Знаменитые Водолеи

Безусловно, что свою роль в этом обожании сыграл и Зодиак. Дело в том, что Синявский родился в год Быка (8 октября 1925 года, Весы-Бык) и являлся векторным «хозяином» Тигра-Высоцкого. А тут еще и Весы были из одной команды с Водолеем – оба принадлежали стихии Воздуха.

Итак, Высоцкий должен был прийти в блатную тему, и он в нее пришел. Это было предопределено с самого начала, чего сам он, кстати, не скрывал. Еще на заре своей песенной карьеры он сочинил песню под названием «Сорок девять дней», которую можно смело назвать гражданско-патриотической: в ней речь шла о подвиге четырех советских моряков, которые волею судьбы оказались на шлюпке в открытом море и продержались там 49 дней, пока к ним не пришла помощь. Однако эта песня оказалась единственной в своем роде и, по сути, была «проклята» Высоцким с самого начала. Вот как он сам охарактеризовал ее тогда же, выведя недрогнувшей рукой следующее резюме: «Пособие для начинающих и законченных халтурщиков». И далее: «Таким же образом могут быть написаны поэмы о покорителях Арктики, об экспедиции в Антарктиде, о жилищном строительстве и о борьбе против колониализма. Надо только взять фамилии и иногда читать газеты».

Таким образом, уже тогда Высоцкий выразил свое главное творческое кредо – никаких сделок с официозом. Отметим, что кредо это родилось на фоне поистине грандиозных свершений, которые тогда происходили в СССР и которые многих сверстников нашего героя вполне искренне завораживали. Но только не Высоцкого – он этого энтузиазма оказался практически начисто лишен, о чем наглядно свидетельствует история с песней «Сорок девять дней». Зато блатная тема захватила его, что называется, с головой.

Есть масса свидетельств того, что многим людям, кто слушал ранние песни Высоцкого, они нравились (будь иначе, наш герой вряд ли бы стал это дело продолжать). Причем в числе его почитателей были не только люди простые (что называется, «от сохи»), но и достаточно образованные. Среди последних, например, был уже упоминавшийся выше педагог Высоцкого в Школе-студии и будущий известный диссидент Андрей Синявский. По словам однокурсницы Высоцкого М. Добровольской:

«Синявский весьма ценил эти первые песни Володи. «Это был воскресный день» или «Татуировка»… Да, ведь Андрей Данатович вместе с женой Марией Розановой сами прекрасно пели блатные песни!

Синявский был большим знатоком и ценителем такого рода народного творчества, и именно это он ценил в Володе. Как мне кажется, именно Синявский заставил Высоцкого серьезно этим заниматься… Он считал, что Володино раннее творчество ближе к народному. И до сих пор – мы недавно с ним разговаривали – Андрей Донатович думает, что это у Володи самое главное, настоящее…»

Обратим внимание на последнее утверждение. Синявский считал настоящим в творчестве Высоцкого блатной репертуар, а, скажем, не военный. Это не случайно, учитывая то, что для многих либерал-интеллигентов военная тема была поистине ненавистной.

Тем временем наступил «именной» для Высоцкого год Тигра – 1962-й. В этот год удача сама идет в руки к «имениннику», если, конечно, он сам ее не спугнет. У Высоцкого именно последнее чаще всего и происходило, поскольку на его судьбу уже начал активно воздействовать его «черный человек» – тот, что пил горькую.

В марте Высоцкий сделал попытку вновь устроиться на работу и пришел в театр «Современник». В те годы там существовал так называемый испытательный срок, когда актера-кандидата на зачисление в труппу вводили в один из спектаклей и смотрели, чего он стоит. Испытали и Высоцкого. Но его игра на руководство театра не произвела никакого впечатления, да и шлейф пьющего человека отпугнул – в «Современнике» и своих выпивох хватало (в их число входил и сам главреж театра Олег Ефремов). Пришлось Высоцкому вновь идти на поклон к Борису Равенских в пушкинский театр. Тот пошел навстречу «родственнику»-Тигру. Дал ему какую-то роль и даже взял с театром на гастроли по Уралу. Но эта поездка не принесла Высоцкому радости, и после очередного скандала его из театра уволили. Его вновь ждала безработица и нищенское прозябание на случайные заработки. Помогали Высоцкому в те годы опять же люди, близкие ему по двум пунктам: национальному и зодиакальному.

