Откровения акушерки. Тайны родильного отделения

Дело в том, что большинство беременных женщин понятия не имеют, что на самом деле происходит в их теле. Они знают, что ребенок растет, но в глубине души всегда есть беспокойство, что что-то может быть не так. Напряжение исчезает, только если у будущей матери есть реальные доказательства, что с ребенком все в порядке, поэтому, когда она слышит сердцебиение плода, ее переполняет облегчение. Хмурые взгляды сменяются искренними, естественными улыбками, и настроение у всех в комнате поднимается словно по щелчку. Было так здорово ощущать себя частью этого, что я вдруг обнаружила, что постоянно улыбаюсь от восторга. Когда патронажная акушерка пальпировала пациентке живот, чтобы понять, как лежит ребенок, она заставила и меня тоже положить туда руки. Что за ощущение! Я сама едва вышла из детства, и было радостно почувствовать очертания маленького существа, растущего внутри женщины. Ни у кого из моих друзей или близких родственников не было детей, поэтому я никогда раньше не проводила время с беременными. Я с удивлением наблюдала другую сторону жизни, о которой абсолютно ничего не знала.

Большинство современных беременных женщин понятия не имеют, что происходит в их теле.

Еще одна часть работы дежурных акушерок – посещение женщин на дому после родов. Встречаясь с новоиспеченными мамами и слушая их рассказы о том, через что они прошли, я была очарована. Что может быть более ценным, чем наблюдать за первыми вздохами ребенка, объятиями, улыбкой? Женщины полностью доверяют акушеркам. Вот мы, незнакомцы из самых разных слоев общества, внезапно оказываемся вместе в самый интимный, особенный и часто пугающий момент жизни женщины. Связь формируется мгновенно. Я еще никогда не присутствовала при рождении ребенка, но отчаянно хотела увидеть этот процесс и быть человеком, который помог принести новую жизнь в наш мир.

Наконец, мы провели два дня в послеродовом отделении, помогая женщинам, которые только что родили. Каждое мгновение становилось настоящим открытием, озарением из-за невероятного процесса родов. И благодаря великодушию акушерок и женщин, за которыми они ухаживали, у нас было много возможностей помочь и сблизиться с молодыми мамами. На самом деле в одном случае даже слишком близко.

На второе утро я следила за акушеркой, которая должна была удалить катетер у пациентки, перенесшей кесарево сечение. Дама была очень мила и сказала, что счастлива быть под моим наблюдением. Поэтому я внимательно следила за тем, как акушерка выкачала мочу из катетера, а затем вынула его. Но, видимо, она не выкачала ее полностью. И, возможно, из-за увлеченности я стояла слишком близко. Когда трубка вышла, она была немного натянута. А затем, секунду спустя, как в замедленной съемке, отскочила назад и ударила меня по лицу. Фу-у-у! Чья-то моча была у меня на лице! Я мгновенно раскраснелась, и в ушах зазвенело. Желудок перевернулся, и в этот момент я действительно думала, что упаду в обморок.

Близкий контакт с телесными жидкостями – неотъемлемая часть работы акушеркой. И брезгливым здесь не место.

– Мне нужно выйти, – пробормотала я, прежде чем ринуться в туалет поскорее смыть все, что на меня попало.

Медленно, с покрасневшим от тщательного мытья лицом, я села на унитаз, положила голову на колени и попыталась взять себя в руки. Я просидела там добрых пятнадцать минут, в ушах все еще звенело, мысли метались: «Я не могу. Я не могу этого сделать. Это отвратительно». Но после того как первая волна тошноты и паники прошла и я достаточно успокоилась, чтобы встать, появилось желание немедленно вернуться к акушерке, к которой я была приставлена. Я не хотела ничего пропустить. Сейчас я смеюсь, вспоминая тот случай: как меня возмутила крошечная капелька мочи! С тех пор я пришла к пониманию, что близкое соприкосновение со всеми видами телесных жидкостей – неотъемлемая часть работы медика, и это меня ничуть не беспокоит.

