Dominium Mundi. Властитель мира

– И то верно, однако военному командованию не впервой ставить экипаж в трудные условия. На каравеллах, некогда бороздивших океаны, такими соображениями не заморачивались.

– Разница в том, – вмешался Энгельберт, – что это судно поначалу было гражданским. А раз уж такие заведения на нем уже существовали, то наши командиры, наверно, решили, что будет разумно оставить несколько.

– К величайшей нашей пользе, – поставил точку Льето, увидев приближающегося официанта.

Тот небрежно грохнул три кружки на стол, выплеснув немного пены. Все резко отпрянули, пытаясь избежать брызг; отходя от стола, официант пробормотал извинение. Танкред недоверчиво обмакнул губы в пиво и был приятно удивлен, найдя его совсем неплохим. Выходит, командование и впрямь решило поддерживать моральный дух войск.

– Поскольку мой дурень-братец не способен по-человечески представить людей друг другу, – продолжал Энгельберт, – я сделаю это за него. Меня зовут Энгельберт Турнэ, а его – Льето, мы фламандские солдаты на службе у графа Льежского.

– Так, значит, вы прибыли с контингентом Годфруа Бульонского?

– Нет, не совсем. Хотя все фламандские солдаты по феодальному праву действительно подчиняются Годфруа Бульонскому, не все войска служат под его началом. По правде говоря, мы его и видели-то всего пару раз: когда он приезжал проводить смотр войскам графа Льежского и в сражении с мятежниками Иваншчицы[25 - Иваншчица (Иванчица) – горная цепь в Северной Хорватии.]. Мы шли на приступ горного склона прямо за ним. Крутой молодчик!

– Охотно верю, – кивнул Танкред. – Мне не терпится увидеть его в бою. А вы обычно какие посты занимаете?

– Я полевой наводчик уровня С, а он только что получил свои нашивки класса Три.

– Супервоин? – спросил Танкред Льето. – Неплохо.

– Да ладно тебе, – ответил тот, – не скромничай. Все знают, что ты класс Четыре.

Танкред приподнял бровь:

– Ты и утром это знал, когда задирал меня?

– Конечно, приятель, а ты как думал? – усмехнулся Льето, двинув его локтем. – Метавоин – это ж интересно! Но честно говоря, уж я-то в курсе, что начиная с класса Три солдат учат сохранять хладнокровие!

– Понимаю… – ухмыльнулся Танкред.

– А вот ты, могу поспорить, прогулял все занятия, – бросил Энгельберт.

– Ах, дорогой братец, ты всегда готов поддержать в нужный момент, верно? Ну, Танкред, расскажи нам, кто ты таков и откуда взялся?

– По происхождению я нормандец, служу в регулярных войсках НХИ. Поэтому подчиняюсь непосредственно папским властям, а вовсе не Боэмунду Тарентскому, как кое-кто мог подумать; он командует нормандцами Сицилии и Южной Италии…

– Ну да, знаю, – прервал его Льето, нарочито потирая плечо. – Твой дядя… не твой отец.

Вот уж незлопамятный парень, подумал Танкред, начинавший понимать, с кем имеет дело, и даже находить в этом солдате нечто привлекательное.

– Точно. Мои родители по-прежнему живут в своем нормандском поместье и остаются гражданскими. Именно Боэмунд еще в юности подтолкнул меня к военной карьере. И он же помог мне поступить в Королевскую военную школу Дании.

Льето восхищенно присвистнул:

– Королевская школа в Ольборге! Неплохо иметь связи!

– Льето! – повысил голос Энгельберт.

– Он прав, – продолжал Танкред. – Что верно, то верно, попасть в эту школу без протекции почти невозможно. Но, откровенно говоря, обучение там настолько тяжелое, что не уверен, пошел бы я туда снова сегодня, будь у меня выбор.

– Да, датская академия этим славится, – в знак согласия кивнул Энгельберт.

– Может, и так, – бросил Льето, – но вот мне пришлось ждать два года, чтобы попасть в настоящее сражение, а после этой школы в действующую отправляют враз. Хоть не приходится мариноваться.

– Верно, – ответил Танкред, внезапно помрачнев. – Как только я получил первые нашивки, меня сразу отправили в зону конфликта… в Сурат[26 - Сурат – город на западе Индии.].

Льето стремительно повернулся к нему:

– Ты участвовал в кампании в Сурате? Черт, ну конечно, как же я мог забыть?

Он вдруг смутился и что-то забормотал, но старший брат оборвал его:

– Не можешь не вляпаться, а? Прости его, Танкред, вечно он мелет языком, не подумав.

– Ничего страшного.

– Но скажи-ка, – продолжал Энгельберт уже мягче, – ведь мятеж в Сурате случился как минимум… четырнадцать лет назад. Ты же тогда был совсем мальчишкой.

– Говорю же, я только окончил школу. Мне было девятнадцать.

– Господи…

Льето неодобрительно нахмурился:

– Это отвратительно – посылать совсем зеленых солдат на такие задания.

За столом воцарилось неловкое молчание. Уже очень давно Танкред старался стереть из памяти те ужасные события и каждый раз, когда что-то напоминало о них, ощущал, как присущий ему оптимистический взгляд на жизнь мгновенно мрачнеет, как чистая вода от капли чернил.

Однако на сидящего рядом молодого фламандца вполне можно было положиться, чтобы разрядить атмосферу. Тот быстро встряхнулся и высоко поднял свою кружку:

– Да ладно, хватит вспоминать тяжелые времена, давайте выпьем! За девятый крестовый поход!

Без особого энтузиазма – но и не упуская возможности сменить тему – Танкред тоже взялся за пиво и добавил:

– За крестоносцев!

Вслед за ними поднял свою кружку Энгельберт и торжественно возгласил:

– Во славу Господа!

Льето удрученно возвел очи горе?, но тем не менее залпом осушил свою пинту и грохнул кружкой о стол под насмешливым взглядом развеселившегося Танкреда. Общение с кем-то вроде Льето Турнэ – отличный способ не пережевывать до бесконечности черные мысли.

Льето снова подозвал трактирщика, чтобы повторить заказ, и недобрым глазом следил за подавальщиком, когда тот ставил кружки на стол. Но дурные привычки прилипчивы, и пена снова брызнула им на ноги. Энгельберт подколол брата:

– Думаю, тебе еще следует поработать над грозным взглядом, пока получается не слишком убедительно.

Проигнорировав насмешку, тот внезапно напустил на себя заговорщицкий вид и понизил голос, чтобы спросить:

– Кстати, вы слышали, что говорят?