Новеллы

Трое флорентийцев в этой новелле знали еще меньше о том, что говорили, нежели попик в предыдущей.

Во время последней войны флорентийцев с пизанцами, когда англичане, державшие сторону пизанцев,[95 - [95] (#_ednref95) В этой войне (1362–1364) англичане участвовали в качестве наемников на стороне пизаннев.] направились к флорентийским владениям, некто Джеппо Каниджани,[96 - [96] (#_ednref95) Джеппо Каниджани – возможно, это Geppus Vanni Canigiani, который в 1357 г. был выборным лицом во Флоренции.] находившийся в ту пору в своем имении в Сан-Кашано, напуганный шумом воды или ветра,[97 - [97] (#_ednref95) См. в нов. 132 развитие того же сюжета.] какой бывает в плохую погоду, решил, что это может быть шум от неприятельского войска и что ему следует донести об этом флорентийской синьории, чтобы заслужить ее милость. Поэтому, сев на коня, он во весь опор помчался е город и прискакал во дворец приоров. Войдя к синьорам, он сказал, что приехал из Сан-Кашано и что враги со страшным шумом подвигаются к Флоренции.

Синьоры спрашивают его, видел ли он их. Джеппо заявил, что не видел, но слышал их.

– «Как же ты их слышал?»

А тот стал говорить, что слышал сильный шум.

Приоры говорят: «А почему ты знаешь, что шум этот от врагов?»

Джеппо ответил: «Это были либо всадники, либо вода».

Синьоры пожали плечами и поблагодарили его, а он пошел с богом.

Второй случай был с неким человеком по имени Джованини да Пидзано.[98 - [98] (#_ednref98) Об это персонаже ничего неизвестно.] Однажды, едучи верхом на своей кляче за воротами Сан-Никколо, он увидел несколько волов, которые бежали к названным воротам, и решив, что за ними гонится неприятель, он пришпорил свою кобылу и пустился в город, опережая волов, и проскакал, не останавливаясь, пока не очутился перед названными приорами, которым и сообщил: «Помилуй бог, все сбросившие с себя ярмо волы бегут в город через ворота Сан-Никколо».

Приоры принимают к сведению сказанное им, как и сказанное другим выше, и говорят ему, чтобы он был настороже и почаще приносил им вести.

Третий случай был с неким человеком по имени Пьеро Фастелли,[99 - [99] (#_ednref99) Пьеро Фэстелли – банкир, был одним из приоров и пользовался поддержкой малоимущего городского населения; был дважды изгнан (в 1373 и 1382 гг.) из Флоренции.] который, хотя и был торговцем, имел, однако, обыкновение, вооружившись арбалетом и облекшись в панцирь, выходить в военное время из города пешком, иногда на милю, а иногда и на две. Случилось так, что, когда англичане находились подле стана пизанцев на равнине Риполе, милях в двух от Флоренции, и в течение нескольких дней стояла ненастная погода, дождливая и туманная, однажды утром Пьеро вышел за ворота на расстояние, может быть, одного выстрела из арбалета и пустил в песчаный берег Арно дротик. После этого он вернулся во Флоренцию, отправился тотчас же к приорам и сказал «Синьоры, я подошел совсем близко к стану врагов и пустил в него дротик к немалому их ущербу; только густой туман не дал мне разглядеть его размеры».

Синьоры переглядываются и говорят: «Пьеро, таких, как ты, нам нужно было бы побольше, чтобы разбить врагов достаточно и пятидесяти таких дротиков. Ступай и старайся стрелять из лука, да приноси нам вести почаще».

Таким образом, синьоры эти были оповещены в течение нескольких дней тремя достопочтенными воинами о трех таких вещах, что против них не устоял бы и Дабуда.[100 - [100] (#_ednref100) Дабуда – народный тип хвастуна, который все дает или только угрожает дать. Ономатопея дабуда.] И потому, кто привык к торговле, не может знать, что такое война; потому-то коммуны и распадаются, если не живут мирно; ведь, занимаясь своим делом, горожане говорят: «Мы поразили врагов», совершенно так же, как поступает муха, сидящая на шее у вола, которая, когда ее спрашивают: «Что ты делаешь, муха?», отвечает: «Мы пашем».

