Виктор Тихонов творец «Красной машины». КГБ играет в хоккей

Александров пожал плечами.

– Виктор Никифоров, он, кстати, и здесь, в Усть-Каменогорске, успел тренером поработать. А в конце 50-х это был очень известный нападающий, играл сначала в ЦДКА, потом в московском «Динамо». В 1956 году стал олимпийским чемпионом, причем самым молодым в команде. Однако звания заслуженного мастера спорта ему не присвоили из-за постоянных нарушений режима. Среди советских хоккеистов, олимпийских чемпионов, он был один такой. Пока не появился ты. Тебя ведь тоже с этим званием «прокатили», хотя в прошлом году ты выиграл Олимпиаду в Инсбруке. Так вот, Никифоров так и не смог справиться с соблазнами и закончил карьеру в 29 лет. Ты рискуешь пойти по его стопам, если вовремя не одумаешься.

– Жалко, конечно, Никифорова, но я – не он, – продолжал гнуть свою линию Александров. – Перед Гуреевым я извинился, выводы сделал. К тому же, Локтев ко мне хорошо относится, я ему нужен.

– Что выводы сделал, это хорошо. Главное, чтобы эти выводы были правильными.

– О чем это вы?

– О том, что ты даже в нашем разговоре причину своих неприятностей ищешь в обстоятельствах, а не в себе самом. В тебе самом корень всех проблем, пойми это.

– И что вы предлагаете?

– Признать свои ошибки и начать их исправлять. Впрячься в лямку и пахать так, как до этого еще не пахал.

– Да я уже четыре года в Москве пашу, как проклятый. Пусть молодые теперь пашут, а я отдохнуть хочу – заслужил. А что до статьи… Так любое упоминание в газете хорошо, кроме некролога.

– Я же говорю, Борис, что ты ничего не понял. Ты только на пути к вершине, а думаешь, что уже ее достиг. Корона на голове не жмет?

– Не думал я, что наш разговор будет именно таким, – в голосе Александрова слышалась обида.

– А ты хотел, чтобы я тебе комплименты раздавал? Я хоть и бывший твой тренер, но все равно – тренер. И могу говорить с тобой прямо, невзирая на то, нравится тебе это или нет. Правда – она еще никому не навредила. Надеюсь, со временем ты и сам это поймешь. А сейчас извини, мне на тренировку пора.

И тренер первым протянул своему ученику ладонь для прощального рукопожатия.

Когда Алан и Анжела вышли к Александрову, от них не укрылось, что их приятель стоит обескураженный.

– Судя по твоему лицу, разговор был резкий? – догадался о причинах перемены в настроении своего друга Алан.

– Более чем, – ответил Александров.

– Ему можно, он же тебе почти как отец, – попытался успокоить друга Алан.

– Отец бы мне таких вещей никогда не сказал.

– Может быть, зря? – подала голос Анжела.

– Что, значит, зря? – все то раздражение, которое накапливалось в Александрове во время разговора с тренером, теперь вырывалось наружу. – Ты что себе позволяешь?

– Я просто пытаюсь объяснить, что отец должен не только хвалить своего сына, но и иногда ставить его на место, – глядя в глаза собеседнику, ответила Анжела.

– А тебя кто-нибудь просил это объяснять? Куда ты лезешь со своими советами?

– Борис, не заводись, – Алан попытался успокоить друга и даже положил ему руку на плечо. Но Александров резким движением сбросил его ладонь и заявил:

– Ты не меня должен успокаивать, а вот эту фифу московскую. Возомнила о себе черт знает что и советы раздает.

– Она же из лучших побуждений.

– Пусть засунет свои убеждения знаешь куда? А ты тоже, друг называешься – меня на бабу променял. Может, планы на нее какие имеешь?

Алан подался всем телом вперед, но Анжела успела схватить его за руку.

– Ну и гад же ты, Борька, – процедил сквозь зубы Алан.

– От гада слышу, – ответил другу Александров, развернулся и зашагал в обратную от них сторону – к своему дому, который находился в нескольких минутах неспешного хода.

Когда его фигура скрылась за поворотом, Алан повернулся к девушке:

– Вы не обижайтесь на него, это все на почве треклятой статьи.

– Предлагаете мне забыть произошедшее и, как ни в чем не бывало, продолжить наше общение? Вы бы как на моем месте поступили?

Алан пожал плечами, понимая, что его друг отойдет еще не скоро – он-то его хорошо знал.

– Вот и я о том же. Поэтому сделайте одолжение Алан – отвезите меня, пожалуйста, в аэропорт.

