Ведьмина шутка

Лиза стала щупать казавшуюся монолитом руку Симона и, еще раз недоверчиво хихикнув, с задором начала заворачивать рукав рубашки, продолжая обследовать ее до локтя.

– Черт, – отпрянула девушка от Симона, – я ошиблась, извини.

Симон вкратце изложил Лизе историю о замке, населенном тремя сотнями женщин во главе с темной их властительницей, превращающих заблудившихся горожан и туристов в каменные столпы, и Лизу осенило:

– Теперь, я думаю, Антонио надо искать там.

– Кто такой Антонио?

– Мой ассистент. Ты же слышал наверное, что многие селения в Испании слывут таинственными историями про всякую чертовщину с мистикой, и Таррагона не исключение. И некогда не знаешь, что вымысел, а что правда. Но вот священник, похоже, не врет. Есть в этой провинции странные места. А эти феминистки… – Лиза остановилась, выискивав в голове нужные слова, – в них что-то жутковатое. Не могу точно выразить словами, что-то неэстетичное – носы и выпирающие челюсти.

– Не говори мне, видел такую, в кошмаре не приснится.

– Что-то неведомое и зловещее в них, ты не почувствовал, Симон?

– Есть такое. Может, тебе вернуться, Лиза?

– Нет. Я не все дела закончила.

– Ладно. Лишь бы найти эту старуху. Но если она не вернет мне руку, как было, я сожгу ее селение, или приеду на бульдозере и зарою в ее дырявой хижине.

Лизе пришлось на себя взять управление автомобилем. Они арендовали напрокат «Порше» в захудалой, обшарпанной фирме с тупым колхозным названием и с фантастическим даром продавца завышать цены, скупо уступившим им старый изношенный автомобиль без заднего сидения, который тарахтел и дымил, будто его собрали из запчастей сельского трактора. За минуту до отъезда Симону приспичило в туалет и, надолго отлучившись в сортир, он оставил Лизу в машине все время нервно постукивающей кулаком по клаксону.

Наконец возвращение Симона принесло с собой новые неожиданности. И Лиза устало выжала гримасу при виде скукожившегося и неестественно идущего к ней парня, с исказившимся лицом прижимающего интимную область между ног – очевидно, доставляющую ему несказанные страдания.

– Ты похож на проблемного пациента психбольницы. Что стряслось?

– Проклятие! – тяжко выдохнул Симон, усевшись на переднее сидение. – Я забыл обезболивающее.

– Что у тебя еще? – оглядела Лиза обмокшие его штаны.

– Эта старая стерва…

– Что она?

Симон тяжело выдавливал слова, его напрягали допросы Лизы.

– Ох, мать ее… наверно, я стану импотентом. Она заколдовала мой член.

– Ну, этого следовало ожидать. Ты же послал ее на хер, вот у тебя и началась простата.

– Лиза, гони в аптеку! – рявкнул Симон , и девушка заглянула в нарисованную священником карту.

– Твой священник не указал на карте аптеку. Так что потерпи, пока мы будем ее искать, – сказала девушка, надавив на газ.

Проехав половину пути, им на глаза стали попадаться в необычных местах и в неестественных позах громаднейшие человеческие скульптуры. Что, на первый взгляд, свидетельствовало об этической безвкусице украшателя поселений и безумстве художника-авангардиста. Эти странные явления на дорогах – каменные изваяния, возникавшие на полях, обочинах и окраинах леса, озадачивали Симона, но не настолько, чтоб обсуждать эту тему с Лизой. Наконец вдали показалась аптека, и вскоре Симон заглушил боль под пахом.

Пока они ехали в сторону башни, где на пустующем шоссе изредка встречались им дальнобойщики, оскорблено таращившиеся на гигантскую бесстыдность, выпирающую из окна «Порше», которую Симон нелепо втиснул в салон автомобиля, никаких неприятностей на их пути не возникало. И только когда они свернули на узкую полосу, пролегающую вдоль леса болотистых мест, началась гроза с дождем, и в это время позади них сумасшедше несся синий кабриолет. В нем сидели четыре женщины в нарядных платьях, с небрежными, мокнущими под дождем начесами на головах. Дождь смывал с их лиц остатки макияжа, от чего их кожа выглядела морщинистой, смуглой и обвислой, а выявляющаяся неестественная деформация их черт лица (выпирающих челюстей, надбровных дуг, ушей и носа) придавала им дьявольской зловещности. Поравнявшись с «Порше», их взоры обратились на торчащий бревном из окна оскорбительный жест Симона, как будто нарочно дразнящий незнакомых встречных. Раздался гнусный смешок – и тут же прервался грохотом молнии, ударившей в болотную вышку в ста метрах от них. Кабриолет прибавил скорости и обогнал «Порше». Затем одна из женщин в красном кюлоте, прихватив ритуальный посох, повернулась лицом к молодым путникам, поднявшись на заднем сиденье; на пару секунд злорадно уставилась на них с выражением призрения; потом, обнажив в язвительной ухмылке свои кривые гниющие зубы, взмахнула посохом, пальнув снарядом огненного сгустка в «Порше», отчего тот взрывной волной подпрыгнул, со свистом колес съезжая с дороги, и несясь по склону вязкой, водянистой почвы в направление вышки, и там врезаясь в массивный валун, выбрасывая в лобовое стекло Симона. Пролетев метра три и ударившись коленом о пень дерева, парень кувыркнулся, плюхнувшись в болотную тину, медленно погружаясь в нее все глубже и глубже.

