. Согрешив, ты исключаешься из общины спасения, а вместе с тем и из Книги жизни. Поэтому духовная жизнь правильного кальвиниста состоит в неустанной борьбе с грехом ради поддержания той чистоты, которая дарована была ему в крещении. Отсюда и название наиболее мощного движения, возникшего в русле учения Кальвина, – пуритане. Один протестантский теолог, сравнивая кальвинизм с восточным православием, назвал первое религией, обращенной в прошлое, а второе – религией, обращенной в будущее. Первая зиждется на идее свершившегося спасения, вторая – на идее продолжающегося обожения. Для первой важен правильный фундамент – отсюда такое внимание к авторитету источников. Для второй важны ориентиры – отсюда упор на развитие чуткости, помогающей различать духов (1 Кор.12.10), и некоторая излишняя по западным меркам вольность.

Нет ничего в христианской культуре более противоположного друг другу по духу, чем восточная церковь и кальвинизм. Я говорю восточная, потому что недолюбливаю слово православие. Во-первых, от него попахивает мой сестрицей ханжой, во-вторых, все уже поменялось в этом мире, и ветви христианского дерева давно пора бы переименовать. Настоящую ортодоксальность со всеми ее прелестями и непробиваемостью вы найдете сегодня вовсе не в восточной, а как раз в реформатской церкви, то есть у кальвинистов. Недаром понятие фундаментализма появилось у них как реакция на издержки ортодоксальности. Реформатами надо назвать скорее римских католиков: так быстро сегодня не реформируется никто. А за восточной церковью было бы законно закрепить название кафолической (по-русски, соборной). И дело не в географическом ее распространении, а в том другом значении этого слова, что связано со всеобщностью и общедоступностью. Ни одна другая церковь не позволит вам так легко приобщиться крови Христа.

Для того, чтобы описать различие двух конфессий, достаточно сказать одну фразу. Остальное можно додумать, логически выведя из нее. Реформатская община – это церковь святых, восточная община – церковь кающихся грешников. Но велики отличия реформатов и от других конфессий протестантизма. Так, лютеране стараются во всем удержать параллелизм церкви и мира и поэтому полагают, что чем меньше у церкви власти, тем лучше. Это они провозгласили лозунг «чья власть, того и вера», чем, кстати, очень понравились российским самодержцам. Именно поэтому немцы получили в России после Петра столь значительные привилегии. Кальвинисты, напротив, решили, что чем больше власти, тем лучше. Их лозунг «Христос реформирует мир». С этим лозунгом они ринулись в политику и создали один из самых мощных аппаратов лоббирования, идеологической манипуляции и контроля за своими адептами. Иезуитство появилось уже как ответ на этот новый вызов. В нашумевшем издании Майкла Уолцера «Революция святых» проводится мысль, что именно кальвинизм, а вовсе не коммунизм должен считаться родоначальником политического радикализма и тоталитаризма. Советую почитать эту книгу. На русском вы, правда, ее не найдете. После короткого бума времен перестройки наиболее важные книги больше не переводятся на русский. Зачем переводить книги на язык малозначащей в культурном отношении страны?