11 февраля 1977 года, пятница, Рига, Латвийская ССР, квартира Тихоновых

Виктор Тихонов проснулся утром не от привычного звона будильника, а от ласкового обращения «Витюша, вставай», которое слетело с губ его жены Татьяны. Взглянув на часы, стоявшие на прикроватной столике, Тихонов увидел, что они показывают одиннадцать часов утра. То есть, он пропустил и свою регулярную утреннюю пробежку, и начало утренней тренировки рижского «Динамо». Такого с ним еще не бывало. Но и повод для того, чтобы проспать, у тренера был уважительный. Вчера вернулся с соревнований в Минске его сын Василий и они почти до трех часов ночи разбирали игру «Латвияс берз», где играл Тихонов-младший. Команда заняла второе место, вот отец с сыном и пытались вместе понять, из-за чего это произошло. Татьяна несколько раз пыталась уложить их спать, сетуя на то, что у Тихонова-старшего завтра будет важный матч с московским «Динамо», но все ее уговоры оказались тщетными. Вот тогда она незаметно и отключила будильник, чтобы муж успел выспаться. А утром позвонила второму тренеру Эвальду Грабовскому и попросила начать тренировку без мужа. И теперь, сидя на краю постели и приходя в себя, Тихонов поймал себя на мысли, что не может сердиться на свою вторую половину. Если для него всегда на первом месте стоял хоккей, то она в первую очередь думала о благополучии своих близких – мужа и сына.

Ретроспекция. 1953 год, Москва

В один из осенних дней 1953 года военный атташе СССР в Болгарии собирался на работу в посольство, когда его супруга протянула ему распечатанный конверт с письмом.

– Это от Татьяны, – коротко сообщила мужу жена.

Речь шла об их единственной дочери, которая осталась в Москве, поскольку не могла уехать с ними по уважительной причине – она училась на юрфаке в МГУ.

Взяв конверт, глава семейства достал из него сложенный вчетверо лист бумаги и углубился в чтение. А спустя минуту поднял глаза на супругу и спросил:

– Она что удумала?

– Там же ясно написано что, – удивилась жена. – Замуж она выйти удумала.

– Замуж? – голос супруга загремел так, что задрожали стены. – Замуж за спортсмена? Да они же все дубы стоеросовые! Болваны неотесанные! Да я ей такое замуж покажу, она у меня на всю жизнь в девках ходить будет!

– Да успокойся же ты, Вася, соседей перепугаешь, – попыталась урезонить мужа жена. – К тому же, почему ты решил, что все спортсмены болваны? Наша дочь умная девушка и вряд ли обратит внимание на дуба стоеросового.

– Что ты городишь, мать? – продолжал бушевать глава семейства. – Я этого брата-спортсмена вдоволь насмотрелся, когда в Москве служил. А Танька наша именно что дура, если собралась за спортсмена замуж выходить. Короче, чем зря языком болтать, немедленно собираемся и едем в Москву, пока она за него и в самом деле не выскочила. Я пошел звонить по поводу самолета.

Татьяна и в самом деле полюбила спортсмена – Виктора Тихонова. На момент их знакомства он уже четыре года играл на позиции защитника в хоккейной команде ВВС МВО. Там же выступал и прославленный форвард Всеволод Бобров, у которого был сводный брат Борис. Именно он, будучи приятелем Татьяны, однажды и познакомил ее с Виктором. Произошло это прямо на улице в центре Москвы. Тихонов, как в первый раз взглянул на Татьяну, так сразу и влюбился. Впрочем, и он ей тоже сразу понравился своей скромностью и начитанностью. Они стали встречаться, а уже спустя три месяца решили пожениться. Но без родительского согласия сделать это было нельзя. И если мать Тихонова – женщина простая, работавшая в кузнечном цехе – хорошо приняла невестку, то вот родители Татьяны отбили ей телеграмму из Софии: «Без нас ничего не делай. Приедем зпт тогда все и решим».

Смотрины жениха случились на следующий же день после прилета родителей Татьяны. Тихонов пришел к ним на обед, надев на себя свой единственный парадно-выходной костюм, купленный им в ГУМе, на втором этаже. Своей будущей теще он купил букет цветов, а тестю бутылку армянского коньяка, узнав о его предпочтениях в этой области от своей невесты. С этого коньяка будущий тесть и решил начать проверку жениха.

Когда они уселись за стол, глава семейства налил полную рюмку пятизвездочного напитка Тихонову и первым поднял рюмку. Но гость внезапно заявил:

– Я не пью.