Красные орлы

Вспомнил, что в Кушву переехала моя первая камышловская квартирная хозяйка Евгения Францевна Кузьмина-Караваева. Это она в 1911 году согласилась подготовить меня к вступительным экзаменам в гимназию и приняла за небольшую плату к себе на квартиру.

Мне захотелось повидаться и поговорить с ней. Я думал, Евгения Францевна обрадуется, когда увидит, что ее ученик стал красноармейцем. Но все получилось совсем не так. В первый момент мы не узнали друг друга. Евгения Францевна заметно растерялась при виде человека в военной форме, а я растерялся оттого, что она сильно смущена.

Успокоившись, повела меня к мужу – Владимиру Абрамовичу Кирхгофу. Это обрусевший немец. Служил почтовым чиновником в Камышлове и здесь, в Кушве, занимается тем же. Он почему-то сразу стал возмущаться:

– Смотри, каких они детей мобилизуют в свою армию.

Мне это не понравилось: «они»… «в свою армию»… Да и какой я ребенок? Я уже давно привык, что ко мне взрослые относятся, как к равному.

– Никто меня не мобилизовывал, – твердо сказал я. – По своей воле пошел.

Старики были несказанно удивлены. Они не представляли себе, как можно по собственному желанию идти в Красную Армию, чтобы бить белых. Владимир Абрамович стал уверять, что я по молодости сделал легкомысленный шаг, что я раскаюсь и т. д. Принялись уговаривать меня уйти из Красной Армии:

– Ты можешь остаться у нас. А потом, когда снова вернутся нормальные времена, мы все объясним властям.

Тут я вовсе не выдержал. Сказал, что вступил в партию большевиков, ни за что не изменю своим товарищам, а «нормальные времена», о которых они мечтают, никогда не вернутся.

Больше говорить было не о чем. Я встал и пошел к двери. Евгения Францевна провожала меня, бормоча себе под нос: «Очень жаль, очень жаль…» Мне тоже было жаль, что эти люди зарылись в своем обывательском гнезде, ничего не видят и не понимают, как слепые, цепляются за прошлое, которому нет возврата. Как они заблуждаются!..

Встретился я в Кушве и с моим одноклассником Костей П-цовым. В гимназии с ним не дружил. Он держался особняком, спесиво, любил напускать на себя важность. Но все это относилось к давно минувшей гимназической поре. А теперь, когда я увидел Костю на улице, обрадовался ему, как родному. Он тоже был рад встрече и потащил меня домой.

Хотя Костя предупредил, что терпеть не может разговоров о политике, не прошло и двух минут, как между нами вспыхнул спор по вопросу «кто кого?». Рядом со мной сидел человек, которому не по нутру наша народная власть. И в конце концов я заявил прямо:

– Нам не о чем больше говорить.

С тем и ушел.

До сих пор я видел врагов перед собой, в их окопах. Знал, что существуют подпольные банды и заговоры. Костя не стрелял в нас и не устраивал крушения поездов (я уверен, что П-цов, кроме всего прочего, трус). Но он тоже против нас и ждет прихода белых.

Закончится война, мы победим вооруженных врагов, а борьба все еще будет продолжаться. Мне это особенно ясно стало после встречи с Костей П-цовым.

Однако сколько бы ни было недругов, как бы долго ни пришлось драться, мы победим во что бы то ни стало!

16 ноября. Кушва

Хочется написать о боевых успехах, которых добился в дни годовщины Октября Камышловский полк. В этом полку у каждого из нас друзья и знакомые. Нам радостно слышать, когда говорят: «Молодцы, камышловцы!»

Пользуясь тем, что наш полк «Красных орлов» закрепился у Баранчинского завода и у Лай, командование бросило камышловцев в помощь соседней дивизии, которая оказалась в трудном положении и под натиском белых отходила в сторону Лысьвы.

Камышловский полк – им командует бывший секретарь уездного исполнительного комитета Бронислав Швельнис – неожиданно для беляков подошел к заводу, после упорного боя выбил оттуда врага, погнал его дальше и занял станцию Кын. Бои происходили 8 и 9 ноября. За два дня Камышловский полк взял в плен больше трехсот солдат, двух полковников и девять других офицеров.

Пленных по узкоколейке перевозили в Кушву. Пока эшелон стоял, я разговорился с ними. Одеты они неплохо – все в добротных шинелях, в форменных папахах, в пимах. Большинство – молодые, недавно мобилизованные – из-под Шадринска, Камышлова, Ирбита, Тюмени и частью из Сибири. Пожилых сравнительно мало.

Но и пожилые и молодые производят одинаковое впечатление. Это – запуганные, забитые, темные люди. Спрашиваешь: «Зачем и за что воюете?» Отвечают все одно и то же: «Не по своей воле», «Погнали», «Мобилизованные мы».

Пленные у меня вызвали скорее сожаление, чем злобу. Белые пользуются темнотой и отсталостью. Стоит поговорить с иными, попавшими в плен, и слышишь просьбу принять их в Красную Армию. Я верю, что многие из пленных будут честно бороться за власть Советов.

Вчера камышловцы вернулись из-под Кына обратно в Кушву. Мы радостно встретили товарищей, достигших большой победы.

Камышловцы рассказывают о боях, о своих героях. Но, как всегда в таких случаях, к радости примешивается и горе. Победа под Кыном досталась нелегко. Полк потерял немало доблестных бойцов и командиров.