Королева под снегом

– Готово, вы наша гостья. Я у вас в долгу, – сказала она, сунув телефон в чехол, – вы нас очень выручили.

Ресторан находился в трех кварталах, во дворике между двумя многоэтажными домами. Ричард оценил выбор, напомнивший ему рисунки Сампе[7 - Жан-Жак Сампе? или Семпе? (р. 1932) – французский художник-карикатурист. Является автором более 30 коллекций рисунков, опубликованных в 30 странах мира. Совместно с Рене Госинни создал цикл рассказов «Маленький Николя».], такие «восхитительно французские», сказал он. Их стол был накрыт в беседке, украшенной светящейся гирляндой, поблескивающей сквозь листву. Ричард усадил Диану рядом с собой.

– Мне еще могут понадобиться ваши услуги, – объяснил он, садясь в свою очередь.

– Но все здесь говорят по-английски, – мягко возразила Диана.

Хороший стол, хорошее вино и ласковое дыхание весны, клонящейся к лету. Они ужинали в узком кругу, присоединились только директриса книжного магазина и журналист из «Ревю историк».

Некоторое время разговор вращался вокруг политики по обе стороны Атлантики, потом заговорили о путешествиях и отпусках. Ричард оставался еще на шесть дней в Париже, после чего всё лето собирался напряженно работать.

– Предстоит много изысканий для моей будущей книги, – объяснил он.

Директриса книжного магазина не преминула воспользоваться случаем и спросить его о теме, а журналист так и кинулся на прорыв. Ричард не стал упираться.

– Я знаю, что история не повторяется, но можно ли по крайней мере извлечь уроки из наших прошлых ошибок? Я хочу копнуть эту идею реконструкции и поискать в былых конфликтах всё, что помогло бы нам их нейтрализовать, не отрекаясь от справедливости. Усилия Манделы по созданию «нации всех цветов радуги» в Южной Африке в этом отношении очень показательны.

– Война Севера и Юга была неизбежна, – заметила Диана. – Аболиционисты были тысячу раз правы. Только драться.

– Я согласен с вами, – кивнул Ричард, – но давайте отталкиваться от этой посылки: война совершенно разорила Юг, а Север покрыла долгами на космическом уровне. На все эти пущенные по ветру деньги Вашингтон мог бы без единого выстрела возместить ущерб южанам, выкупив всех рабов, дать им земельные наделы и развернуть программу ликвидации неграмотности по всей стране! Рабов освободили, а потом в течение десяти лет приняли законы, лишившие их самых элементарных прав, в том числе права на образование. Люди идут на чудовищные жертвы во время войн, но что мы готовы отдать в мирное время во имя справедливости, не проливая крови? Этот вопрос заслуживает рассмотрения, вы не находите?

– Возможно, но в таком случае мы покидаем территорию историка, – заметил журналист.

– В итоге ваш отпуск, – сменила тему Кларисса, – состоит в том, что вы его не берете! Вы никогда не даете себе передышки?

– Неделя в Париже – это уже замечательно! А вы? Какие планы на это лето?

– Не знаю, понравится ли это вам, я уезжаю на три недели в Кентукки, под Лексингтон. Буду кататься на лошадях у злых южан, – сказала она с гримаской. – А вы, Диана, куда отправитесь?

– Хм, я не планирую отпуск на этот год.

– Работа, я полагаю… С вашей профессией трудно строить планы. Во всяком случае, вы профи. Беглость, быстрота. А ведь лекция была нелегкая. Я уверен, что половина зала не знала слова «скалаваг». Я решил, что вы специалист. Вы интересуетесь войной Севера и Юга?

– Лучше сказать, что я ее веду, – призналась Диана с ноткой иронии в голосе. – Я как раз развожусь.

– Ай! – вскрикнул Ричард.

– Мы еще не определились с выбором оружия, – добавила она, – но я хочу по возможности избежать кавалерии. Мой муж работает с ветряными двигателями, а я трех секунд не удержусь на лошади… Сами догадайтесь, кто выступит в роли Дон Кихота. (Она подняла бокал, дружески подмигнув Клариссе.) Во всяком случае, мне бы понравилось в Кентукки. За ваш отпуск!