Потребовалось всего шесть дней, чтобы убедить меня в желании стать акушеркой. И к концу недели я поняла, что нашла свое призвание. Это мое будущее! Я настолько преисполнилась решимости следовать своему предназначению, что сразу после окончания ознакомительного курса зашла в местный книжный магазин и скупила все книги о беременности, какие только смогла найти. Не книги по акушерству и гинекологии, а пособия для беременных женщин. Что за дурачество! Но мне было все равно. Я тут же втянулась в чтение и впитывала со страниц каждое слово, лежа в своей спальне, пока компакт-диски Селин Дион ревели из стерео. Я знала, что акушерство мне подходит, и попыталась достичь своей цели. Вернувшись к учебе, я еле сдала дополнительные экзамены по программе средней школы. Я подала заявку через организацию, координирующую прием в вузы, на место в следующем потоке дипломного курса акушерства в университете, находившемся примерно в часе езды от моего дома. Я была весьма взволнованна, когда смогла пройти собеседование в сентябре – как раз к началу учебного семестра.

Твердо решив стать акушеркой, я скупила все пособия для беременных в ближайшем книжном. Тогда мне это казалось логичным.

Я явилась на собеседование в своей самой дорогой и опрятной одежде, ужасно нервничая. Там я познакомилась с двумя другими кандидатками, обе были намного старше меня. Одной было за тридцать, а другой – чуть за сорок (и, как ни странно, эти женщины теперь работают в моем фонде траста НСЗ). Несмотря на разницу в возрасте между мной и двумя женщинами и мою нервозность, я была достаточно уверена, что собеседование прошло успешно. Я ответила на все вопросы интервьюера, продемонстрировав энтузиазм и недавно приобретенные знания. Но в декабре пришло письмо, в котором говорилось, что мое заявление отклонили.

Я была опустошена. Это же мое призвание, моя судьба! Как, черт возьми, я теперь смогу стать акушеркой? Я позвонила в университет, чтобы узнать, что же пошло не так. Интервьюер быстро взял трубку.

– Пиппа, вы очень хорошо показали себя на собеседовании, – сказала она извиняющимся тоном. – Но боюсь, кандидаты оцениваются по балльной системе, а остальные просто набрали больше очков, чем вы, вероятно, из-за их возраста и жизненного опыта, – мне тогда было всего семнадцать лет, и это стало большим разочарованием. – Не сдавайтесь, – ободряюще продолжала она, – вы поступите. Мне просто жаль, что на этот раз не получилось, но, пожалуйста, подайте заявку снова в следующем году, и мы будем иметь вас в виду.

Женщина-интервьюер общалась со мной вполне вежливо, но я чувствовала себя совершенно безнадежно. Что же мне теперь делать? Я впала в отчаяние. Мне не требовался диплом о полном среднем образовании, который нужен для поступления в вузы, и я настолько убедила себя в желании работать акушеркой, что знала: я должна найти другой способ получить эту профессию. Поэтому я приняла решение бросить школу и пойти на подготовительный курс здравоохранения и социальной помощи в местном колледже.

Первое время обучения в колледже было настоящей пыткой. После школьных занятий оно мне показались полнейшим хаосом.

Это было ужасно – худшая ошибка в моей жизни, – и я ненавидела свое решение каждую минуту. Мне был противен сам колледж и учеба, там я просто ненавидела все. В отличие от школы день в колледже был совершенно неструктурированным, и, поскольку никого не знала, я чувствовала себя потерянной и ужасно одинокой. Наступила середина января, и к концу первой недели я была совершенно подавлена. Негативные мысли крутились в голове повторяющейся строкой: «Моя мечта никогда не исполнится. Я никогда не буду акушеркой. С таким же успехом я могу сдаться прямо сейчас». Потом позвонил школьный директор. Он хотел знать, почему я бросила учебу. Я разрыдалась в трубку.

