Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал

Тем временем КОНВП стала площадкой для жарких дискуссий о правосудии. Когда Сесил Хёрст предложил, чтобы КОНВП занималась исключительно преступлениями против граждан стран-союзников, Богуслав Эчер заявил решительный протест: он воскликнул, что «моральное сознание общества будет потрясено», если союзники сочтут неподсудными убийства немецких евреев. Делегат от США Герберт Пелл, глубоко озабоченный известиями из Европы (и представлявший себе задачи КОНВП гораздо шире, чем представлял их Госдепартамент), согласился с Эчером. Он предложил считать преступления против лиц без гражданства, а также обусловленные религией или расой жертв, военными преступлениями. Пелл утверждал, что борьба с нацизмом требует наказания «преступлений против человечности» – намеренно используя термин, впервые обнародованный во франко-русско-британской декларации 1915 года с осуждением османских убийств армян. Затем Эчер предложил КОНВП расширить понятие военного преступления, включив в него нарушения «базовых прав человека». Когда возник вопрос, считать ли преступлением членство в СС и гестапо, французский представитель Рене Кассен (юрисконсульт Французского национального комитета) отметил, что понятие преступной организации хорошо знакомо уголовным кодексам Франции и Бельгии[105 - LOC-RHJ. B. 118. F. 8. Dr. D. Ecer, Contribution to the History of the UNWCC. P. 7–8, 26–32; Blayney M. S. Herbert Pell, War Crimes, and the Jews // American Historical Jewish Quarterly. 1976. Vol. 65. № 4. P. 335–352; Lingen K. von. Defining Crimes against Humanity: The Contribution of the United Nations War Crimes Commission to International Criminal Law, 1944–1947 // The Historical Origins of International Criminal Law / Eds M. Bergsmo, W. L. Cheah., P. Yi. Oslo: TOAEP, 2014. Vol. 1. P. 475–505.]. Советских представителей все еще не было в КОНВП, но идеям Трайнина об уголовной ответственности нацистских вождей и их организаций вскоре предстояло зазвучать в ее прениях.

* * *

В конце весны 1944 года СССР освободил большую часть юга России и Украины, а вермахт отступал по всем фронтам. Тем летом Красная армия предприняла самое масштабное в ходе войны наступление, в ходе которого освободила Белоруссию и вступила в Польшу. После этих побед советская сторона заострила и обнародовала свою аргументацию в пользу международного трибунала над нацистскими вождями. Неудивительно, что главную роль в этом играли Трайнин и Вышинский. В июле 1944 года в Москве вышла книга Трайнина «Уголовная ответственность гитлеровцев»; Вышинский снова выступил ее редактором и написал предисловие.

Трайнин утверждал, что размах военных действий столь грандиозен, а «методы гитлеровцев» столь беспрецедентны, что было бы немыслимо оставить преступников безнаказанными. Свидетельства, собранные Чрезвычайной государственной комиссией и представленные на Краснодарском и Харьковском процессах, открыли, по его словам, «ужасающую картину» организованного массового убийства мирных жителей. По мнению Трайнина, за эти преступления на германское государство следует наложить политические и экономические санкции, а уголовная ответственность должна устанавливаться в индивидуальном порядке.

Трайнин настаивал, что нацистских вождей нужно судить не только за преступления, совершенные в ходе войны, но в первую очередь за развязывание войны как таковой – «преступление против мира». Идея трактовки агрессивной войны как наказуемого уголовного деяния (которую давно отстаивал Трайнин) как раз тогда обсуждалась в КОНВП. Но теперь Трайнин сформулировал термин «преступления против мира» и дал ему дефиницию: акты агрессии; пропаганда агрессии; заключение международных договоров с агрессивными целями; нарушение мирных договоров; провокации с целью разжигания конфликтов между странами; терроризм; поддержка «пятых колонн». Трайнин призывал создать международный трибунал для суда над гитлеровцами и предлагал включить «преступления против мира» в новую конвенцию по международному праву[106 - Трайнин А. Н. Уголовная ответственность гитлеровцев / Под ред. А. Я. Вышинского. М.: Юридическое издательство, 1944. С. 12–13, 35–41, 45–70, 99–106.].

В этой книге Трайнин также развил свою прежнюю аргументацию в пользу того, что нацистские вожди и их организации должны быть судимы за участие в преступном заговоре. Он посвятил одну главу понятию «соучастия» (опираясь на свою книгу 1940 года на эту тему), определив его как совместное участие лиц в преступлении, при котором каждый участник связан с исходом преступления. По его словам, соучастие нередко предполагает участие в заговоре или преступной организации и, даже если члены группы не знают друг друга, они все равно «ответственны за все преступления», совершаемые группой. Трайнин как бы между делом отметил, что позаимствовал дефиницию соучастия у Вышинского, который сформулировал ее на Московских процессах. Он утверждал, что понятие соучастия, прочно укоренившееся в советском праве, еще важнее для международного права, потому что нарушитель международного права редко действует в одиночку. Трайнин также дополнил свою прежнюю критику защиты на основании «приказов вышестоящих»: он объяснил, что приказ совершить преступление – «это не воинский приказ, это подстрекательство к злодеяниям, за которые и подстрекатели, и исполнители могут и должны нести полную ответственность»[107 - Трайнин. Уголовная ответственность гитлеровцев. С. 78–91 (цит. – с. 91, выделение в оригинале. – Примеч. пер.).].