Так, осенью Высоцкому удружил его приятель по Большому Каретному Левон Кочарян, с болью наблюдающий уже который год за житейской и творческой неустроенностью своего друга, – пристроил его в фильм Александра Столпера «Живые и мертвые». Мэтр экрана был не только евреем, но и векторным «слугой» Тигра – Козой (14 октября 1907 года, Весы-Коза), поэтому внял просьбе Кочаряна и доверил Высоцкому эпизодическую роль молодого солдатика. В конце сентября 62-го Высоцкий обитал под Истрой, где проходили натурные съемки, и вроде бы неплохо там себя чувствовал. Отснявшись в трех эпизодах, он вернулся в Москву к жене, а в конце ноября (29-го) у них родился первенец – сын Аркадий. Безусловно, это было главное событие в том «именном» для Высоцкого году: у него родился не просто сын, а его астрологический «родственник» – Тигр, да еще Стрелец (круглая астрологическая гармония как с отцом, так и с матерью).

В январе 1963 года Высоцкий получает еще одно приглашение сняться в кино: в комедии «Штрафной удар» ему предстоит сыграть гимнаста. Режиссером фильма был Вениамин Дорман. Он опять же был евреем, а также неплохо гармонировал с Высоцким по Зодиаку – был Водолеем-Котом (12 февраля 1927 года). Правда, принадлежность к разным породам «кошачьих» все-таки сыграла свою роль – Высоцкий неприятно удивил режиссера-Кота своей бунтарской, тигриной сущностью. Вместе с двумя другими артистами, снимавшимися в фильме – Владимиром Трещаловым и Игорем Пушкаревым, – Высоцкий выписывал такие «художества», от которых администрации картины становилось худо. Например, однажды ударил директора фильма термосом по голове, когда тот не захотел платить им положенный гонорар. Кстати, троица по гороскопу подобралась «векторная»: Трещалов был «хозяином» – Быком (25 сентября 1937 года, Весы-Бык), а Высоцкий с Пушкаревым (13 марта 1938 года, Рыбы-Тигр) его «слугами» – Тиграми.

Тогда же, в начале 63-го, Высоцкий устроился работать в театральную студию, что располагалась в клубе МВД имени Ф. Дзержинского, на мизерную ставку 50 рублей в месяц. И хотя деньги эти и по тем временам были маленькие, рассчитывать на помощь родителей Высоцкий не хотел. Его гордый характер не позволял ему делать это. И кто знает, какие мысли посещали Высоцкого в те невеселые для него дни. Может быть, и закрадывались в его сердце сомнения относительно давнего спора с отцом и дедом по поводу выбора своей профессии. Ведь, поступив вопреки воле родителей в театральную студию и получив актерскую профессию, Высоцкий к 63-му году ничего, кроме житейской неустроенности и душевного разлада с самим собой, так и не приобрел. И жена его, вспоминая те годы, горько констатирует: «Работы нет, денег ни гроша. Я потихоньку от родителей книжки таскала в букинистические магазины… Володя страдал от этого беспросвета еще больше, чем я. Скрипел зубами. Молчал. Писал песни. Мы ждали второго ребенка…»

Когда в конце 63-го Абрамова сообщила мужу, что у них будет еще один ребенок, Высоцкого это известие не обрадовало. «Денег нет, жить негде, а ты решила рожать!» – пытался он увещевать свою жену. Разговор этот происходил на квартире Кочарянов, и вмешательство Левона предопределило его концовку. «Кончай паниковать! – сказал Кочарян другу. – Ребенок должен родиться, и весь разговор!»

