Травы и пламя

Травы и пламя
Фёкла Кружная

Однажды ночью Трофа приняла самое важное решение в своей жизни. Так она оказалась в повозке, спешащей за лекарем, который забрал её сестру в уплату долга. Девушка знает, что впереди её ждет нелёгкий путь, и цена её поступков слишком высока. Но ночной воздух зовёт продолжить путешествие, а внутренний голос шепчет, что только она может помочь сестре.

Травы и пламя

Фёкла Кружная

Дизайнер обложки Мария Илюхина

© Фёкла Кружная, 2019

© Мария Илюхина, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4493-4396-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

    Да будет могуч и прекрасен бой,
    гремящий в твоей груди.
    Иосиф Бродский.

Впервые Трофа услышала о лекарях, когда ей было пять лет. Ледяная корка уже начала сходить с дорог, понемногу возвращались знакомые песни птиц, и потому семья Троф готовилась к отъезду, как и несколько других семейств. Совсем скоро они сядут на свои повозки и отправятся в новые города. Семьи поедут по ранее незнакомым дорогам, успеют проведать уже изведанные пути и старых добрых друзей, запасут провиант и продолжат свое странствие.

Правда, семья Троф могла отправиться только в неполном составе. Вновь послышался кашель старшей сестры Троф. Ей было десять лет, она не вставала с постели уже несколько дней, а кашель становился лишь сильнее. Травы не могли помочь ребенку, мольбы матери оставались неуслышанными. Родители Троф не знали, что делать, до того вечера, когда сестра Троф начала кашлять кровью. Тогда их отец и заговорил первый раз о лекарях.

– Слома, мы должны попытаться.

– Ты же знаешь, что цена будет высока. И мы не ведаем, где живет ближайший к нам лекарь! Мы можем попытаться добраться до города за врачевателем!

– Мосс не доедет до города. Врачеватели к таким, как мы, не приходят.

– Где мы найдем лекаря? Скоро наш поток тронется в путь, и тогда мы останемся здесь одни. У нас мало времени, мы не можем от них отрываться. Мы одни не доберемся до города с двумя детьми, слишком долгий и небезопасный путь.

– Один торговец за кружкой эля говорил, что лекарь живет в лесу Этвуд.

– Этвуд! Там непроглядная темень даже при свете солнца! Ты хочешь, чтобы я потеряла не только дочь, но и мужа?

– Слома, прекрати. Мы не можем сидеть и ждать, пока с каждым днем Мосс становится хуже. Наши богатства не велики, но я готов их отдать за жизнь своей дочери. Я готов рискнуть и пройти через этот лес.

Слома долго молчала. Из глубин ее души страх протянул свои хваткие руки и пытался сковать ее. Она понимала, что муж прав. Нужно что-то делать, пускай и такое безрассудство. Страх говорил иное. Страх внушал, что она потеряет часть своей семьи из-за этого похода, она еще не была уверена, кого заберет у нее смерть первой.

Мосс закашлялась. Слома подошла к Мосс, которая лежала на подушках, укрытая несколькими одеялами, капли пота блестели на ее лбу, она что-то шептала, но глаза были закрыты, ей становилось тяжелее оставаться в сознании. Слома приняла решение.

– Я пойду с тобой, Морок.

– Нет, Слома. Нужно, чтобы кто-то остался с девочками, ты должна позаботиться о них до моего возвращения.

Слова о возможной смерти дочери и собственной Морок оставил невысказанными. Эти слова уже достаточно наполнили их дом, еще немного, и они утонут в них.

– Хорошо, Морок. Я соберу тебе сумку. Тебе придется отправиться сегодня же, через четыре дня наши вновь отправятся в путь, нам нужно успеть.

Важное решение было принято, отец обнял Троф и Слому напоследок, Мосс он погладил по голове, кажется, она даже не заметила этого. Он вышел из шатра с грустной улыбкой и их общими надеждами.

Его не было два дня, все эти дни мать сестер не спала. Ее кожа приобрела белый оттенок, а под глазами фиолетовые круги стали яркими пятнами. Трофа была предоставлена сама себе, но она не выходила играть к друзьям. Радость в ней будто спала, и разбудить ее не получалось, тем более не хотелось. Покидать своих родных она себе не позволяла, ей хотелось чувствовать, что они находятся на расстоянии вытянутой руки. Девочка пыталась доставлять матери меньше хлопот и оставалась сидеть с сестрой, когда Сломе надо было отлучиться за травами или заняться домашними делами.

В начале третьего дня Трофа первой увидела приближающегося отца.

– Мам! Папа вернулся!

Слома бросила мыть посуду и выбежала из шатра, Трофа осталась сидеть внутри, ей не хотелось оставлять сестру одну. Ткань шатра развевалась на ветру, потому Троф смогла увидеть в проеме, как родители обнялись, у отца из глаз лились слезы. Он что-то долго рассказывал матери, ее тело начало трясти. Когда отец закончил рассказ, он полез за чем-то в свою походную сумку. Он достал фиолетовый корешок, в тот момент Троф подумала, что сестре он обязательно понравится. Она любила фиолетовый цвет, наверняка и на вкус будет хорош!

Родители зашли вместе в шатер, мама отправилась на кухню заваривать тот самый корешок. Отец подошел к Троф и поцеловал ее в лоб. Казалось, что он сейчас рухнет, у него оставалось лишь сил, чтобы присесть рядом с Мосс. Мама принесла миску с отваром.

– Помоги, пожалуйста, отцу пройти на кушетку. Ему нужно отдохнуть.