Эти концепции уголовной ответственности, соучастия и преступлений против мира вскоре распространились по Европейскому континенту, а затем дошли до Лондона и Вашингтона. В сентябре и начале октября 1944 года, когда британские и американские войска наступали через Францию в направлении Германии, статьи Трайнина публиковались в «Совьет уор ньюз», «Нью мэссез» и других американских и британских левых изданиях[108 - Trainin A. N. Judging the War Criminals // New Masses. 1944. September 12. P. 3–6; Judging the War Criminals II // New Masses. 1944. September 19. P. 10–12; Certain Lessons of Versailles // Information Bulletin (Embassy of the USSR). 1944. September 26. P. 1–2.]. Реальный прорыв произошел в октябре, когда идеи Трайнина стали обсуждать в КОНВП в Лондоне. Посредником выступил Эчер, который владел русским языком.

6 октября Эчер вновь умолял своих коллег определить подготовку и развязывание текущей войны как преступление, за которое руководители стран Оси подлежат наказанию. Он процитировал французского юриста Кассена, который назвал текущую войну «тотальной войной», проявившей себя в «тотальной преступности». Затем он сослался на довод Трайнина (почерпнутый из публикации в «Совьет уор ньюз»), что наибольшая вина лежит на Гитлере и других немецких вождях. Они не вели войну: они подготовили, организовали и совершили преступление. Советские аргументы о преступности нацистов начали входить в оборот[109 - NARA. RG 238. Entry 52. B. 7. UNWCC, Supplement to the Minority Report Presented by Dr. B. Ecer, October 6, 1944.]. 10 октября председатель КОНВП Хёрст сообщил о получении трех экземпляров книги Трайнина, присланных на рассмотрение комиссии ее бывшим членом из Люксембурга. Один экземпляр был выдан Эчеру, который попросил взять ее почитать, а потом выступил в комиссии с разбором[110 - Ibid. UNWCC, Minutes of the 35th Meeting, October 10, 1944.].

В течение октября ведущие деятели КОНВП по-прежнему возражали против того, чтобы возлагать на политических лидеров ответственность за развязывание войны. Они считали, что для этого просто нет правовой базы: пакт Бриана – Келлога 1928 года осуждал войну, но его формулировки по вопросу индивидуальной ответственности были расплывчаты. Югославский делегат Радомир Живкович критиковал своих коллег за излишнюю осторожность. По его словам, ничто в международном законодательстве не мешает правительствам союзников объявить агрессивную войну наказуемым преступлением. Делегатам нужно было решить, желательно ли это с политической точки зрения. Эчер полагал, что если в международном праве есть, как он выразился, «пробелы», то комиссия должна их «заполнить». Он вновь ссылался на то, что советские эксперты по международному и уголовному праву «решительно поддерживают то мнение, что подготовка и развязывание этой войны – военные преступления, влекущие уголовную ответственность». Используя теперь терминологию Трайнина, Эчер заявлял: «Подготовка и развязывание ныне идущей войны должны быть наказаны как преступление против мира»[111 - Ibid.; NARA. RG 238. Entry 52. B. 7. UNWCC, Minutes of the 36th Meeting, October 17, 1944.].

Трайнинский термин «преступления против мира», оказавший глубокое влияние на послевоенную юстицию и на само восприятие войны, таким образом, вошел в лексикон международного права. 31 октября Эчер представил в КОНВП подробную рецензию на книгу Трайнина. Этот документ ходил по рукам делегатов, и многие посылали его своим правительствам[112 - NARA. RG 238. Entry 52. B. 7. UNWCC, Report Made by Dr. Ecer on Professor Trainin’s Book «The Criminal Responsibility of the Hitlerites» at the Commission’s Meeting of October 31, 1944 (November 11, 1944). Копия этого отчета имеется также в Университете Вайоминга (University of Wyoming, American Heritage Center. Murray Bernays Collection (3817). B. 4. F. 1).]. 11 ноября рецензия Эчера была отослана в Госдепартамент США[113 - Harry S. Truman Presidential Library and Museum (HSTPLM). Samuel I. Rosenman Papers, War Crimes File, Memorandum from the United Nations War Crimes Commission, «Report Made by Dr. Ecer on Professor Trainin’s Book», November 11, 1944.]. Вскоре после того Госдепартамент получил книгу Трайнина в английском переводе и отослал вместе с рецензией Эчера в Белый дом[114 - Английский перевод вышел в СССР в 1944 году: Trainin A. N. The Criminal Responsibility of the Hitlerites. Moscow: Legal Publishing House NKU, 1944. Эту книгу перевели также на французский, арабский и другие языки.].

4 января 1945 года два юриста из Отдела особых проектов Военного министерства США – подполковник Мюррей Бернайс (российский еврей-эмигрант, женатый на племяннице Зигмунда Фрейда) и его коллега Д. У. Браун – послали Рузвельту секретный доклад по вопросу о том, было ли развязывание Второй мировой войны преступлением, за которое можно судить и наказать руководителей стран Оси. Они пришли к положительному ответу. Они признавали, что это мнение полностью противоречит политике США, но события в Европе требуют, чтобы международное право менялось «соответственно росту и развитию общественной морали». Согласно Бернайсу и Брауну и безотносительно прежних точек зрения, «невозможно спорить, что в наше время подавляющее большинство людей считает развязывание агрессивной войны преступлением»[115 - HSTPLM. Rosenman Papers, War Crimes File, Memorandum from Murray C. Bernays and D. W. Brown, January 4, 1945. Копия имеется также в: Murray Bernays Collection (3817). B. 4. F. 5.].

Ранее Бернайс не слишком охотно выступал за суд над нацистскими военными преступниками, опасаясь ответных санкций против американских военнопленных. Ему и другим служащим Военного министерства пришлось всерьез заняться этим предметом в основном в ответ на проект министра финансов США Генри Моргентау – младшего (известный как «план Моргентау»), который в августе 1944 года предложил расчленить после войны нацистскую Германию, использовать немецких военнопленных для восстановления Европы, а главных нацистских вождей после захвата в плен расстрелять без суда[116 - Sellars K. «Crimes against Peace» and International Law. P. 65–66; Bass G. J. Stay the Hand of Vengeance: The Politics of War Crimes Tribunals. Princeton: Princeton University Press, 2000. P. 157–169.].