Родившегося 8 августа 1964 года мальчика назвали Никитой (Лев-Дракон; круглая астрологическая гармония с отцом, а с матерью векторная связь по годовым знакам, где Дракон является «хозяином» Кота).

Между тем за несколько месяцев до этого события, в мае, Высоцкий по настоянию родных впервые ложится в больницу, чтобы вылечиться от алкоголизма. К сожалению, это лечение не привело к долговременному положительному результату и лишь на несколько месяцев ввело его в нормальное состояние. Но за эти месяцы многое успело произойти.

В августе Высоцкий съездил в Айзкрауле (Латвия) на съемки фильма «На завтрашней улице», а затем, вернувшись в Москву, отправился в Театр драмы и комедии на Таганке, где только что сменилось руководство – вместо державника А. Плотникова, руководившего театром с 1946 года, пришел ставленник либералов Юрий Любимов (30 сентября 1917 года, Весы-Змея). Последнему активно помогала занять пост главрежа его жена – Людмила Целиковская (8 сентября 1919 года, Дева-Коза), которая была векторным «хозяином» Змеи (она имела определенные связи «на верху»).

В качестве протеже Высоцкого выступили его коллеги Станислав Любшин и Таисия Додина, которые привели его на показ к Любимову. Вспоминая тот день, режиссер позднее рассказывал: «Показался он так себе… можно было и не брать за это. Тем более за ним, к сожалению, тянулся «шлейф» – печальный шлейф выпивающего человека. Но я тогда пренебрег этим и не жалею об этом».

Почему же Любимов взял к себе посредственного артиста Высоцкого, да еще с подмоченной репутацией? Сыграла ли здесь свою роль внутренняя интуиция большого режиссера (а у людей-Змей она очень хорошая) или было что-то иное? Судя по всему, было и то и другое. Начнем с того, что по гороскопу Высоцкий и Любимов подходили 50/50 – по месячным знакам (Водолей и Весы из одной стихии Воздуха). Во-вторых, сыграла свою роль слава Высоцкого как певца-блатаря. Думаю, пой он какие-то комсомольские песни, и не видать бы ему «Таганки» как своих ушей. А блатная лирика в либеральной интеллигентской среде ценилась, поскольку расценивалась как своеобразный протест против официального искусства. А «Таганка» Любимовым прежде всего и задумывалась именно как протест против официально узаконенного социалистического реализма.

Детище Любимова с первых же дней своего существования застолбило за собой звание своеобразного форпоста либеральной фронды в театральной среде, поскольку новый хозяин «Таганки» оказался самым одаренным и наиболее яростным аналогом советского «талмудиста» (речь идет о либералах-прогрессистах древнего государства Хазарский каганат, которые вели идеологическую борьбу с приверженцами ортодоксальной идеи – караимами, победили их, но эта победа оказалась пирровой: она подточила идеологические основы каганата, и тот вскоре рухнул под напором внешних сил).

Любимов и от системы Станиславского отказался, поскольку пресловутая «четвертая стена» мешала ему установить прямой контакт с публикой (в кругах либералов тогда даже ходила презрительная присказка: «мхатизация всей страны»). Кроме этого, он отказался от классической советской пьесы, которая строилась по канонам социалистического реализма, отдавая предпочтение либо западным авторам, либо авторам из плеяды «детей ХХ съезда», таких же, как и он, «талмудистов» (Вознесенский, Войнович, Евтушенко, Трифонов и т. д.). Вот почему один из первых спектаклей «Таганки» «Герой нашего времени» по М. Лермонтову был снят с репертуара спустя несколько месяцев после премьеры, зато «Антимиры» по А. Вознесенскому продержались более 20 лет. Почему? Видимо, потому, что истинный патриот России Михаил Лермонтов, убитый полуевреем Мартыновым, был режиссеру неудобен со всех сторон, а космополит Андрей Вознесенский оказался как нельзя кстати, поскольку был плотью от плоти той части либеральной советской интеллигенции, которую причисляют к западникам и к которой принадлежал сам Любимов.