– И за ваш прием! – добавил Ричард. – За Париж!

12

Саманта вышла из фастфуда через полминуты после ухода Элиота, даже не заметив его. Она хотела попытаться найти Кэти. Но рынок Камден-Стейблз, где они должны были встретиться, оказался куда больше, чем она себе представляла. Когда-то это был комплекс, целиком посвященный тягловым лошадям, которых использовали на фабриках и винокурнях вдоль Риджентс-канала. Тут были конюшни, ветеринарная клиника, амбары и склады, шорно-седельные мастерские, кузницы, и всё это соединялось сводчатыми коридорами.

Там и сям статуи лошадей в полной сбруе, в натуральную величину, еще напоминали о давней промышленной революции, о рабстве животных и людей на службе угля и пара. Но теперь десять тысяч ликов бога коммерции царили под кирпичными сводами – караван-сарай торговых марок и светящихся вывесок, пещера Али-Бабы, заполоненная комиксами-манга, винтажем и made in China.

Сэм быстро поняла, что без смартфона у нее нет никаких шансов отыскать Кэти в толпе, фланирующей по крытым галереям. Это короткое блуждание по Лондону дробилось до бесконечности на множество территорий, калейдоскоп разномастных стилей и мод, пересеченный во всех направлениях группами, опознаваемыми по дресс-коду.

Завтрак в отеле казался ей очень далеким, как будто в этот странный день, едва она встала с постели, стрелки часов вращались в замедленном темпе.

В одной лавочке десятки пластмассовых фигурок королевы махали ей из-за стекла. Они были такие забавные, что Сэм захотелось привезти одну братишке. Едва она вошла в магазин, как возникшая из-за стеллажей продавщица в клетчатой мини-юбочке так и набросилась на нее. Девушка была примерно ее ровесницей, с ярко выраженной склонностью к готике. Выбритая голова с одной стороны, красная прядь, падающая на глаз, с другой. Ожерелье с гвоздями, митенки, пирсинг, вытатуированный паук на плече и чулки в сеточку в ботинках «Доктор Мартенс». Она выхватила из витрины фигурку и перевернула ее вниз головой, показав лакированным ногтем выемку для батареек, спрятанную в цоколе. Продавщица говорила девчачьим голоском, высоким и тонким, никак не вязавшимся с ее имиджем городской амазонки. Королева в ее пальчиках выглядела домохозяйкой на автобусной остановке. Девушка поставила ее на место среди товарок.

Сэм не знала, какую выбрать. Все были в одинаковых жемчужных колье, с одинаковыми немного смешными сумочками в руках, в одинаковых платьях, одинаково махали рукой, но палитра цветов варьировала от бледно-голубого до пастельно-розового. Было что-то пугающее в том, как они двигались в такт. Выстроившиеся в ряд, как солдатики, они могли бы послужить улыбающейся публикой на военном параде в Северной Корее.

– По-моему, они все красивые, – сказала продавщица. – У меня дома их несколько, и у моих родителей тоже. Каждому по своей королеве в каком-то смысле. Вы можете подобрать их под обои или под настроение.

Сэм выбрала третью слева, цвета барвинка. Улыбающаяся под шляпкой-колоколом фигурка стояла навытяжку, прямая и принаряженная. Правая рука на уровне плеча, с пальчиками в белой перчатке, покачивалась с регулярностью метронома. Она словно говорила: «Ступайте, живите своей жизнью, делайте что вам вздумается, пойте, танцуйте, плачьте, а я всегда приветствую вас с утра до вечера – или прощаюсь, если вам так больше нравится, это как хотите, неважно, потому что Англия всё равно всегда будет Англией, а я, королева, всегда буду королевой, и God save the Queen[8 - «Боже, храни королеву» (англ.) – начало английского национального гимна.]».

Продавщица завернула фигурку в шелковую бумажку и хотела было убрать ее в коробочку, но Сэм остановила ее.