Через две недели, в начале сентября, Бернайс написал меморандум, настаивая, что расстрел нацистских вождей по совету Моргентау будет насмешкой над идеалами, для защиты которых союзники вступили в войну. Взамен он предложил как раз то, к чему давно призывал СССР: международный процесс над нацистскими вождями, основанный на концепции «преступного заговора». Бернайс рекомендовал созвать трибунал для суда над нацистскими вождями и их организациями, включая гестапо и СС, по обвинению в заговоре с целью осуществления террора и убийств мирных жителей в нарушение законов войны. Этот проект стал известен в Военном министерстве и Госдепартаменте как «план Бернайса». Бернайс не упоминал Трайнина и Эчера в своем сентябрьском меморандуме[117 - Sellars K. «Crimes against Peace» and International Law. P. 67–70; Bass. Stay the Hand of Vengeance. P. 170; Subject: Trial of European War Criminals (By Colonel Murray C. Bernays, G-1), September 15, 1944 // B. F. American Road to Nuremberg: The Documentary Record. 1944–1945 / Ed. B. F. Smith. Stanford: Hoover Institution Press, 1982. P. 33–37.]. Но к ноябрю или декабрю он внимательно изучил их аргументы – и в январе 1945 года пространно цитировал трайнинский труд в своем и Брауна докладе Рузвельту о преступности текущей войны[118 - В архиве Бернайса есть сокращенная версия трайнинской «Уголовной ответственности гитлеровцев» и рецензия Эчера на нее. Murray Bernays Collection (3817). B. 4. F. 1. Memorandum for General Berry from M. C. B., December 18, 1944; Memorandum for the Judge Advocate General, [after November 24,] 1944; Summary of «The Criminal Responsibility of the Hitlerites» by Professor A. N. Trainin, n. d.; Report Made by Dr. Ecer on Professor Trainin’s Book, November 11, 1944.]. Для этого доклада Бернайс и Браун провели обширные исследования. Они ссылались на прежние международные договоры, включая пакт Бриана – Келлога. Они также отмечали, что на идею преступной или нелегитимной войны ссылаются польско-британский профессор-правовед Герш Лаутерпахт и военный министр США Генри Л. Стимсон. Наконец, они упомянули «советскую точку зрения», состоявшую, по их словам, в том, «что современное международное право считает развязывание агрессивной войны преступлением».

Бернайс и Браун уделили особое внимание трайнинской концепции преступлений против мира. Ввиду этих прецедентов они заключали, что правительства союзников могли бы издать официальную декларацию, объявляющую агрессивную войну преступлением; она опиралась бы «на солидный фундамент» и обрела бы силу «юридически безупречного международного закона»[119 - HSTPLM. Rosenman Papers, War Crimes File, Memorandum from Murray C. Bernays and D. W. Brown.].

Идеи Трайнина привлекали внимание и оказывали влияние на дискуссии, шедшие на Западе, а сам он публично критиковал КОНВП за «торможение правосудия»[120 - Trainin A. The Strategy of «Mercy» // Communist. 1944. December. P. 1073–1077.]. Среди советских юристов не он один считал, что КОНВП не осознает всего масштаба проблемы. В январе два юриста из Наркомата иностранных дел Сергей Голунский и Семен Базаров в докладе Молотову отметили, что внимание КОНВП полностью обращено к вопросам правовой теории[121 - АВПРФ. Ф. 06. Оп. 7. П. 20. Д. 208. Л. 1–3.]. Тем временем Наркоминдел в ожидании конца войны строил планы перевода и распространения за рубежом отчетов Чрезвычайной государственной комиссии, в которых систематизировалась информация о зверствах нацистов на территории СССР. 5 января 1945 года заместитель наркома иностранных дел Лозовский рекомендовал Молотову опубликовать с фотографиями десять – пятнадцать томов этих отчетов. Лозовский подчеркивал, что эти материалы крайне важно опубликовать до капитуляции Германии, потому что они позволят советскому правительству усилить требования репараций[122 - Там же. П. 206. Д. 8. Л. 1–3.].

* * *

К середине января 1945 года подход правительства США к послевоенной юстиции стал более активным и инициативным. 22 января в преддверии Ялтинской конференции военный министр Генри Стимсон, новый госсекретарь Эдвард Стеттиниус – младший и генеральный прокурор Фрэнсис Биддл представили Рузвельту свои рекомендации по обращению с военными преступниками стран Оси. Они указали на преступность действия нацистских вождей, установивших «режим систематического и спланированного террора» в Германии и по всей Европе, и заявили о виновности нацистских организаций, таких как СС и гестапо. Раскритиковав бесплодность работы КОНВП, авторы рекомендаций признали, что задача перед ними стоит нелегкая. Преступления нацистов столь огромны и многочисленны, что выявление и привлечение к суду преступников представляет собой проблему, беспрецедентную в истории международного уголовного права. Кроме того, зверства, совершенные внутри Германии до начала войны, не являются военными преступлениями в традиционном смысле. Тем не менее правительства стран-союзников пообещали наказать виновных и за эти преступления – «это должно быть сделано в интересах послевоенной безопасности и необходимой реабилитации немецкого народа, а также ради правосудия»[123 - LOC-RHJ. B. 95. F. 5. Memorandum for the President: Trial and Punishment of Nazi War Criminals, January 22, 1945. Копия имеется в: Murray Bernays Collection (3817). B. 4. F. 1.].