Новелла 37

Бернардо ди Нерино, прозванный Кроче, когда ему пришлось поспорить по очереди с тремя флорентийцами, посрамляет каждого в отдельности одним только словом

Гораздо лучше знал то, что говорил о трех вещах с тремя людьми, с которыми у него вышел спор, тот, о ком я расскажу теперь.

Бернардо ди Нерино, прозванный Кроче,[101 - [101] (#_ednref101) Бернардо ди Нерино – историческое лицо; о нем упоминается в 1358 г. Его прозвище (Кроче) означает крест.] был сперва старьевщиком, к был он в ту пору таким крепким и выносливым, что брал в рот скорпионов и разгрызал их зубами, и то же самое делал он с жабами и разным еще более ядовитым мелким зверьем. Что Кроче был совсем особенным человеком, это поймет всякий. Так как он страдал смертельной лихорадкой и постоянно горел, то лекаря, отчаявшись в его излечении, ибо видели, как ужасно он горит, решили подвергнуть его, по его же собственной просьбе, такому лечению: посадили его, раздев догола, в чан с холодной водой прямо из колодца, и в таком виде стали окунать в воду, пока он не начал дрожать и стучать зубами. Продержав его некоторое время в воде, они уложили его снова в постель, и тогда ему сразу же стало лучше, жар спал, и он поправился.

Так вот, возвращаясь к рассказу, скажу, что человек этот, занявшись во Фриуле отдачей денег взаймы, из нищего превратился в богача и вернулся во Флоренцию, где часто вступал в прения с другими, причем говорил им такие вещи, которые смутили бы всякого. И я, писатель, присутствовал при этом трижды, и слова Кроче будут ниже пересказаны. В первый раз это было, когда он поспорил с одним бывшим старьевщиком, как он сам, негодным человеком по имени Фашо ди Каноккьо.[102 - [102] (#_ednref102) Фашо ди Каноккьо – персонаж, вымышленный Саккетти.] Названный Фашо сказал Кроче: «Ты воображаешь себя большим ловкачом, а я не прочь был бы продать тебя на Сорганском мосту».[103 - [103] (#_ednref102) Название Сорганского моста употреблено в значении места, пользующегося дурной славой.]

Кроче ответил: «Я в этом уверен, и если на меня найдется покупатель, то это покажет, что я чего-то стою; но у меня не было бы охоты продать тебя на мосту Риальто,[104 - [104] (#_ednref104) Мост Риальто в Венеции противопоставлен заштатному Сорганскому мосту.] даже если бы я продержал тебя там всю свою жизнь, до того ты жалок и плох».

Тот умолк и смутился.

Во второй раз у названного Кроче вышел спор на площади Нового рынка с неким Нери Бончани,[105 - [105] (#_ednref105) Здесь трудно установить прототип; Саккетти был товарищем по приорату 1384 г. Гальярдо, сына Пидо де Нери Бончани (умер в 1343 г.).] который был по виду еще более жалок, чем Фашо ди Каноккьо, был тощ и очень скуп; шум привлек к месту спора много горожан. Когда Кроче увидел что к ним сбежалось множество людей, то он повертывается к собравшимся и говорит о Нери: «Ах, посмотрите, синьоры, ради кого умер Христос; этому никогда не порадуешься и не будешь доволен».

Все собравшиеся стали смеяться, а у Нери перехватило горло, и он ушел, не сказав больше ни слова.

