Оценить:
 Рейтинг: 4.4

Князь Феликс Юсупов. Мемуары

Год написания книги
2007
<< 1 ... 34 35 36 37 38 39 40 41 42 ... 53 >>
На страницу:
38 из 53
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
В последний миг чуть было не сорвалось. Телеграмма от моей матери догнала нас в Шербурге: у отца случился удар, положение серьезно. Мы собрались отложить Америку и уехать в Рим. Однако вторая телеграмма успокоила нас. Опасность в данный момент миновала. Матушка просила не тянуть с отъездом.

Погожим ноябрьским днем 1923 года мы со всеми нашими фамильными брильянтами и ценностями сели на борт парохода «Беренгария» рейсом в Нью-Йорк.

ГЛАВА 6

1923-1924

Американские репортеры – Драгоценности конфискованы таможней – Радушный прием нью-йоркского общества – Трудные дни – Вера Смирнова – Наши обжедары у Элси Вульф – Виденер неумолим – Повезло – Русская колония – Уголок России в Америке – Танцоры-кавказцы – Организация международного фонда помощи эмигрантам – Пылкое дитя гор – Возвращение во Францию – Мое пребывание в Америке глазами Москвы

Путешествие прошло спокойно. На пароходе не знали, кто мы такие. Назвались мы графом и графиней Эльстон, и нас оставили в покое. Но, увы, только на время плавания. Не успели ошвартоваться – толпа репортеров с вожаком устремилась к нам. Было восемь утра. Мы едва проснулись. В дверь заколотили сильно и требовательно. Тем, кто не имел дела с американскими газетчиками, и не объяснить, что это за бич Божий. Молодцы набились в коридор и устроили толковище у нашей каюты. Пришлось телефонировать стюарду и просить увести их от двери, чтобы мы могли по крайней мере одеться.

Когда мы вошли в кают-кампанию, куда в ожидании переместились они, стало ясно: живыми отсюда не выйдем. Их было человек пятьдесят. Обступили, наскакивали, кричали наперебой. Я подмазал их, угостив шампанским. И мы полюбили друг дружку. Тут, однако, пришли сказать, что американские власти противятся моей высадке, так как по американским законам убийцам въезд в Америку запрещен… Долго пришлось доказывать почтенным чиновникам, что я не профессионал.

Наконец, уладилось. Уладилось, да не все. Сойдя с парохода узнали, что все наши драгоценности и ценности конфискованы таможней! Итак, первый блин комом.

Миссис В.К. Вандербильт встретила нас и отвезла к себе обедать, а потом проводила в отель, где ждали нас заказанные апартаменты. Пришел директор. Важно и с выражением объявил он, что все меры безопасности приняты, полиция бдит, а пищу нам для верности готовит специальный повар. Я просил поблагодарить полицию за старания, но заверил, что беречь нас особой необходимости нет.

Мои первые впечатления от Нью-Йорка, верно, как и у всех приезжих из другого мира. Потрясение, растерянность, интерес. Однако ж я быстро понял, что для жизни нью-йоркской не гожусь: никогда не приспособлюсь к ее ритму. Совершенно чужды мне и вечная спешка, и гонка за барышом.

Впрочем, ничто не помешало нам оценить нью-йоркское гостеприимство. Приглашения посыпались со всех сторон. Только успевай отвечать. Чтобы прочитывать почту и принимать посетителей, пришлось взять двух секретарей.

Но нет, в Новом Свете нам решительно не везло. Одна левая газетка вдруг вздумала утверждать, что драгоценности свои мы украли у императорской семьи! В стране, где все мимолетно, на час, и люди жадны до новых сенсаций, новость разлетелась вмиг. На нас стали коситься… Продадим ли теперь «ворованное добро», верни нам таможня драгоценности?

А власти все думали – вернуть, не вернуть? Впрочем, в нью-йоркском обществе мы по-прежнему были нарасхват.