Стимсон, Стеттиниус и Биддл выступили против идеи наказания нацистских вождей внесудебным декретом. Они указали, что приказ о казни Гитлера и других нацистов высшего ранга достигнет цели, но нарушит «самые фундаментальные принципы правосудия» и вызовет в немецком народе поклонение им как мученикам. Напротив, судебный процесс получит поддержку общественного мнения и «уважение в истории». Авторы рекомендаций предлагали предъявить немецким лидерам и их организациям обвинение в тяжких военных преступлениях и соучастии в преступном заговоре. Последний пункт обвинения охватит зверства, совершенные до войны, в том числе преступления против евреев, а также планирование и развязывание «нелегитимной агрессивной войны». Они также рекомендовали провести двухэтапную юридическую процедуру. Вначале страны-союзники должны будут созвать международный трибунал для суда над некоторыми из высших немецких лидеров – руководителями организаций, обвиняемых в соучастии в преступном заговоре. Затем союзники должны будут выявить других участников заговора; тех либо вышлют для суда в места их преступлений, либо будут судить оккупационные власти союзнических держав[124 - Ibid.].

Проект Стимсона – Стеттиниуса – Биддла много позаимствовал из плана Бернайса, но также отражал идеи Трайнина об уголовной ответственности и французские идеи о преступных организациях. Он во многом основывался на идее, выдвинутой Трайниным, Эчером и другими: война с целью завоевания и эксплуатации – все чаще называемая «агрессивной войной» – есть международное преступление. Авторы объясняли, что СССР, по-видимому, готов сотрудничать и уже высказывался за создание международного трибунала. При этом они отмечали, что британцы по-прежнему против суда над высшими нацистскими вождями – и непонятно, можно ли их переубедить[125 - LOC-RHJ. B. 95. F. 5. Memorandum for the President: Trial and Punishment of Nazi War Criminals, January 22, 1945.].

К 4 февраля 1945 года, когда Сталин, Молотов и Вышинский приветствовали Черчилля и Рузвельта в курортном городке Ялте, вопросы будущей организации послевоенного мира вышли на первый план. Прошло уже много времени после начала блокады Ленинграда, когда идеи наказания нацистов носили еще чисто теоретический характер. Красная армия стремительно приближалась к Берлину, и теперь Советский Союз мог говорить с позиции силы. Лидеры собрались за большим круглым столом в бальном зале роскошного Ливадийского дворца в сопровождении переводчиков и советников. Сталин, играя роль гостеприимного хозяина, настоял, чтобы председателем был Рузвельт. Затем советский вождь устроился поудобнее и, по воспоминаниям участников совещания, «тоном простой и не знающей сомнений категоричности» стал знакомить присутствующих со своей программой[126 - Plokhy S. Yalta: The Price of Peace. New York: Penguin, 2010. P. 69–79. Цитата (p. 77) принадлежит генерал-майору ВВС США Лоренсу С. Кьютеру, члену американской делегации.].

Сталин призывал к совместной оккупации побежденной Германии и требовал территориальных уступок и репараций. Три лидера договорились разделить Германию на четыре оккупационные зоны: по одной для каждой из их стран и еще одну для Франции. Они также подтвердили, что репарации будут взиматься с Германии в натуральной форме и отчасти, по выражению из совместной декларации, «посредством использования немецкой рабочей силы». Рузвельт и Черчилль неохотно уступили требованию Сталина признать Польшу (уже оккупированную Красной армией) частью советской сферы влияния в обмен на обещание позволить там свободные выборы. Сталин со своей стороны вновь подтвердил, что СССР вступит в войну с Японией. Лидеры договорились, чтобы весной этого же года представители правительств союзнических государств встретились в Сан-Франциско и учредили международную организацию для поддержания послевоенного мира[127 - Ibid.; APYULS. Protocol of Proceedings of Crimea Conference, February 11, 1945. http://avalon.law.yale.edu/wwii/yalta.asp (дата обращения 10 января 2023 года). В состав советской делегации входил также Лаврентий Берия.].

11 февраля, в день закрытия Ялтинской конференции, Сталин, Черчилль и Рузвельт пообещали подвергнуть всех военных преступников справедливому наказанию и судить руководителей стран Оси после победы союзников в Европе. Детали не обсуждались; участники встречи договорились, что позже их проработают три министра иностранных дел[128 - Ibid.]. Сталин покинул Ялту, удовлетворенный тем, что поговорил лицом к лицу с западными лидерами, что Черчилль и Рузвельт согласились признать советское влияние в Восточной Европе и приняли советскую идею репараций в форме принудительного труда немцев для восстановления Советского Союза. Для Сталина, разумеется, ключевым был последний пункт[129 - Советские экономисты выступали за трудовые репарации. Suviranta B. The Way to War Indemnities in Kind. Helsinki: Acta Forestalia Fennica, 1954.]. Но Сталин не мог предвидеть, что Рузвельт уйдет из жизни в середине апреля и что это полностью расстроит отношения между СССР и США.

Тем временем в Лондоне члены КОНВП задавались вопросом, когда правительства стран-союзников договорятся о деталях послевоенной юстиции (и договорятся ли). В конце марта делегаты отправили своим правительствам предварительный отчет, где призвали к сотрудничеству между КОНВП и Чрезвычайной государственной комиссией и сформулировали ключевой вопрос: намерены ли правительства союзников наказать нацистских вождей (главных военных преступников) внесудебным декретом или по приговору международного уголовного суда?[130 - NARA. RG 238. Entry 52. B. 7. UNWCC, Minutes of 52nd Meeting, March 14, 1945, и там же: UNWCC, Second Progress Report, Draft, March 20, 1945.]

