Хи-хи–химеры

Смотря на небеса надуто:
– Наступит счастье, если вдруг
Поймем загадку парашюта?

А дед с волненьем отвечал:
– Живая сила есть в народе!
Но тут он что-то заплутал…
Иди другим путем, Володя!

И он пошел. И поднялся,
Как цеппелин, над всей землею
Тот парашют и занялся
Рассветной алою зарею.

Под ним печатал шаг Шопен,
Орнела Мутти и Моранди,
Камоэнс, Борхес, Демулен,
Рабиндранат Тагор и Ганди.

Он был широк, как зодиак,
Он теплым был, как радиатор,
Функционален, как гамак,
И всеохватен, как экватор.

Возьмемся ж за руки, друзья,
Чтоб не пропасть поодиночке!
Мы с вами все одна семья
И родились в одной сорочке!

Пусть каждый сложит свой лоскут,
Пусть вырастет огромный купол!
Нас ветры в дали понесут,
Какие и Эйнштейн не щупал!

Пусть гордо реет парашют,
Как буревестник над волнами,
Пускай вокруг гремит салют,
И флаги плещут над полками!

Ну, что? Возник энтузиазм?
Все поняли, как это круто?
Так, может, прыгнуть сверху нам
И вообще без парашюта?

(на этом запись обрывается)

Стыд

Как мерзко чувствовать, что медленно стареешь,
Что делаешься циником, брюзгой,
От умных разговоров сразу же тупеешь
И ценишь все сильней порядок и покой.

Как гнусно принимать от девушек авансы
И делать вид, что держишь их всерьез,
И слушать фортепьянные романсы,
Что те поют интеллигентно, в нос.

Как пакостно хотеть, чтоб твой коллега,
Пришедший почитать свои стихи,
Уж лучше бы о них вовек не ведал
И спал бы мирно в поле у сохи.

Как гадко, дочери читая о Салтане,
Подозревать, к великому стыду,
Что этот царь был бабником и дрянью
И пил запоем триста дней в году.

Сожаление

У святого духа
Нет ни глаз, ни уха —
Он ведь, как известно,
Бестелесен, гад.

Но порой так глухо
Достает житуха,
Что я их наличию
Был бы очень рад.

Сизифов труд

Я вас привел к себе домой под вечер
И, плавно подключив автопилот,
Я обнимал белеющие плечи
И целовал полуоткрытый рот.

Я убеждал себя, что жду мгновенья,
Когда большое чувство вспыхнет в нас,
А между делом гладил вам колени,
Кося на телевизор правый глаз.

Все было так банально, скучно, пошло…
Я ерзал. Вы лежали на спине
И вспоминали, может быть, о прошлом,
А я разглядывал обои на стене.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,
В отчаяньи кусая потный лиф…
И горестно рыдал во тьме кромешной