В эту компанию суждено было попасть и Владимиру Высоцкому – человеку, имевшему чуть ли не меньший «зуб» на советскую власть, чем Любимов. По рассказам отдельных очевидцев создается такое впечатление, что Высоцкий в ту пору был чуть ли не подпольщиком. Вот как, к примеру, вспоминает о его «предтаганковском» периоде жена Павла Леонидова (родственник Высоцкого по отцовской линии, в начале 70-х он эмигрирует в США):

«У Володи было трудное время, когда КГБ ходил за ним буквально по пятам. И он часто скрывался в нашем доме. Однажды прибежал Паша: «Уничтожай пленки! За Высоцким охотятся!» И все записи, все песни пришлось уничтожить. Бобины были большие, они были раскручены, и мы мотали, мотали тогда с этих бобин… Ведь вся черновая работа над песнями шла в нашем доме. Приезжал Володя в 2–3 часа ночи в очень тяжелом душевном состоянии, потому что он метался. А он же был искренний, и все это выливалось в песнях. А песня – это была импровизация: садился за гитару и начинал играть. Они писали на стационарном «Днепре», потом прослушивали и что-то исправляли. А дети были маленькие, и я все время ругалась: «Володя, тише! Я тебя выгоню! Я не могу это терпеть: нас арестуют вместе с вами!..»

В течение года было такое тяжелое состояние. Самый тяжелый период его гонений. Это было до 1964 года, до работы в «Таганке». Дочке Оле было лет 5–6. В час ночи мы закрывались на кухне, и тут он все высказывал нам. Кроме тех песен, что знает народ, были еще песни и другие. И были черновики… и я ходила собирала, и все это сжигалось, выбрасывалось. Уничтожено столько писем, столько записей…

Жили как на пороховой бочке… Приезжал Володя, подвыпивши. Никогда не ел почему-то. Выпивал. Брал гитару, и пошло… Они пели про все, и про Советскую власть. Они от этого умирали, наслаждались, я боялась, что кто-то услышит, дрожала…».

Люди-Тигры по своей натуре бунтари, сотрясатели устоев, но сотрясать в одиночку всегда трудно – лучше в коллективе. Вот Высоцкий такой коллектив себе и нашел. Он рвался в бой, и «Таганка» должна была помочь ему в его наполеоновских планах прославиться и изменить этот мир. Как написано в гороскопе: «В год Дракона (1964) Тигру можно снова в бой – удача не отвернется от него, а все свершения будут оценены по заслугам».

Символично, что именно в тот переломный для Высоцкого момент он обрубал «хвосты» прошлой жизни: тогда была поставлена окончательная точка в его первом браке – с Изой Жуковой. Как мы помним, два года назад, узнав о том, что муж изменил ей с другой женщиной и та ждет от него ребенка, она прервала с ним всяческие отношения и сбежала в Пермь. Однако в 64-м у Изы случился роман с молодым человеком, который привел к беременности. Молодые собрались пожениться, но для этого Изе требовалось оформить развод с Высоцким. Именно по этому случаю она и приехала в Москву. Кстати, Высоцкому этот развод понадобился еще раньше – когда у него один за другим родились двое сыновей. Иза шла ему навстречу, высылала в Москву документы, но Высоцкий… каждый раз их терял. Но в сентябре 64-го, когда Иза сама приехала в Москву, все прошло без каких-либо приключений. В мае следующего года у Изы и ее мужа родится сын Глеб.

Тем временем 9 сентября 1964 года Высоцкий был взят по договору на «Таганку» на два месяца во вспомогательный состав с окладом в 75 рублей в месяц. Первый выход на сцену состоялся у него десять дней спустя: Высоцкий подменил заболевшего актера в роли Второго Бога в спектакле «Добрый человек из Сезуана». По причине ремонта старого здания «Таганки» спектакли тогда проводились в Телетеатре на площади Журавлева.