– Хорошо, мама.

Троф, придерживая отца, хотя это была больше внутренняя поддержка, чем внешняя. Он был огромным, а она всего лишь маленьким ребенком и не смогла бы сдвинуть его, даже если бы захотела. Троф помогла ему сесть на кушетку.

– Спасибо, дочка. Теперь иди к маме с сестрой, я немного посплю.

Троф побежала к маме. На удивление, девочка обнаружила, что старшая сестра пила отвар с открытыми глазами. Она была в сознании, Троф посчитала, что фиолетовый цвет корешка оказался все-таки хорошим знаком. Она присела около них с мамой и с улыбкой наблюдала за сестрой, Мосс слабо улыбнулась ей в ответ.

К переезду сестра практически выздоровела, но мама запрещала ей еще что-либо делать. Странствие все же состоится. Одним утром семья Троф загрузила две повозки вещами и отправилась с коммуной на запад. Больше в этом городе они не бывали, несмотря на то, что их поток несколько раз заходил в него. Семья Троф выбирала другой путь и лишь через некоторое время вновь присоединялась к коммуне, когда они отправлялись в новый поход.

Прошло время, кануло пятнадцать лет с болезни старшей сестры, девочки подросли. Внешне они были очень похожи. Те же русые волосы, тот же упрямый взгляд, который достался от давно почившего дедушки. Мосс была чуть выше Троф, ее длинные пальцы завораживали, когда она что-то мастерила, оторваться от наблюдения за ее руками было невыносимо сложно. У Троф был чуть вздернут нос и несколько притаившихся веснушек на щеках, она была румянее своей сестры, но бледность Мосс появилась из-за перенесенной болезни, а так она могла бы быть такой же розовощекой. Цвет глаз у них был один на двоих – зеленый, лишь у Троф он был совсем немного ярче, в нем постоянно таилось любопытство. Увидишь их на улице вдвоем и понимаешь – сестры, сомнений ни у кого не было в этом.

Лекарь действительно помог Мосс, но до сих пор никто не знал, какую цену за свои услуги целитель взял. С тех пор Мосс перестала быть собой, она была здорова физически, но в ее душе как будто поселилась пустота, которую она не могла объять. В ее глазах оставался лишь маленький огонек, который напоминал о прежней старшей сестре, которая когда-то была у Троф.

Мосс редко говорила или улыбалась, чаще она объяснялась лишь медленными телодвижениями. На объятия или другое проявление любви она отвечала очень вяло, хотя после них ей будто становилось легче, дыхание делалось более глубоким, а не прерывистым. Она продолжила ездить с семьей по миру, но родители сомневались, что она сделает свой выбор, где остаться жить. Может быть, она будет путешествовать с ними до самого своего конца.

Троф перестала проводить с ней много времени, она старалась не находиться с ней наедине долго, избегала ее взгляда и пропускала замечания матери о помощи сестре. Всегда были более важные занятия где-то вдалеке, даже когда дом покидать не хотелось, Трофа выходила и делала упрямые шаги, удаляясь от сестры. Дух приключений был приятнее на вкус, чем тишина в общей комнате с сестрой, которая постоянно что-то мастерила с нитками, порой она принималась вязать странные несуразные вещи, которым Слома пыталась найти применение.

Сестра оставалась лишь блеклым воспоминанием, Троф слишком часто приходилось его запирать за тяжелой деревянной дверью, хотя порой картинки их игр и проделок вырывались при взгляде на безмолвную сестру. Открывать эту дверь Троф не хотела, хотя слабый блеск улыбки озарял ее при случайном прикосновении к сестре.

Бывали дни, когда Троф оставалась дома наедине с сестрой, родители отправлялись в город или на собрания коммуны. Тогда Троф погружалась в вязкую пучину отрицания и любви к сестре, иногда Мосс пыталась ее научить вязать, но Троф лишь смеялась и запутывала пряжу. Мосс была не против, она упрямо и медленно распутывала ее и заново начинала обучение. Троф часто заставали спящей на коленях Мосс, когда родители возвращались домой.

Год за годом сбегать из дома Троф не прекращала, сестра оставалась вдалеке в стенах дома, который давил на плечи Троф.

Все это изменилось, когда лекарь пришел за платой. Он пришел забрать Мосс.

***

Трофа всю жизнь прожила в путешествующей коммуне, среди своих они называли ее потоком. Не все семьи оставались надолго, но на их место приходили всегда другие. С момента создания потока только три семьи продолжали свои странствия по сей день. Семья Троф была в их числе. Семья Мост, вторая семья, состояла из пожилой пары Миллокс, детей у них не было. Третья семья Ловекс, в этой семье было двое детей, Миста и Крокла. С Мистой Трофа частенько убегала в города и исследовала все закоулки. Крокла почему-то недолюбливала Троф, ей был чужд авантюризм младших сестер, она предпочитала обставлять новый дом и помогать по хозяйству, чем изучать новое место. Мосс часто навещала семью Миллокс и помогала им, со своими сверстниками она старалась не общаться.

Семьи в потоке часто снимали дома или выкупали по низкой цене, ремонтировали их и продавали, обычно конфликтов с местными жителями не было, но слухов о коммуне ходило много. Если жители все же были против их остановки, то коммуна устанавливала шатры неподалеку от города и покидала место через несколько дней.

Путешествия с каждым годом Мосс давались все тяжелее, как будто каждый пройденный километр лишал девушку сил, которые не спешили восстанавливаться. Со временем поток перестал так часто отправляться в странствия, сейчас все семьи около года проживали во Фроколте.