Этот вопрос по-прежнему вызывал разногласия между британцами и американцами. В начале апреля, незадолго до смерти Рузвельта, британский МИД пригласил в Лондон представителей американского правительства, чтобы приватно обсудить проблему военных преступлений. Рузвельт отправил одного из своих самых доверенных советников, федерального судью Сэмюэла И. Розенмана – своего спичрайтера и автора термина «Новый курс» – на встречу с лорд-канцлером Саймоном и юрисконсультом МИД сэром Уильямом Малкином[131 - Kochavi А. Prelude to Nuremberg. P. 212.]. Розенман и Саймон охотно подтвердили, что их правительства верны данному в Московской декларации обещанию вернуть рядовых военных преступников в места их преступлений. Споры вызывал вопрос о том, что делать с главными нацистскими вождями и организациями, чьи преступления имели международный размах[132 - Они также отметили, что в тех странах, где окажется затруднительно провести процессы в национальных судах, можно будет создать межсоюзнические военные трибуналы. NARA. RG 260. AG 000.5. B. 3. F. 1. Memorandum: War Crimes and Atrocities, April 6, 1945.].

Ни британцам, ни американцам не была по душе идея межсоюзнического суда, предложенного некоторыми членами КОНВП, но они соглашались, что необходимо выдвинуть некий «подходящий вариант на замену». Малкин указал на то, что британцы предпочитают военные суды, которые могут принять к рассмотрению любые свидетельства, обладающие доказательной силой[133 - NARA. RG 260. AG 000.5. B. 3. F. 1. Memorandum of Meeting, April 4, 1945.]. Затем Саймон предложил британский проект суда над Гитлером и другими «архипреступниками», который, по его словам, избегал обеих крайностей – и внесудебной казни, и затянутого процесса с парадом свидетелей защиты. Правительства союзников могут набросать обвинительное заключение и наделить межсоюзнический трибунал особыми полномочиями. Этот трибунал должен будет позволить Гитлеру и другим подсудимым выступить в свою защиту и представить свидетелей за закрытыми дверями. Затем он известит правительства стран-союзников в случае, если какие-либо пункты обвинения будут опровергнуты. После этого правительства назначат наказания. Саймон подчеркивал, что это не будет процесс по обвинению в военных преступлениях, каким его знает современное международное право: не будет учитываться, считаются ли эти деяния преступными на данный момент. Поэтому, как объяснял Саймон, можно будет вменить в вину преступления против немецких евреев и Гитлер не сможет сказать в свою защиту, что «международное право не запрещает правителю угнетать своих собственных подданных». Розенман отправил план Саймона на рассмотрение в Вашингтон[134 - NARA. RG 260. AG 000.5. B. 3. F. 1, Simon to Rosenman, April 6, 1945. См. также: The Ambassador of the United Kingdom to the Secretary of State, April 7, 1945 // FRUS. 1945, Diplomatic Papers, European Advisory Commission, Austria, Germany. Vol. 3. https://history.state.gov/historicaldocuments/frus1945v03/d877 (дата обращения 10 января 2023 года); Tusa A., Tusa J. The Nuremberg Trial. London: Atheneum, 1983. P. 65.].

Одним словом, к концу войны в Европе британское, американское и советское правительства все еще по-разному представляли себе модели послевоенной юстиции. Но кое-что изменилось. Советские идеи об уголовной ответственности гитлеровцев проникли на Запад. Последний британский проект – план Саймона – в главном пункте совпадал с советской идеей специального международного трибунала: он тоже предполагал использовать суд для демонстрации вины нацистов, не впутываясь в юридические дебаты. Но в остальном британский и советский подходы сильно различались. Британцы представляли себе закрытое слушание и казнь по внесудебному декрету; советские же представители, напротив, хотели публичного спектакля по образцу Московских процессов и недавнего процесса в Харькове. Стимсон и его коллеги со своей стороны разделяли советское стремление к публичному процессу над нацистскими вождями – но хотели, чтобы этот публичный процесс продемонстрировал миру американское лидерство и власть закона.

12 апреля умер Рузвельт, и разрабатывать американский подход к послевоенной юстиции пришлось президенту Гарри С. Трумэну. Трумэну не понравился британский проект закрытого слушания, который выглядел недемократично. Он одобрил план Стимсона – Стеттиниуса – Биддла, предусматривающий организацию публичного международного процесса над немецкими вождями и их организациями[135 - Kochavi А. Prelude to Nuremberg. P. 164.]. 13 апреля по поручению Трумэна ближайший советник Рузвельта Джеймс Ф. Бирнс, участник конференции в Ялте, попытался через советского посла Николая Новикова склонить Москву к принятию американского варианта. Бирнс напомнил Новикову, что Московская декларация не определяла конкретного порядка наказания главных военных преступников или членов главных нацистских организаций, таких как СС и гестапо. Ныне, ввиду быстрого наступления союзнических армий на Германию, время пришло. Бирнс отметил, что правительства союзников, вероятно, смогут договориться в вопросе казни «наиболее выдающихся» нацистских военных преступников без суда. Но правительство США считает предпочтительным выработать «некую удобную судебную процедуру»[136 - HSTPLM. Rosenman Papers, War Crimes File, Draft of statement from James Byrnes to Soviet Ambassador, April 13, 1945.].

Бирнс подчеркнул ключевое сходство между американским подходом и советской идеей специального международного трибунала. Он сослался на «маститого советского автора», который недавно доказывал, что преступления нацистов были частью предумышленного плана «агрессивных действий», нацеленных на установление «царства террора» в Германии и во всей Европе. Этот автор утверждал также, что нацистские вожди и все члены главных нацистских организаций несут уголовную ответственность за все эти действия. Бирнс назвал этого автора: Арон Трайнин. Нащупав общую почву, Бирнс представил на рассмотрение советской стороны краткий набросок общих принципов суда над нацистскими вождями и их организациями межсоюзническим военным трибуналом. Бирнс уверял Новикова (используя советскую терминологию), что подобный суд не занимался бы наказаниями рядовых «гитлеровцев» в местах их преступлений. Но, по его словам, этот суд «гарантировал бы наказание» нацистских вождей и членов главных нацистских организаций. Бирнс предложил обсудить это предложение на встрече представителей США, СССР, Великобритании и Франции[137 - Ibid.].