24 октября в Театре на Таганке начинаются репетиции еще одного спектакля – «Десять дней, которые потрясли мир». У Высоцкого в нем сразу несколько ролей: матрос на часах у Смольного, анархист и белогвардейский офицер. В этом же спектакле он впервые выступит в качестве певца – в образе анархиста лихо сбацает известные нам по предыдущему повествованию еврейские куплеты «На еврейском (он пел – «на Перовском»), на базаре».

Еще одно важное свершение Высоцкого в том удачном для него году произошло на песенном поприще – он стал писать военные песни. Именно тогда в его репертуаре появились такие произведения, как: «Штрафные батальоны», «Братские могилы», «Высота», «Падали звезды».

Тогда же родились и первые его «политические» песни (отберите орден у Насера», «В Пекине очень мрачная погода», «Антисемиты» и др.), что тоже явно было навеяно пребыванием в стенах «Таганки»: та все сильнее заявляла о себе как протестный театр, фрондирующий. Вот и Высоцкий в своем песенном творчестве тоже фрондировал все сильнее и ярче, поскольку нашел то, что искал – адекватное своему конфликтному характеру прибежище. И, опять же, это фрондерство было замешано на либеральных дрожжах. Взять, к примеру, тех же «Антисемитов», которые родились на свет после одной широкоизвестной кампании. Какой?

В хрущевскую «оттепель» ситуация вокруг еврейской проблемы напоминала собой качели – то есть внимание общественности к ней то взлетало вверх, то, наоборот, падало вниз. Последний шумный всплеск был датирован концом 1962-го – началом 1963 года. Тогда, как мы помним, случились истории с Михаилом Роммом, с Тринадцатой симфонией Д. Шостаковича («Бабий Яр»). Были еще процессы над «цеховиками», когда в газетах публиковались отчеты о судах над ними и в основном озвучивались еврейские фамилии.

После этого шумные кампании вокруг еврейской темы были свернуты, поскольку привлекли к себе внимание Запада. Случилось это после того, как весной 1963 года известный английский философ и математик, Нобелевский лауреат (1950) Бертран Рассел написал открытое письмо Н. Хрущеву, где возмущался вышеприведенными «наездами» на советских евреев. Кремлевский лидер вынужден был ответить ему тоже публично на страницах главной газеты страны «Правда» (1 марта 1963-го). С тех пор эта тема в СССР на какое-то время была фактически закрыта, во всяком случае внешне это выглядело именно так. Это длилось до начала 1964 года, когда на свет появилось «дело поэта Иосифа Бродского» – еврейского поэта, которого советские власти упекли за решетку за тунеядство (суд над ним состоялся в феврале 64-го).

Судя по всему, поводом к тому, чтобы Высоцкий написал своих «Антисемитов», стал именно этот судебный процесс. Тогда в народе вновь пошли разговоры о том, что евреи либо тунеядствуют, либо сидят на теплых местечках, в то время как остальные вкалывают на тяжелых и грязных работах. Однако назвать эти настроения массовыми все-таки нельзя – это был типичный бытовой антисемитизм незлобивого порядка (то есть дальше разговоров дело обычно не шло), который всегда имел место быть в Советском Союзе. Как писал о временах начала 60-х еврейский публицист М. Хейфец «Распространенность и острота современного советского антисемитизма далеко уступают тому, что наблюдалось в годы войны и в первые годы после войны…»

Песня «Антисемиты» стала очень популярна в среде либеральной интеллигенции, которая увидела в ней весьма недвусмысленную попытку полукровки Высоцкого встать на их сторону. Ведь автор вывел в качестве героя песни типичного представителя тех самых пролетариев-«жлобов», которые верили в мировой сионистский заговор и во все те якобы небылицы, которые распространяли про евреев досужие сплетники. Дескать, они даже хлеб минувшего года украли у народа, хотя всем в стране было известно, что эта проблема целиком на совести Хрущева (из-за его горе-реформ СССР с 1963 года вынужден был начать закупать зерно у США – что называется, докатились!). Однако напомним, что горе-реформы во многом основывались на идеях реформатора… еврейского происхождения Евсея Либермана. Так что, выходит, доля истины в этих обвинениях, распространенных в народе, все-таки была.