В третий раз это было, когда Джованни Дзати,[106 - [106] (#_ednref106) Джованни Дзати был возведен в звание рыцаря во время восстания чомпи 1378 г. и сохранял это звание в 1381 г. Во время повествования еще не был, очевидно, посвящен в рыцари.] еще не бывший тогда кавалером, человек очень маленького роста и тощий, у которого отец занимался ростовщичеством во Фриуле, захотел уязвить Кроче за усердие, с каким тот занимался ростовщичеством, и стал уверять, что он после смерти, наверно, рассчитывает попасть в рай, а Кроче сказал после долгих его речей: «Джованни, я хотел бы задать тебе маленький вопрос, а именно: я хотел бы знать от тебя, если ты сходишь в отхожее место и удовлетворишь телесную потребность, и тебе понадобится затем воспользоваться тряпкой, а в месте том будут висеть с одной стороны бархат, с другой – сукно, с третьей – особые тряпки для этой потребы, то что бы изо всего этого ты взял, чтобы подтереться?»

А тот ответил: «Я взял бы особые тряпки для этой потребы».

Кроче же сказал поспешно: «Так и поступит с тобой дьявол».

Почувствовав себя уязвленным, вспомнив о своем тощем виде и своих делах, которые отнюдь не заслуживали рая, как на это намекалось раньше, он уже никогда, ни в ту пору, ни впоследствии, не пускался больше в подобные рассуждения с Кроче.

Таким образом, этот Кроче вывел из заблуждения этих трех, заблуждавшихся относительно самих себя. И существует множество подобных им людей, которые ошибаются так сильно, что считают всех остальных слепыми, а самих себя – наделенными рысьими глазами, и не думают о том, кто они такие и чего стоят дела их. Будучи хуже тех, с кем они препираются, они прикидываются людьми благородными, выказывают себя добрыми, являясь на самом деле полной противоположностью. Отсюда-то и родилась пословица: «Изгнанник гоняется за осужденным». Но было бы хорошо, если бы все попадали на своего Кроче, который, не будучи ни Сократом, ни Пифагором, ни Оригеном[107 - [107] (#_ednref107) Ориген (ок. 185–254) – христианский богослов и мыслитель.] и не принадлежал к числу других глубокомысленных философов, был всего лишь бесполезным человечишком; он привел бы их в смущение столь новыми доводами, подобно тому как Кроче смутил этих трех людей, с которым вступил в спор; это дала ему не ученость, а природная тонкость ума.

Новелла 38

Мессер Ридольфо из Камерино своим прекрасным словом приводит в замешательство говоривших с ним его врагов бретонцев, которые издевались над ним из-за того, что он родом был не из Болоньи

Прошлая новелла приводит мне на память замечательные слова и краткие выражения мессера Ридольфо из Камерино; некоторые из них я перескажу здесь ниже.

Так вот я, писатель, долгое время находился с ним в Болонье, когда он был главным военачальником флорентийцев и всей остальной лиги во время войны с церковью и когда кардинал женевский, получивший позднее имя папы Климента в Авиньоне,[108 - [108] (#_ednref108) Кардинал Роберт Женевский, ставший авиньонским антипапой под именем Климента VII (умер в 1394).] явился с бретонцами к воротам названной синьории. В эту пору племянник названного мессера Ридольфо, сын его сестры, по имени Джентиле из Сполето,[109 - [109] (#_ednref108) Трудно установить, о каком племяннике Р. Камерино здесь идет речь; может быть, о том, о котором говорится в нов. 119.] отправившийся, как это обычно делают наемники, пограбить для себя и вступивший в стычку с бретонцами, был взят ими в плен. Узнав, что он племянник мессера Ридольфо, они стали говорить ему презрительно: «Мы ждем вашего начальника. Почему не выходит он из города? Мы слышим даже, что он лежит в постели. Пусть он только выйдет, пусть выйдет».

Джентиле ответил, что мессер Ридольфо ждет людей и что он явится, конечно, в свое время и в своем месте. Они положили за него выкуп пятьдесят дукатов и отпустили его на слово с тем, чтобы он отправлялся раздобывать их. Когда Джентиле вернулся в Болонью и прошел к Ридольфо, Ридольфо сказал ему: «Что говорят бретонцы?»

– «Говорят: что это делает ваш начальник, что сидит в городе? Почему он не выходит? Мы ждем его».

Мессер Ридольфо спросил: «Как ты ответил?»