– Я знаю, что хочу стать акушеркой, – объяснила я, – но мне не удалось поступить, куда я хотела. А теперь я хожу на эти подготовительные курсы, и они просто мне не подходят. Не представляю, что мне делать. Я знаю, где я хочу быть, но просто не понимаю, как туда попасть!

– Ладно, Пиппа, возвращайся в школу и получи аттестат, – сказал он. – Держись. Честное слово, все будет хорошо. Затем в следующем году просто повторно подашь заявку на курс акушерства.

Его совет стал толчком к действию, который был так мне нужен, и я благодарно приняла план Б. Да, директор прав, всегда был следующий год. Итак, я вернулась в школу на новой неделе и с того места, где остановилась, продолжила изучать биологию, психологию и здравоохранение. По крайней мере, теперь у меня был план, как осуществить мечту.

В следующем месяце мне позвонили из университета. Одна из успешных претенденток выбыла. Не хочу ли я занять ее место? Если да, то смогу ли я начать через две недели? Ура! Что за американские горки! За три месяца я перешла от глубокого отчаяния к абсолютной радости, а через две недели должна была приступить к обучению акушерству. Наконец я очутилась на правильном пути.

На курсе, где я обучалась акушерству, я оказалась самой младшей – остальным было больше 30 лет, а одной женщине даже за 50.

В первый день в университете я так нервничала, что меня буквально трясло. Как-никак, был только март, так что большинство моих друзей все еще учились в школе, завершая среднее образование. Я была единственной, кто рано поступил в университет, и понятия не имела, чего ожидать. К счастью, все студенты-акушеры на курсе оказались милыми и невероятно дружелюбными. Всего нас набралось двадцать человек, и я была самой младшей. Нэнси, с которой я ездила на машине, было за пятьдесят, а остальным студентам – за тридцать или сорок. Была только одна девушка, близкая мне по возрасту, ей было двадцать пять. Я определенно казалась ребенком на их фоне, но это, видимо, не имело значения. Мы быстро сблизились и стали сплоченной командой, помогая друг другу при необходимости.

Дипломный курс подразумевал две части: практическую и теоретическую. Первые восемь недель мы все изучали теорию в университете. Написание эссе – не мой конек, и каждый раз, когда нам поручали такое задание, я ощущала себя неуверенно. Но как только мы оказывались рядом с пациентами, знакомясь с практической стороной профессии, я чувствовала себя в своей стихии. Места для практических занятий делятся на три части: родильное, послеродовое и дородовое отделения, а также дома? новоиспеченных матерей. Мы также проводили какое-то время и в других отделениях больницы, чтобы улучшить общие сестринские навыки.

Поначалу мы в основном работали в приемном покое, где принимали беременных женщин. Так что только через восемь месяцев после начала обучения я впервые посетила само родильное отделение. Я никогда не видела настоящих родов и все еще была очень наивна. Там в самую первую смену меня определили к наставнице по имени Беверли. Но в середине утра мы разошлись, и я стала бродить по отделению, ища ее, как заблудившийся ягненок.

– Вы не видели Беверли? – спрашивала я разных членов команды.

– Попробуй поискать ее там, – посоветовал один из них, указав на закрытую дверь.

Я вошла в палату и увидела на кровати женщину, державшую маленький сверток. В комнате было тихо и спокойно, и ребенок, казалось, лежал у нее на руках, слегка прижатый к коленям.

– Ах, слава богу! – произнесла она ровным и спокойным голосом, увидев меня. – Я уже целую вечность звоню. Не могли бы вы положить ребенка обратно в холодильник, пожалуйста?

– Простите, не могли бы вы повторить это еще раз? – сказала я, думая, что ослышалась.

– Не могли бы вы положить моего ребенка обратно в холодильник? – повторила женщина.

Мое сердце остановилось. Она произнесла фразу так небрежно, будто это была самая обычная просьба в мире. Холодильник? Зачем мне класть туда ребенка?!