* * *

К началу апреля 1945 года СССР и США, вопреки глубоким различиям в политических системах двух стран, правовых идеях и масштабах пережитых испытаний в ходе войны, отчасти пришли к общему представлению о суде над главными нацистскими военными преступниками в международном трибунале. Вскоре они разойдутся в вопросах о деталях организации трибунала, о репарациях и о планах будущего устройства Германии и послевоенной Европы. Вскоре они вообще захотят забыть, что когда-то были союзниками. Но до тех пор, пока война против европейских стран Оси еще не была окончательно выиграна, военный альянс оставался крепким. 16 апреля Красная армия начала большое наступление на Берлин. Советские солдаты наступали на город, с запада приближались британские и американские войска; в этой ситуации главным союзническим державам все настоятельнее требовалось договориться о том, что же делать с пленными нацистскими вождями.

Глава 2

Но что есть правосудие?

24 апреля, когда Красная армия замыкала кольцо вокруг Берлина, нарком иностранных дел Молотов находился в Сан-Франциско. Сотни делегатов со всех стран съехались в этот американский город подписать план создания ООН, новой организации, посвященной предотвращению войн в будущем. Прием был пышным: делегатам предлагали бесплатную еду, бесплатные фильмы и даже бесплатные прогулки на дирижаблях. Из Европы шли сообщения о близком разгроме нацистов. Казалось, что мировое сообщество уверенно нацелено на возрождение и перемены[138 - Schlesinger S. C. Act of Creation: The Founding of the United Nations. New York: Basic Books, 2004. P. 115–119.].

Приехав в Сан-Франциско, Молотов поселился в отеле «Сен-Фрэнсис». Его, как кинозвезду, преследовали охотники за автографами. Перед этим он останавливался в Вашингтоне для встречи с новым президентом Гарри С. Трумэном. Молотов привык общаться с Рузвельтом и ожидал дружеского приема. Но Трумэн отругал его за то, что Сталин не позволил провести в Польше свободные выборы[139 - Miller W. L. Two Americans: Truman, Eisenhower and a Dangerous World. New York: Knopf, 2012. P. 160; Roberts G. Sexing Up the Cold War: New Evidence on the Molotov-Truman Talks of April 1945 // Cold War History. 2004. Vol. 4. № 3. P. 105–125; Watson D. Molotov: A Biography. New York: Palgrave Macmillan, 2005.]. Агрессивный тон Трумэна заставил Молотова занять оборонительную позицию и пересмотреть свой взгляд на намерения американцев. И теперь, любуясь великолепными видами Сан-Франциско и свыкаясь с ритмом жизни страны, казалось, совсем не затронутой войной, Молотов все еще пребывал в молчаливом напряжении. В частной беседе тем вечером он резко напомнил госсекретарю Эдварду Стеттиниусу – младшему, что СССР – «первостепенная держава и не позволит низвести себя до второстепенной»[140 - NARA. RG 59. Entry 1560. B. 4. Memorandum of Conversation, April 24, 1945. P. 4.]. Молотов предупредил: если США не будут относиться к СССР как к равному партнеру, то им придется об этом пожалеть.

Ил. 5. Вячеслав Молотов (в центре) в Сан-Франциско. Весна 1945 года. Источник: Российский государственный архив кинофотодокументов, А-6831

2 мая Красная армия захватила рейсхканцелярию, последний оплот нацистского руководства. Защитники Берлина капитулировали. Советские солдаты рыскали по улицам города в поисках эсэсовцев и генералов вермахта – и вопрос о том, что делать с военными преступниками, стал не просто срочным, а безотлагательным[141 - О падении Берлина см.: Beevor A. The Fall of Berlin 1945. New York: Penguin Books, 2003. P. 386–405 (рус. пер.: Бивор Э. Падение Берлина. 1945. М.: ACT; Транзиткнига, 2004. – Примеч. пер.).]. Трумэн воспользовался моментом. В этот же день, без консультаций с советскими и британскими союзниками, он объявил прессе о создании международного военного трибунала. Представлять правительство США в подготовке и обвинении против бывших нацистских вождей должен был судья Верховного суда Роберт Х. Джексон[142 - Harry S. Truman, The President’s News Conference, May 2, 1945 // The American Presidency Project / Eds G. Peters, J. T. Woolley. http://www.presidency.ucsb.edu/ws/?pid=12258 (дата обращения 10 января 2023 года).].

Публичное заявление Трумэна, прозвучавшее в тот самый момент, когда советские войска торжествовали победу в Берлине, а все министры иностранных дел стран-союзников пребывали на американской земле, ускорило реализацию проекта будущего Нюрнбергского процесса. Быстрота действий Трумэна позволила Вашингтону сформировать повестку и низвести роль СССР до уровня вспомогательной, хотя именно он первым начал призывать к созданию международного трибунала. Молотов твердо вознамерился изменить это положение.

В промежутке между заявлением Трумэна от 2 мая и заключением в августе четырехстороннего соглашения о суде над главными нацистскими военными преступниками постепенно выяснилось, насколько по-разному союзные державы понимают, что такое правосудие и как оно должно вершиться. США, СССР, Великобритания и Франция в конце концов пришли к соглашению о создании международного трибунала, но дистанция между ними сохранялась, отражая разницу в мышлении, сильно влиявшую на сам ход судебного процесса.