Один вечер мы никогда не забудем. Дали банкет в Иринину честь. Роскошный дом, блестящий прием. Поднялись мы по круговой беломраморной лестнице. Наверху встречала хозяйка с видом торжественным – видимо, в силу торжественности момента. Она ввела нас в залу, где гости стояли полукругом, как на официальных приемах.

Ирина перепугалась, увидав, что все взгляды нацелены на нас, и заявила, что уходит. Я свою жену знал. Слово у нее не расходилось с делом. И не было бы счастья, да несчастье помогло – самым неожиданным образом.

Выйдя на середину залы, хозяйка величественным жестом указала на нас и громко возвестила: «Князь и княгиня Распутины!»

Гости обомлели. Нам было страшно неловко, больше даже за хозяйку, чем за себя. И, однако ж, комизм ситуации перекрыл все.

На другой день о «чете Распутиных» рассказали газеты. Хохотал весь Нью-Йорк.

Мы стали популярны, как кинозвезды, как слон в зоопарке.

Однажды в гостях подбежала к нам юная американка и уперла палец в Иринино колено: «Первый раз вижу настоящую княгиню! – крикнула она. – Позвольте дотронуться!»

Вдругорядь незнакомая дама написала мне, прося принять ее секретаря по вопросу сугубо личному. Секретарь явился и сразу приступил к делу:

– Хозяйка хочет от вас ребенка, – объявил он. – Каковы ваши условия?

– Миллион долларов, и ни цента меньше, – ответил я, еле сдерживаясь от смеха. И указал ему на дверь.

Бедняга вышел с разинутым ртом, и я нахохотался досыта.

Драгоценности наши по-прежнему лежали на таможне, а деньги у нас кончались. Гостиница стала не по карману. Надо было найти жилье поскромней. По совету знакомых нашли квартиру: недурную, крохотную, но удобную и дешевую. Тотчас и переехали.

В те дни познакомились мы с исполнительницей цыганских песен Верой Смирновой. Она влюбилась в нас, особенно в Ирину. Жена моя стала для нее кумиром. Вера врывалась к нам в любое время дня и ночи, как правило, в цыганском наряде. Сермяжная русская натура, была она взбалмошна и не ведала ни границ, ни приличий. Давно уже стала попивать, думая, как и многие, что этак забудет тяготы жизни. Голос ее был глубок и низок, а песни грубы и грустно-нежны. Имела она мужа, которого мучила, и двух маленьких дочек.

Как-то Ирина собралась на несколько дней за город, и Вера сказала ей, чтоб не волновалась: за мной, мол, она присмотрит. И присмотрела. Устроилась в вестибюле дома, где мы жили, и записывала имена всех, кто ко мне приходил.

Таможня вернула нам бусы из черного жемчуга, коллекцию табакерок, миниатюр и всякие ценные безделушки. За остальное потребовали пошлину в восемьдесят процентов от стоимости каждой вещи. Это было нам не по средствам.

Элси Вульф – впоследствии леди Мендл – держала в то время магазин со всяким декором. Она и взяла у нас на продажу безделушки. Я самолично расставил их в витрине в одном из залов. Миниатюры в брильянтовой осыпи, табакерки с эмалью, золотые часы, греческие боги и китайские идолы, бронзовые или из цельного рубина и сапфира, восточные кинжалы с рукоятями в самоцветах – остатки былой роскоши – разместил я в точности, как стояли они за стеклом у отца в кабинете в нашем доме в Санкт-Петербурге… Сходство не из веселых.

На мою выставку устремился весь Нью-Йорк. Элсин магазин вошел в моду. Но и только. Люди приходили поболтать и поглазеть на сокровища, а вернее – на нас с Ириной. И разглядывали безделушки, и нас, и жалели нас, и от души пожимали нам руки, и уходили, ничего не купив. Одна растрепанная экстравагантная дама пришла в магазин и потребовала показать ей the black ruby (черный рубин). Она, дескать, для того приехала из Лос-Анджелеса и не уедет, пока не увидит. Еле отделались мы от любознательной гостьи.