Джентиле сказал: «Я ответил, что вы скоро выйдете из города, потому что ожидаете людей».

Мессер Ридольфо сказал: «Плохо ты ответил, чтоб тебя бог наказал».

А Джентиле спросил: «Почему, мессер?»

Meссер Ридольфо сказал: «Ты должен вернуться туда?».

Джентиле ответил: «Да, синьор, потому что мне нужно отвезти им пятьдесят дукатов выкупа, который они положили мне».

Мессер Ридольфо говорит: «Если они снова скажут тебе: „Чего ради не выходит из города мессер Ридольфо?", то ты ответь: „Чтобы вы не вошли в него". А об остальном не заботься».

Разве не был ответ этот прекрасен для военачальника? Конечно, он был прекрасен и замечателен, как если бы был дан Сципионом или Ганнибалом. И ответ этот (если только Джентиле передал его им) гораздо лучше свидетельствовал о том, каким человеком был мессер Ридольфо и чего он стоил, чем если бы он дважды разбил бретонцев в открытом бою. Другие, мало опытные и хуже знакомые с военным делом, запутались бы в словах, и чем больше бы они говорили, тем меньше бы имели славы.

Новелла 39

Аньолино Боттони из Съены посылает мессеру Ридольфо из Камерино собаку для охоты на диких свиней, а тот возвращает ее обратно названному Аньолино с шутливыми словами

Много смеха вызвало другое словцо мессера Ридольфо, о котором речь идет ниже.

Франческо, синьор Мателики,[110 - [110] (#_ednref110) Франческо Оттони, синьор Мателики, сторонник болоно-флорентийской лиги. В 1377 г. разбил бретонцев и Р. Камерино.] одно время воевал с названным мессером Ридольфо. И когда названный Франческо умер, после него остались дети. Чтобы обезопасить и защитить себя от мессера Ридольфо, они взяли некоего Фоскерелло из Мателики,[111 - [111] (#_ednref110) Сведений о нем нет] который был старшим капралом в отряде некоего человека по имени Больдрино[112 - [112] (#_ednref110) Известный кондотьер XIV в. Больдрино да Паникале (участник походов 1384–1393 гг) был убит в 1393 г] и жил в Мателике. Ему было поручено присматривать за сыновьями Франческо. Как обычно бывает во время войн, этот Фоскерелло, будучи смертельным врагом мессера Ридольфо, сделал с отрядом всадников набег на владения мессера Ридольфо, во время которого угнал восемьсот свиней и привел их в Мателику.

По истечении нескольких дней, в течение которых мессер Ридольфо не мог отомстить врагам, явился слуга Аньолино Боттони[113 - [113] (#_ednref113) Аньолино Боттони – капитан народа, судья в Орвьето (в 1345 г.).] из Сьены с прекраснейшей легавой собакой и, представ перед мессером Ридольфо и приветствуя его, сказал, что Аньолино Боттони посылает ему в подарок эту собаку. Посмотрев на собаку и на слугу, мессер Ридольфо спросил, для чего годится эта собака. Слуга ответил ему: «Для охоты на диких свиней».

А мессер Ридольфо сказал: «Сколько же она их берет?»

Слуга сказал: «Когда одну, когда двух в день, смотря по тому, сколько их найдешь».

Тогда мессер Ридольфо сказал: «Друг мой, собака эта не для меня, отведи ее к Аньолино и скажи ему, что она была ко мне приведена, но что собака эта не годится для меня, так как берет зараз только одну свинью. Если ему попадет в руки одна из собак Фоскерелло из Мателики, которая берет их сразу восемьсот, то попроси его, чтобы он ко мне ее прислал».

Выслушав это и видя, что мессер Ридольфо не принимает подарка, слуга, пристыженный, вернулся к Аньолино обратно с поручением и собакой. Аньолино, поняв в чем дело, сказал, что мессер Ридольфо говорил правильно; потому что он, Аньолино, не принял достаточно в соображение, что на этих днях у него отняли восемьсот свиней, и послал ему собаку, которой, может быть, и раз в месяц не случится поймать и одной свиньи.