* * *

Молотов все еще держался настороже, когда 3 мая, на другой день после заявления Трумэна, началась оживленная дискуссия с американцами и британцами о проекте будущего международного трибунала. Федеральный судья Сэмюэл Розенман представил Молотову, Стеттиниусу и британскому министру иностранных дел Энтони Идену американский план, разработанный сообща Стеттиниусом, Генри Стимсоном и Фрэнсисом Биддлом еще при жизни Рузвельта. Всего три недели назад Джеймс Бирнс показал советскому послу Николаю Новикову набросок этого плана и предложил американским, советским, британским и французским представителям встретиться и обсудить детали. Советская сторона еще не успела ответить, а Трумэн уже инициировал обсуждение.

Розенман, конечно, участвовал в прежних дискуссиях о послевоенной юстиции и хорошо знал, что Молотов призывал к публичному процессу над нацистскими вождями, имея в виду в первую очередь репарации. Теперь Розенман познакомил министров иностранных дел с основными пунктами американского плана и объяснил, что судить нацистских вождей и организации (такие, как гестапо и СС) предлагается за «участие в преступном заговоре». После того как организации будут признаны виновными, их члены также «ipso facto (в силу самого этого факта) окажутся виновными» в военных преступлениях. Он добавил, что США не требуют обязательно смертных приговоров, а намерены приговорить осужденных к тяжкому труду – «восстанавливать страны, разоренные немцами». Розенман наверняка знал, что предложение усладит слух Молотова и просигнализирует о согласии американцев с советскими требованиями трудовых репараций. Розенман предложил, чтобы США, Великобритания, СССР и Франция назначили по одному представителю в трибунал и по одному в Следственный комитет, который подготовит уголовные дела и выступит с обвинением[143 - NARA. RG 59. Entry 1560. B. 4. Memorandum of Conversation, May 3, 1945. Советская стенограмма: АВПРФ. Ф. 06. Оп. 7. П. 20. Д. 209. Л. 1–4.].

Молотов и Иден ответили быстро и чистосердечно. Иден объяснил, что британцы после самоубийства Гитлера 30 апреля уже не так настойчиво возражают против международного трибунала. Британский военный кабинет все еще с оговорками воспринимает идею суда над «самыми видными нацистами», но если СССР и США намерены их судить, то его правительство, скорее всего, согласится. Молотов заявил, что американский план касается «важнейшего вопроса», но только посмеивался над предположением, что министры иностранных дел могут о чем-то серьезно договориться прямо здесь, в Сан-Франциско. Иден, Молотов и Стеттиниус договорились подключить к обсуждению французского министра иностранных дел Жоржа Бидо; на следующий день ему вручили копию черновика соглашения[144 - NARA. RG 59. Entry 1560. B. 4. Memorandum of Conversation, May 3, 1945. Советская стенограмма: АВПРФ. Ф. 06. Оп. 7. П. 20. Д. 209. Л. 1–4.].

По поручению Молотова два советских эксперта из НКИД, сопровождавшие его в Сан-Франциско, – юрист Сергей Голунский и дипломат Амазасп Арутюнян – изучили все двадцать шесть статей американского плана. Они доложили Молотову, что главные пункты обвинения перечислены в статье 6 и включают нарушение законов и обычаев войны, вторжение в другие страны, развязывание агрессивной войны и использование войны как инструмента внешней политики. Статья 8, по их словам, гласила, что организациям можно будет предъявлять обвинения в преступлениях или в соучастии в преступлениях и, если их вина будет доказана, это повлечет за собой суды над членами этих организаций[145 - АВПРФ. Ф. 06. Оп. 7. П. 20. Д. 209. Л. 14–20.]. Голунский также обсудил эти пункты с британскими и французскими юристами-международниками, которые выразили сомнения: не придается ли здесь закону обратная сила? Уильям Малкин, юрисконсульт британского МИД, понадеялся, что суд продекларирует, что агрессивная война уже расценивалась как нелегитимная с точки зрения юридических норм, существовавших на момент, когда нацисты приступили к завоеванию Европы, и это не позволит обвинить суд в предвзятости и превратить подсудимых в мучеников[146 - LOC-RHJ. B. 95. F. 5. Robert H. Jackson (RHJ) Diary, May 10, 1945.]. К 6 мая французские, британские, советские и американские представители в Сан-Франциско в общем и целом поддержали идею международного военного трибунала – но на этом обсуждение застопорилось. Иден должен был отчитаться перед британским правительством, а Молотову необходимо было посоветоваться со Сталиным, прежде чем ставить подпись под каким-либо планом[147 - LOC-RHJ. B. 95. F. 5. Rosenman to Jackson, with Mimeographed Copy of the Agreement, May 6, 1945; RHJ Diary, May 7, 1945.]. Сталин в тот момент был поглощен вопросами капитуляции Германии. 7 мая генерал Альфред Йодль подписал безоговорочную капитуляцию германской армии в штаб-квартире союзников во французском Реймсе. Рано утром 9 мая по требованию советской стороны фельдмаршал Вильгельм Кейтель подписал второй документ о капитуляции в присутствии маршала Георгия Жукова в советском штабе в Берлине[148 - Beevor A. Fall of Berlin. P. 402–405.]. Днем 10 мая Молотов покинул красоты Сан-Франциско и сел на самолет в Москву, увозя с собой американский план[149 - АВПРФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Д. 3. Л. 34–36.].