Вещи не продавались, и отнес я все в фирму Картье. Пьера Картье знал я лично. Человек он был услужливый и честный. На его содействие мог я вполне рассчитывать.

А деньги у нас кончились. Никто о том не догадывался, ибо трудностей своих мы ни с кем не обсуждали. В Нью-Йорке главное не что в душе, а что за душой. И мы по-прежнему вечерами выходили в свет, Ирина – в черном жемчуге, я – во фраке. Ночью Ирина мыла белье в ванной. Днем я бегал по делам, своим и эмигрантским, а Ирина убирала и стряпала.

Наша фанатично преданная Смирнова изредка приходила помочь. Выступала она в ночном кабаре неподалеку от нас и заявлялась часто в пять утра с карманами, полными снеди, которую утянула со столов своего заведения. Однажды принесла колоссальный букет цветов – еле втащила. Ирина знала, что она сама без гроша, и попеняла ей, что попусту тратит деньги. «Да не тратила я, – сказала Вера. – Он стоял в вазе в отеле "Плаза". Я взяла, и бежать. Никто не заметил». Порой она приходила к нам на весь день, взяв с собой дочек и заперев мужа в чулане или уборной.

В эти постные наши дни из Парижа приехал мой шурин Дмитрий и устроился жить у нас. Он-то ждал, что у нас денег куры не клюют, и охал и ахал, узнав, что мы чуть что не побираемся.

Рембрандты тем временем лежали у Виденера, а гульбенкяновские, то есть теперь мои 225 000 долларов – в банке. Это при том, что в кармане у меня пусто. Через моего адвоката Виденер известил меня, что желает повторно купить картины, но цену предлагал негодную. Но главное: я уж обещал Гульбенкяну. Адвокаты, однако, думали иначе. По их мнению, обещание на словах – все равно что ничего. С точки зрения профессиональной они, конечно, были правы. Но с точки зрения человеческой слово для меня равносильно подписи. И я сказал, что, если суда не миновать, я готов.

Наконец черный жемчуг продали. И жизнь наша сразу изменилась. Ни стирок более, ни готовки с уборкой. Настал период временного благополучия.

Русская колония в Нью-Йорке была достаточно велика. Встретили мы старых знакомых. Оказались тут друзья наши полковник Георгий Лиарский, товарищ мой по гимназии Гуревича, талантливый скульптор Глеб Дерожинский, сделавший в ту пору прекрасные скульптурные бюсты, Иринин и мой. Новые нам люди барон с баронессой Соловьевы скоро также сделались нашими друзьями, притом близкими. Посещали мы круги в основном художественные и музыкальные. Рахманиновы, муж с женой Зилоти и особенно жена прославленного скрипача Коханского отнеслись к нам с огромным участием в наши самые тяжелые дни. Однажды Рахманинов исполнил свою знаменитую прелюдию до-диез минор, а после дал интересное объяснение, сказав, что прелюдия выражает муки человека, заживо погребенного.

Барон Соловьев работал у авиаконструктора Сикорского и однажды сводил нас к нему. Только что у себя в мастерской с помощью всего шести русских офицеров-авиаторов Сикорский построил свой первый самолет. Визит закончился обедом в загородном домике Сикорского, где жил он с двумя своими старухами сестрами.

Иногда Соловьевы возили нас к другу своему, генералу Филиппову, купившему частное владение в горах в четырех часах езды от Нью-Йорка. Проводили мы там прекрасные дни, особенно Ирина, уставшая от светской нью-йоркской жизни. Это был уголок России. Хозяева, жилье их, домашний уклад, даже снег вокруг словно говорили нам, что мы дома, на родине. Днем катались в санях, вечером, отведав борща и пожарских котлет, собирались у камина, набитого дровами. Одним каминным пламенем комната освещалась… Я брал гитару, и пели мы русские песни. Счастьем было сидеть здесь, вдали от Нью-Йорка, от нью-йоркской, утомительно-светской суеты и фальши.