– Я лучше возьму ее так. Без упаковки.

– Вы уверены?

– Да, она как раз поместится в мой рюкзак.

– Вы совершенно правы! – согласилась продавщица, которая явно была счастлива наконец встретить клиентку своего уровня. – Люди часто оставляют это без внимания, но фигурки и куклы всё понимают… Я хочу сказать, они ужасно обижаются, если их закрыть в коробке, ужасно!

Сэм бросила на нее косой взгляд. Девушка говорила на полном серьезе.

– Для меня, – продолжала она, поглядывая направо и налево с видом заговорщицы, – это всё равно что котята… – рука в митенке легла на запястье Сэм, накрашенные веки захлопали, – …им надо дышать.

Вернувшись в праздную толпу, Сэм сказала себе, что правильно сделала. Королева, на ее взгляд, чем-то походила на Мэдди, и это был добрый знак. В Южной Африке все носили амулеты или талисманы. Ну, почти все.

«Со мной больше ничего не может случиться теперь, когда у меня в кармане королева, – думала она. – Это что-нибудь да значит. Родились сотни тысяч детей, умерли сотни тысяч стариков, миллионы людей прошли перед ней, а она махала рукой, никогда не останавливаясь. Они проплывали, как облака, она одна была неподвижна, старушка, приветствующая их со своего балкона, всегда на посту, с зажатой в руке сумочкой. Она очень сильная!»

Выйдя на свежий воздух, Сэм почти нос к носу столкнулась с бронзовой статуей Эми Уайнхаус в короткой юбочке, безразличной к снегу, падавшему на ее худенькие плечи. Фигура давно умершей певицы стояла на высоченных каблуках, неуклюже расставив ноги, на голове красовался огромный шиньон.

Сэм прошла мимо магазина военных товаров. Каски и ножи, сапоги десантников, пуленепробиваемые жилеты и полевая форма. В полумраке под камуфляжной сеткой манекен, прислоненный к мешкам с песком, казалось, осматривал свой неприкосновенный запас. Наверно, из-за него она и замедлила шаг, заинтригованная одной деталью: на нем была парка той же модели, что у Элиота. Только та была старенькая, потертая, с фамилией, написанной выцветшими чернилами на этикетке на уровне груди. Сэм тщетно попыталась вспомнить составлявшие ее буквы. Кажется, фамилия была польская.

«Я могла бы быть к нему внимательнее, – подумала она. – Могла хотя бы спросить про отца…»

У нее еще были живы в памяти глаза Элиота, веселый огонек, вспыхивающий в них порой, как эфемерный светлячок, живой и искрящийся. И Сэм имела слабость верить, что этот огонек, такой мимолетный, такой нежный и радостный, загорался только для нее. Другие знаки, другие жесты не могли обмануть ее насчет его чувств. Было почти мучительно думать об этом, сердце парило в невесомости.

Она задержалась у шлюзов, посмотрела, как маневрирует очень узкая баржа. Потом спустилась по ступенькам на берег, пошла без цели, просто так, по старой бечевой дорожке[9 - Бечевая дорожка – сохранившаяся со старых времен бурлацкая (для бечевой тяги) дорожка вдоль берега. Они до сих пор существуют во многих местах в качестве прогулочных.] вдоль канала. Рынок остался позади, люди сюда не забредали, ветер щипал щеки, и снег хрустел под ногами. Вдали от толпы, вдали от дворца десяти тысяч иллюзий она вдруг услышала смех обезьянки.

– Ну вот, уже бред начинается. Ты можешь мне сказать, где мы, Бабет? – спросила Сэм королеву, уютно устроившуюся на дне рюкзака.

Она сказала это вслух, что вызвало улыбку у парочки, которая шла в обнимку навстречу.

– Недалеко от зоопарка! – насмешливо ответила женщина.

Сэм буркнула «спасибо», смутившись, что ее подслушали.

Она слышала, как рассмеялась женщина за ее спиной.

А потом, как сговорившись, затрещали, застрекотали и закричали другие животные вдалеке. Сэм хлопнула по рюкзаку.