* * *

В последние дни апреля Джексон в Вашингтоне готовился ускорить реализацию американского плана, который был, на его взгляд, «слишком эмоциональным» и «слишком подробным». Он предупредил Розенмана и Трумэна, что предстоящий процесс не должен создавать впечатление «суда, организованного ради обвинительного приговора». Он также призвал добавить гибкости формулировкам документа ввиду новизны сложившейся ситуации и предостерег: «Трудно поверить, сколько судебной волокиты может повлечь за собой одно-единственное ограничивающее слово»[150 - LOC-RHJ. B. 95. F. 5, Memorandum re Document Entitled «Punishment of War Criminals», draft, April 29, 1945.].

Пятидесятитрехлетний Джексон обучался праву по большей части самостоятельно. В прошлом практикующий адвокат и многолетний политический союзник Рузвельта, он некоторое время служил генеральным прокурором, а в 1941 году получил назначение в Верховный суд. Один из немногих демократов в традиционно республиканской северной части штата Нью-Йорк, он прославился своей непреклонной независимостью. В его умных глазах часто сверкали озорные искры. Во время службы в Верховном суде он высказал несколько резонансных особых мнений – в частности, раскритиковал американское правительство за интернирование американцев японского происхождения[151 - Это был процесс 1944 года «Коремацу против Соединенных Штатов». Джексон никогда официально не уходил из Верховного суда, но и не участвовал в его работе с июня 1945 года до закрытия МВТ. Barrett J. Q. The Nuremberg Roles of Justice Robert H. Jackson // Washington University Global Studies Law Review. 2007. Vol. 6. P. 511–525. Подробнее о молодых годах Джексона: Gerhart E. C. America’s Advocate: Robert H. Jackson. Indianapolis: Bobbs-Merrill, 1958.]. Джексон был человеком действия и не любил терять время. Он уже занимался сбором доказательств нацистских военных преступлений в Управлении стратегических служб (УСС) – разведывательном агентстве американского правительства, работавшем в военное время, – и в Отделе по военным преступлениям Военно-юридической службы армии США (ВЮС). В своем дневнике он отметил, что эти свидетельства «подтверждают все ужасы», о которых писала пресса, и даже многие сверх того[152 - LOC-RHJ. B. 95. F. 5. RHJ Diary, May 10, 1945. (Он отметил это через неделю, после того как поработал с доказательными материалами.)].

Джексон был глубоко взволнован информацией, поступавшей из Европы, но его тревожили и планы США в отношении послевоенной Германии. В пятницу 4 мая юрист Военного министерства Мюррей Бернайс рассказал ему о секретном документе Союзной комиссии по репарациям, который между делом ссылался на ялтинскую договоренность о взыскании с Германии трудовых репараций. Похоже, никто не знал, существует ли подписанное соглашение и оговорены ли условия подобных репараций. Как бы то ни было, Джексон воспринял это известие как «бомбу» – оно противоречило всему, за что США боролись в этой войне. Правительство США действительно намерено санкционировать использование принудительного труда? Бернайс признался Джексону, что в Военном министерстве тоже были в шоке от этого документа, якобы написанного министром финансов Моргентау. Тем вечером Джексон предположил в дневниковой записи, что все это было сделано по требованию русских, потому что СССР – единственная союзная страна, которая могла бы использовать «рабский труд в крупных масштабах»[153 - LOC-RHJ. B. 95. F. 5. RHJ Diary, May 4, 1945.].

Ил. 6. Роберт Х. Джексон. 1945 год. Источник: Американский мемориальный музей Холокоста. Предоставлено Джоном У. Мозенталем

Тем же вечером Джексон поговорил по телефону с Розенманом, который сопровождал Рузвельта в Ялте. Тот заверил, что касательно репараций все пункты соглашения были сформулированы «крайне расплывчато»[154 - LOC-RHJ. B. 95. f. 5, RHJ Diary, May 4, 1945, 7 p. m.]. (Разумеется, эти слова полностью противоречили тому, что он внушал Молотову днем ранее.) Но 6 мая Джексон получил от Бернайса другой секретный документ, который вновь пробудил его беспокойство. Этот документ был выпущен американским правительственным Неофициальным политическим комитетом по Германии (который координировал планы Госдепартамента, Военного и Финансового министерств для американской зоны оккупации). В нем уточнялось, что с Германии будут взяты «репарации в натуральной форме», отчасти в форме труда, направленного на послевоенную реконструкцию. Далее в документе отмечалось, что будет использован «только труд осужденных военных преступников» или тех, для кого «в надлежащем порядке» установят принадлежность к гестапо (тайной полиции), СС (охранным отрядам) или СА (штурмовым батальонам)[155 - LOC-RHJ. B. 95. F. 5. Informal Policy Committee on Germany: Instructions for the U. S. Representative on the Reparation Commission, May 3, 1945.]. Джексон думал, что это лишь вызывает еще больше вопросов. Что значит «в надлежащем порядке»? Будут ли процессы над членами этих организаций открытыми или закрытыми? Если гестапо, СС и СА уже сочтены виновными, зачем вообще тратить время на суды?

Джонсон из первых уст услышал, что смерть Рузвельта оставила американских политиков в затруднительном положении. Похоже, никто не знал, что конкретно Рузвельт пообещал Сталину в Ялте. В субботу 12 мая Джексон был на завтраке с участием нефтяного магната Эдвина Поли (Трумэн назначил его представителем США в Союзной комиссии по репарациям) и американского посла в СССР Аверелла Гарримана. Оба они были в Ялте. Джексон спросил их о намерениях Рузвельта. Гарриман уверял, что Рузвельт согласился только на формулировку «использование труда немцев», что можно истолковать как оплачиваемый труд. Он также сказал Джексону, что не только СССР хочет использовать труд немцев: он нуждается в пяти миллионах немецких рабочих, да и Франция потребовала два миллиона и англичане сказали, что возьмут «немного на короткое время». Разгневанный Джексон объявил, что не будет участвовать в «судебном спектакле»[156 - Ibid. RHJ Diary, May 12, 1945.].