В первый же час работы акушеркой я впервые увидела мертвого человека – и это был первый же новорожденный, которого я держала на руках.

И тут я увидела, что скрывается под маленьким одеялом, которое она обнимала, – очень тихий, бледный ребенок. Явно мертвый. Я дрожащими руками взяла у нее прохладный сверток, и она почувствовала мое замешательство.

– Он в комнате в конце коридора, – объяснила женщина.

Я пробормотала что-то невнятное и вышла с мертворожденным младенцем на руках. Холод потряс меня.

– Эм, что мне делать? – спросила я первого встречного.

Акушерка уловила панику в моем срывающемся голосе и взяла инициативу на себя, положив ребенка обратно в длинный металлический холодильник в маленькой боковой комнате в конце коридора. Я даже не представляла себе, что такое место существует – комната с длинной холодильной камерой и полками, достаточно большими, чтобы на них можно было складывать маленькие свертки. Под ней были ящики с детскими вещами – шляпками, платьицами, жилетками и одеялами, – и все это, как я теперь поняла, предназначалось для тех малышей, которые так и не сделали первый вдох.

Я больше ничего не хотела видеть. Я побежала, чувствуя, как кровь стучит в ушах, и спряталась в туалете, рыдая. Я никогда раньше не держала на руках ребенка и вдобавок никогда не видела мертвого человека. Но вот я здесь, идет мой первый день, и все это успело случиться до 9 утра! Я просто не была готова к виду крошечного бледного тельца с шелушащейся кожей, с венами, видимыми сквозь полупрозрачную кожу маленького личика, и глазами, все еще слипшимися. Смогу ли я с этим справиться? В первый день я долго размышляла, действительно ли мне подходит акушерство.

Когда я наконец нашла Беверли, мне пришлось объяснить свое отсутствие. Наверное, шмыганье носом и опухшие красные глаза говорили сами за себя.

– О нет! – Беверли выглядела удрученной. – Не надо было тебя туда посылать. Мне так жаль, Пиппа, я должна была быть с тобой. Просто меня срочно вызвали. Прости. Ты в порядке?

– Я немного в шоке, – призналась я.

– Знаю, знаю. Ты не должна была оказаться в таком положении, но не позволяй произошедшему сбить тебя с толку. Да, это правда, некоторые дети не выживают, но мы должны справляться с потрясениями. Горе, потеря, утрата – все это часть работы, которую мы здесь делаем. Но со временем к плохому привыкаешь, хотя это ни в коем случае не норма. Обещаю, что все исправлю. Пойдем, я начну с того, что угощу тебя чаем.

Беверли была верна своему слову. Она хорошо опекала меня после того случая и позаботилась о том, чтобы обучение в больнице было запоминающимся. Шел мой первый день в родильном отделении, и меня швырнуло на самое дно. Как оказалось, в акушерстве многое случается в первый раз…

2. Реальная практика

Невозможно забыть первого ребенка, которому вы помогли родиться. Я думала, что смогу отойти на задний план, но у Беверли была другая идея. Шейка матки роженицы полностью раскрылась, и женщина тужилась в течение сорока минут, прежде чем показалась головка малыша.

– Да, сейчас самое подходящее время, – сказала Бев. – Иди сюда, Пиппа, и положи руки на голову этого ребенка.

– Что? Ты уверена? – я даже не видела, как рождаются дети. – Только дай мне сначала посмотреть, – взмолилась я, чувствуя, как в груди поднимается паника.

– Нет, давай сделаем это. Ну же! Просто положи свои руки на мои.

Эта беременность протекала хорошо, то есть мы находились в родильной палате низкого риска. Мерцали волшебные огоньки, на заднем плане тихо играла музыка, а в воздухе витал запах ароматических масел. С мамой все было в порядке: она сидела на низкой кушетке, прислонившись спиной к своему партнеру, и пока никаких осложнений не было.

– Давайте, тужьтесь! – подсказала Беверли.