Существовал в ту пору в Нью-Йорке ресторан «Русский Орел», принадлежавший генералу Ладыженскому. Генеральша, для близких Китти, была уж не первой молодости, но лихо, как девица, отплясывала русскую в сарафане и кокошнике с двуглавым орлом. Плясала она и цыганочку, а то и менуэт в робронде и пудреном парике. Но, конечно, не на нее ходили мы в «Орел», а на трех танцоров-кавказцев в белых черкесках. Один из них, Таухан Керефов, танцевал особенно замечательно.

Русский Красный Крест в Штатах, как, впрочем, и везде, остро нуждался в средствах. Председатель его, г-н Бурмистров, обратился к нам за содействием. В ответ мы организовали международное общество «Russian Refugee Relief Society of America and Europe». Целью его было обучение русских эмигрантов ремеслу, позволявшему прокормиться теперь и в будущем.

Ирина от себя лично бросила клич по Америке и Европе: «Прошу, помогите! – писала она. – Помощь ваша позволит изгоям снова стать членами общества. И в день возвращения на родину они вспомнят с любовью и благодарностью тех, кто помог им на чужбине в трудную минуту».

Откликнулись многие влиятельные люди. Появились комитеты по организации благотворительных аукционов и вечеров. На славу удался нам бал, данный в пользу кавказских эмигрантов. Живописные танцоры и дети танцоров с их лезгинками были гвоздем программы. Успех огромный. Сбор тоже. Благодаря в основном Керефову, старавшемуся для нас, не щадя сил. Он был и устроитель, и исполнитель. Таухан, как и все кавказцы, дружбу ставил превыше всего. Верно, я заслужил его дружбу тем, что спас кавказских эмигрантов от голода, а его самого – от электрического стула. Красив и обаятелен, он был вечный дамский любимчик. Так, влюбилась в него одна замужняя дама и его стараниями забеременела. Но уговорами секретаря обманутого мужа и трудами повивальной бабки нежеланное дитя не появилось. Таухан, узнав о том, разгневался. Тонкостей в законах нашей европейской чести дикарь не понял. За убитого отпрыска он ничтоже сум-няся решил убить разом и жену, и мужа, и секретаря, и повитуху. И для того немедленно купил револьвер. По счастью, накануне массового убийства он вздумал прийти ко мне излить душу.

Мы бурно говорили всю ночь. В результате от мести Таухан отказался. И с тех пор стал мне рабски предан. Так что, когда мы уехали из Соединенных Штатов, он последовал за нами.

Пришла весна. В Нью-Йорке прожили мы с полгода. Не терпелось вернуться домой. Виденер уперся. Ясно было, что придется судиться. Драгоценности, не имея средств, вызволить с таможни я не мог.

Деньги от продаж у Картье я поместил в предприятие, связанное с недвижимостью, и, получив назад «сокровища Российской Короны», мы отплыли во Францию. Нью-Йорк, гостеприимный и утомительный, покидали и с грустью, и с облегчением. Американская страница, казалось мне, перевернута. Мы радовались, что скоро увидим дочку и булонский дом, ставший в изгнании вторым родным.

Несколько дней спустя по приезде в Париж в числе вырезок из американских газет получил я статью под заголовком: «Приключения князя Юсупова в Америке». Напечатала ее просоветская русская газетка, издаваемая в Нью-Йорке.

«Из Москвы по телефону:

Из Москвы нам сообщают о неслыханном скандале, учиненном в Нью-Йорке светлейшим князем Юсуповым, графом Сумароковым-Эльстоном.

Прибытие князя Юсупова в Нью-Йорк наделало много шуму. В американской печати только и разговору было о нем. Всюду фото и интервью.

<< 1 ... 34 35 36 37 38 39 40 41 42 ... 53 >>
На страницу:
38 из 53

Другие электронные книги автора Феликс Феликсович Юсупов

Другие аудиокниги автора Феликс Феликсович Юсупов