Женщина в красном кюлоте, теперь полностью обратившись в старуху, как и остальные ее омерзевшие без макияжа подружки, направлялась к месту аварии и безумным баритонным смехом потешалась над утопающим, криками пытающимся пробудить Лизу от контузии. Добравшись до машины, где Лиза уже стала приходить в себя, женщина выдернула дверцу с «Порше», вытаскивая девчонку за волосы.

– Хосефина, черт подери, нам спешить, а впереди еще пробки! Тащи быстрей сюда эту визгливую сирену. Мы поместим ее на капот и зачистим дороги, – говорила одна из сумасбродных сеньорит старухи в красном кюлоте, звавшейся Хосефиной.

Женщины покатывались от смеха, не заметив, как их лица постепенно изуродовались, превратившись в нечто демоническое.

– Боюсь, подружка, она визжит так, что перепонки взорвутся, или, что еще хуже, пробка из ушей вылетит и башку тебе прострелит, – отвечала со смехом ведьмачка подружке рядом.

Лизу привязали к капоту, и кабриолет стал отдаляться и постепенно исчезать с дороги за туманной пеленой дождя с глаз Симона. Несчастный, уже совсем осев в трясину, лишь отчаянно вслед издал последний крик души, с головою погрузившись в болотную тину, на поверхности которой осталась лишь торчать его окаменелая проказа с укоризненным, ругательским жестом, предназначенным для бесчеловечных исчадий зла, похитивших его возлюбленную.

Незадолго до этого дорожного происшествия примерно за двести метров до болотной вышки мчался мини-купер. Им управлял средних лет коренастый низкорослый крестьянин Пио Диес, ехавший в свой дачный домик и думавший о любимой женщине Рамоне Гарсия. На днях их разговор не сложился. Мужчина сделал предложение, протянув кольцо. Но любимая была так предосудительна, что отклонила сердечный порыв Пио, сославшись на целый ряд нелепых условностей:

– Я следую обычаю ничего не обещать мужчинам, пока не увижу знак свыше.

– Опять твои древние обычаи, мне осточертело! Я хочу жениться и секса, как можно быстрей. Я снова обрел девственность с этим утомительным воздержанием, Рамона.

– Понимаю, но есть обычай. Я всегда ему следую.

– Ох, ты слишком заморочена, Рамона. Где мне искать этот знак? Черт бы его побрал! Как он выглядит?

– Ты все поймешь сам, когда судьба станет благосклонна к тебе.

– Где мне его искать? Ума не приложу, – недовольно бормотал себе под нос Пио, подняв взор на небо.

Целый день он с любимой пытался распознать какие-то символы из замысловатых пятен на облаках, но каждый из них растолковывал в этом свою концепцию смысла.

– Вот, смотри, – крестьянин указал на небо. – Видишь – форма улыбающегося львенка? Подожди чуть-чуть. А теперь видишь сердечко?

– А может, это задница?

– Что плохого в заднице?

– Знак протеста.

– Ах, Рамона, ты легко переиграешь судьбу.

Выйдя из воспоминаний, Пио едва ли не врезался в фонарный столб, просвистев покрышкой колес. Он выбежал из машины, заметив возле болотистой вышки аварию «Порше», и, приглядевшись, увидел подозрительный предмет, торчащий из болота. Он присвистнул, ткнув палкой в выпячивающую аморальную нескромность, решив извлечь ее наружу.

Затем пошел за веревкой к машине, и, как только открыл багажник, содрогнулся от вспыхнувшей и ударившей в вышку молнии. Болтающиеся провода на ней заискрились, и по водянистой поверхности, куда они свисали, пробежали электрические разряды. Сердце Симона, успевшее уже остановиться, вновь заколотилось, стимулируя дыхание в легких. Пио поспешил к месту заколыхавшейся в болоте странной находки и, забросив петлю на средний ее палец, принялся вытягивать из трясины. Охватившее его недоумение сменилось изумлением от вынырнувшего и ожившего экспоната, изрыгающего из легких жидкость. Крестьянин отнес Симона к машине, с трудом уместив в крохотную кабину мини-купера – таким образом, что его гигантская культя, не уместившись на заднем сидении, выпирала из дверцы автомобиля.

Шалящая на полуразбитом грузовике банда женщин на шоссе чуть ли не протаранила машину Пио, который, ловко сманеврировав с дороги, повернул на сосновую рощу. Однако, совершая рискованный маневр, он выбил о бордюр шутливую неблагопристойность Симона, глумливо выпирающую из-за дверцы. Пио, выдавливая скорости, наконец настиг тропинку и, погрузившись в сосновую чащу, скрылся от преследователей.

Глава 4

Очнулся парень в пропахшей сыростью скромной избушке, печально и мужественно осознав гипс на своей ноге. Однако факт отсутствующей кисти на руке вызвал у него истерический вопль.

– Ох, как назло, я как будто знал, черт подери! Где моя рука? – вопил он.

В комнату вбежал Пио с подносом еды и начал утешать бедолагу.