Бытовой антисемитизм в СССР если и существовал, то не был высоким. Поэтому, выводя в своей песне алкаша-антисемита, Высоцкий не грешил против истины, однако поступил однобоко. То есть здесь в нем проснулся еврейский националист, а вот русский даже не проклюнулся. В противном случае он должен был написать вторую серию песни – «Русофобы» (учитывая его любовь к двухсерийным песням), дабы уравновесить ситуацию. И сюжетов для подобного «сиквела» тогдашняя жизнь подбрасывала не меньше, чем про антисемитов.

Однако во многих песнях Высоцкого отрицательные персонажи носят в основном русские фамилии: Сережка Фомин (этого героя из одноименной песни «отмазал» от фронта папа-профессор), начальник Березкин из «Все ушли на фронт» (этот сделал себе самострел, чтобы «откосить» от передовой, но в итоге был отдан под трибунал), соглядатай из КГБ Никодим из «Перед выездом в загранку…» (этот филер признается, что у него «папа – русский, сам я – русский, даже не судим»), управдом Борисов из песни «Про черта» (единственная его характеристика – запойный), Саня Соколов из «Зарисовки о Ленинграде» (этот скандалист получил по морде и удостоился от автора резюме: «Ну и, значит, правильно, что дали») и т. д.

Конечно, разного рода скандалистов, трусов и предателей среди русских было много, однако и в рядах евреев их тоже было немало, о чем Высоцкий наверняка знал. В годы войны даже шутка такая была: «Евреи штурмом овладели городом Ташкентом». Но одно дело знать, и другое – вслух об этом говорить, а тем более петь.

В 1965 году на сцене «Таганки» Высоцкий был занят сразу в четырех спектаклях: «Герой нашего времени», «Антимиры» (премьера состоялась 2 февраля), «10 дней, которые потрясли мир» (премьера – 2 марта) и «Павшие и живые» (премьера – 4 ноября). Это было время, когда Высоцкий буквально упивался актерством, от спектакля к спектаклю набираясь опыта и мастерства. По словам партнера Высоцкого по театру В. Смехова: «Антимиры» возникли из-за Высоцкого, где у него получилась самая важная роль, а в «10 днях…» Володя сменил первого Керенского – Николая Губенко, достойно сыграв по всем статьям: и по статье драмы, и пластически, и гротескно, и даже лирично…»

Заметим, что Губенко родился в год Змеи (17 августа 1941 года, Лев-Змея), а люди этого знака частенько играли (вольно или невольно) положительную роль в судьбе Тигра-Высоцкого (Б. Вершилов, Ю. Любимов, Л. Кочарян). А тут еще и год на дворе был соответствующий – Змеи (1965). В итоге Левон Кочарян снова помогает Высоцкому: пристраивает его в картину «Стряпуха» к своему другу, режиссеру Эдмонду Кеосаяну (9 октября 1936 года, Весы-Крыса). Тот с симпатией относился к Высоцкому, поскольку по месячным знакам они были на одной волне – из одной стихии Воздуха. Правда, по годовым знакам особой дружбы между ними быть не могло, разве что деловые отношения (практичная Крыса знает, как извлечь выгоду из магнетизма и обаяния Тигра). Вот и Кеосаян решил извлечь: перекрасил Высоцкого в блондина, дал в руки гармошку и заставил стать гармонистом Пчелкой. Высоцкий с этим перевоплощением согласился, поскольку дозарезу нужны были деньги. А так эта роль ему была, по его же словам, «до лампочки» и впоследствии он ее даже не озвучивал. Просто смена обстановки, поездка в Краснодарский край в июле-августе были необходимы ему как отдушина, как возможность хоть на какое-то время уйти от своих домашних проблем.

