Мудрая кровь

– Он шел за мной, – произнес слепец. – За тобой никто не пойдет. В голосе этого юноши я слышу тягу к Христу.

– Боже, – пробормотал Хейз. – Боже ж ты мой.

Он присел на ступеньку возле девушки и положил руку рядом с ее ногой. (Девушка была в кедах и черных хлопковых чулках.)

– Слышишь, как этот малый поминает Бога всуе, – сказала девушка. – Он не за тобой шел, папа.

Слепец резко рассмеялся.

– Послушай, юноша, – обратился он к Хейзу. – От Христа не сбежишь. Христос – Он есть.

– Я про Него кучу всего знаю, – вмешался Енох. – Меня службистка определила в Родмилльскую библейскую академию. Хотите узнать о Христе – спросите меня. – Он забрался на каменную зверюгу и сидел на ней, свесив скрещенные ноги по одну сторону статуи.

– Я много повидал, – произнес Хейз, – и могу поверить во что угодно. Я прошел полмира.

– Я тоже, – добавил Енох.

– Не так уж ты и далеко зашел, раз следуешь за мной, – ответил Хейзу слепец и внезапно накрыл ему ладонью лицо. Слегка растерявшись, Хейз отбил его руку.

– Прекратите, – слабым голосом велел он. – Вы обо мне ничего не знаете.

– Папаня мой выглядит Христос Христом, – заметил Енох со спины льва. – У него волосы до плеч, правда, шрам есть на подбородке… а маманю я не знаю.

– Тебя пометил проповедник, – хихикнув, сказал слепец. – Ты шел за мной, желая снять отметку или поставить новую?

– Послушай, – сказала девушка и положила руку на плечо Хейзу, – боль уймет лишь Иисус.

Хейз, глубоко надвинувший на глаза шляпу, никак не ожидал от нее таких слов и такого жеста.

– Послушай, – снова, уже громче, заговорила девушка. – Жила одна пара, убившая ребенка. Этот ребенок был уродлив, и мать его не любила. Дитя несло Христа в своем сердце, а у матери не имелось ничего, кроме милого лица да полюбовника. Она отослала дитя прочь, но оно вернулось. Женщина снова отослала его прочь, и дитя вновь возвратилось. Сколько бы мать ни прогоняла ребенка, он всегда находил ее с полюбовником. Тогда они задушили чадо шелковым чулком и повесили в трубе дымохода. Правда, оно не оставило мать. Христос наградил дитя красотой, и оно являлось матери всюду, куда бы та ни взглянула. Она возлежала с полюбовником, и дитя глядело на них сквозь кирпичную кладку, сияя во тьме ночи.

– Господи Иисусе… – пробормотал Хейз.

– У матери была только внешность, – громче протараторила девушка. – Ее мало. Мало, любезный.

– Я слышу их шаги. Выходят, – заговорил слепец. – Доставай брошюры. Они выходят.

– Мало, мало, – повторяла девушка.

– Что будем делать? – спросил Енох. – Что в этом доме?

– Будем раздавать программки, – ответил слепец. – Моей пастве.

Девочка достала из сумки и вручила Еноху две стопки перетянутых шпагатом брошюр.

– Ты со вторым парнем ступай на ту сторону улицы и раздавай программы, – велел слепец дочери. – А мы с моим преследователем остаемся здесь.

– Нечего ему наши брошюры лапать. Он их только рвать горазд.

– Делай, что велено.

Секунду девушка стояла хмурясь, затем обратилась к Еноху Эмери:

– Ты! Если идешь – пошли.

Енох спрыгнул со спины льва и последовал за девушкой на другую сторону улицы.

Хейз шагнул было вниз по ступеням, и слепец вдруг схватил его за руку.

– Покайся! – прошептал он. – Поднимись на последнюю ступень крыльца и кайся в грехах, раздавай бумаги.

Он сунул Хейзу в руки стопку брошюр.

Хейз дернулся и тем ближе притянул к себе слепого проповедника.

– Послушайте, я не грешнее вашего.

– Ты блудил и богохульствовал. Что еще?

– Это просто ваши слова. Если я и грешил, то еще до того, как совершил хоть один проступок. Я чист. – Он попытался расцепить пальцы слепого священника, но тот лишь крепче обхватил запястье Хейза. – Я не верю в грех. Отпустите!

– Иисус тебя любит, – ровным, насмешливым тоном напомнил слепец. – Он тебя любит, Он любит тебя…

– Глупости, Христа нет и не было! – воскликнул Хейз, высвобождая руку.

– Ступай к дверям и раздавай бумаги…

– Я возьму их, поднимусь и зашвырну в кусты! Будь вы зрячим, увидели бы!

– Я более зряч, нежели ты! – смеясь, прокричал слепец. – Имеешь глаза, да не видишь, имеешь уши, да не слышишь. Однако со временем придется прозреть.

– Были б вы зрячи – смотрели бы! – сказал Хейз и помчался вверх по ступеням.

Из дверей зала уже вышла толпа народу, и кто-то даже успел преодолеть половину спуска по крыльцу. Хейз, растопырив локти, словно острые крылья, протолкался к дверям, но тут ему навстречу хлынул новый поток людей, и юношу отбросило в самое начало пути. Хейз снова принялся пробивать себе путь, пока кто-то не крикнул:

– Да пропустите этого идиота!

И люди расступились, давая дорогу. Хейз взбежал на самый верх и, отойдя в сторону, тяжело дыша, огляделся.

– Я не шел за ним! – прокричал он. – Никогда и ни за что не пошел бы за слепым дураком. Господи Иисусе!

Хейз стоял у здания, держа стопку брошюр за нить шпагата. К нему приблизился полный мужчина, желающий закурить сигару, и Хейз толкнул его в плечо.

– Взгляните туда, – произнес Хейз. – Видите того слепца? Он раздает брошюры и просит милостыню. Боже мой! И ребенка за собой таскает. Девочку, наряженную в женские тряпки, вынужденную раздавать брошюры. Господи!

– Фанатиков везде хватает, – ответил полный мужчина и продолжил свой путь.

– Иисусе, – произнес Хейз и наклонился к старушке в ожерелье из деревянных бусин. – Лучше вам перейти на другую сторону улицы, мадам. Тут, у крыльца, вас поджидает дурак, раздающий брошюры.