Однако и в этой командировке Высоцкий не нашел необходимого покоя, вновь запил, и Кеосаян вынужден был дважды выгонять его со съемок. Совсем иначе вел себя другой режиссер, также родившийся в год Крысы, у которого Высоцкий снимался параллельно со «Стряпухой» – Виктор Туров (25 октября 1936 года, Скорпион-Крыса): он к «художествам» актера был более снисходителен. Почему? Читаем в гороскопе: «У Водолея и Скорпиона могут сложиться деловые отношения, если они смогут поладить лично. Тогда Скорпион всегда выручит Водолея, а тот подкинет ему какую-нибудь интересную идейку». В случае с Высоцким и Туровым именно это и произошло.

А вот с режиссером Андреем Тарковским (4 апреля 1932 года, Овен-Обезьяна) все вышло иначе. В начале того же 65-го он хотел взять Высоцкого в свой фильм «Андрей Рублев» и назначил ему пробы (роль сотника). Но Высоцкий накануне внезапно запил. Тарковский тогда ему сказал: «Володя, я с тобой никогда больше не стану работать, извини…» А ведь это был уже второй подобный инцидент между ними. В первый раз Высоцкий точно так же подвел Тарковского перед съемками телеспектакля по рассказу Фолкнера. Все, как написано в гороскопе о деловых взаимоотношениях Тигра и Обезьяны: «Обезьяна уважает Тигра, боясь потерять покровителя и поддержку в делах. Но, как правило, самого Тигра Обезьяна в качестве делового партнера интересует мало».

Видя, как все дальше и глубже засасывает Высоцкого омут пьянки, родные и близкие его решились на последнее средство: они привлекли на свою сторону Юрия Любимова, человека, авторитет которого в те годы для Высоцкого был непререкаем (к тому же он был Змеей, а тем в их «именном» году удавались любые проекты). В итоге Любимов уговорил Высоцкого лечь в больницу еще раз. Лечащим врачом актера на этот раз был известный ныне врач-психиатр Михаил Буянов. Он вспоминает:

«В ноябре 1965 года я проходил аспирантуру на кафедре психиатрии Второго Московского мединститута имени Пирогова. Однажды меня вызвал Василий Дмитриевич Денисов – главный врач психбольницы № 8 имени Соловьева, на базе которой находилась кафедра:

– В больницу поступил какой-то актер из Театра на Таганке. У него, говорят, большое будущее, но он тяжелый пьяница. Дирекция заставила его лечь на лечение, но, пока он у нас, срывается спектакль «Павшие и живые», премьера которого на днях должна состояться. Вот и попросил директор театра отпускать актера вечерами на спектакль, но при условии, чтобы кто-то из врачей его увозил и привозил. Мой выбор пал на вас… Не отказывайтесь, говорят, актер очень талантливый, но за ним глаз да глаз нужен. И райком за него просит…

Все прежние врачи шли у него на поводу, пусть хоть один врач поставит его на место.

И направился я в отделение, где лежал этот актер. Фамилия его была Высоцкий, о нем я прежде никогда не слыхал.

В отделении уже знали о моей миссии. Заведующая – Вера Феодосьевна Народницкая – посоветовала быть с пациентом поосторожнее:

– Высоцкий – отпетый пьяница, такие способны на все. Он уже сколотил группку алкоголиков, рассказывает им всякие байки, старается добыть водку. Одной нянечке дал деньги, чтобы она незаметно принесла ему водки. Персонал у нас дисциплинированный, нянечка мне все рассказала, теперь пару дней Высоцкий напрасно прождет, а потом выяснит, в чем дело, и примется других уговаривать. Он постоянно путает больницу, кабак и театр.

– Так он просто пьяница или больной хроническим алкоголизмом?

– Вначале ему ставили психопатию, но вскоре сменили диагноз на хронический алкоголизм. Он настоящий, много лет назад сформировавшийся хронический алкоголик, – вступила в разговор лечащий врач Алла Вениаминовна Мешенджинова, – со всем набором признаков этой болезни, причем признаков самых неблагоприятных. И окружение у него соответствующее: сплошная пьянь.