Черное облако

Марлоу вдруг осекся и встал. Когда он волновался или был взбудоражен, то всегда выпускал огромное облако пахнувшего анисом табачного дыма – он курил южноафриканский сорт табака. Именно это и произошло в следующий момент. Йенсен даже удивился, как у него не загорелась от этого трубка.

– Возможно, произошло нечто безумное. Сейчас лучше всего сделать еще один снимок. Интересно, кто сегодня дежурит на горе?

– Вы про какую обсерваторию? Паломарскую или Маунт-Вилсон?

– Маунт-Вилсон. Паломарская слишком далеко.

– Что ж, насколько я помню, один из внештатных астрономов использует 100-дюймовый телескоп. Кажется, на 60-дюймовом работает Харви Смит.

– Послушайте, думаю, будет лучше мне самому туда поехать. Харви не станет возражать, если я ненадолго займу его место. Разумеется, я не смогу снять всю туманность целиком, но некоторые звездные поля по ее краям обязательно удастся зафиксировать. Вам известны точные координаты?

– Нет. Я позвонил сразу, как только загрузил пластины в «мигуна» и не успел провести замеры.

– Ничего страшного. Сделаю все по пути. Но нет никакой необходимости лишать вас сна, Кнут. Хотите, я подброшу вас домой? А для Мэри оставлю записку, что не вернусь до завтра.

Йенсен был необычайно воодушевлен, когда Марлоу подвез его до дома, где он снимал жилье. Перед тем, как лечь спать, он написал домой родителям и вкратце рассказал о своем открытии, после чего написал еще одно письмо – Грете и сообщил, что, кажется, совершил поразительное открытие.

Марлоу поехал в администрацию обсерватории. Первым делом он позвонил в Маунт-Вилсон и поговорил с Харви Смитом. Услышав голос Смита с мягким южным акцентом, Марлоу представился:

– Это Джефф Марлоу. Послушайте, Харви, судя во всему, произошло кое-что странное. Настолько странное, что я хотел бы узнать, не одолжите ли вы мне свой 60-дюймовый на ночь? Что вы говорите? Я не знаю, что это. Но именно это я и намереваюсь выяснить. Это связано с работой молодого Йенсена. Приезжайте сюда завтра часам к десяти, и я расскажу все подробнее. Если вам станет скучно, с меня бутылка виски. Договорились? Отлично! Передайте ночному ассистенту, что я приеду к часу ночи, хорошо?

После этого Марлоу позвонил Биллу Барнетту из Калифорнийского технологического университета.

– Билл, это Джефф Марлоу, я звоню из офиса. Хочу сказать, что завтра в шесть утра здесь будет важная встреча. Буду рад, если вы приедете и захватите с собой нескольких теоретиков. Даже не обязательно астрономов. Найдите смышленых ребят… Нет, сейчас я ничего не могу объяснить. Но завтра уже буду знать больше. Сегодня собираюсь поработать на 60-дюймовом. И вот что я вам скажу, если завтра к ланчу вы еще будете думать, что я втянул вас в какую-то сумасбродную затею… то с меня ящик виски… Отлично!

Весело напевая под нос, Марлоу быстро спустился в подвал, где Йенсен работал в начале вечера. Там он провел около четверти часа, делая замеры на снимках Йенсена. Когда же Марлоу удовлетворился своими расчетами, поняв куда стоит направить телескоп, он вышел на улицу, сел в машину и отправился в Маунт-Вилсон.

Директор обсерватории доктор Геррик очень удивился, когда на следующее утро пришел к себе в офис к семи тридцати утра и застал там Марлоу. Директор привык являться на работу на пару часов раньше остальных сотрудников, чтобы «немного поработать», как он любил говорить. С другой стороны, Марлоу обычно не появлялся раньше десяти тридцати, а иногда приходил и позже. Но в тот день Марлоу сидел за своим столом и тщательно изучал стопку дюжины отпечатанных фотоснимков. Когда же Геррик услышал то, что хотел сказать ему Марлоу, это удивило его еще сильнее. Следующие полтора часа они провели за оживленным разговором. Около девяти ненадолго отлучились, чтобы быстро позавтракать, и успели вернуться, чтобы подготовиться к встрече, которая должна была пройти в библиотеке в десять.

Когда приехал Билл Барнетт в компании еще пятерых человек, он обнаружил, что в библиотеке уже собралось с дюжину сотрудников обсерватории, включая Йенсена, Роджерса, Эмерсона и Гарри Смита. Там уже установили доску, повесили экран и подготовили проектор для демонстрации диапозитивов. Среди своего сопровождения Барнетту пришлось представлять только Дэйва Уайчарта. Марлоу не раз слышал о выдающихся способностях этого двадцатисемилетнего физика и мысленно похвалил Барнетта за то, что он смог привести этого способного молодого человека.

– Я думаю, будет лучше, – начал Марлоу, – если я построю свои объяснения в хронологической последовательности. И начну со снимков, которые вчера вечером привез ко мне домой Кнут Йенсен. Когда я покажу их вам, вы поймете, ради чего была организована эта экстренная встреча.

Эмерсон вставил в проектор слайд, который Марлоу изготовил из первого снимка Йенсена, сделанного ночью 9 декабря 1963 года.

– Прямое восхождение центра этого темного пузыря, – продолжал Марлоу, – 5 часов 49 минут, склонение составляет 30 градусов и 16 минут. По крайней мере, насколько я могу судить.

– Отличный пример глобулы Бока, – заметил Барнетт.

– Насколько она большая?

– Примерно два с половиной градуса в диаметре.

Некоторые астрономы ахнули от удивления.

– Джефф, можете оставить бутылку виски себе, – сказал Гарри Смит.

– И ящик, который вы мне обещали, также, – добавил Билл Барнетт посреди всеобщего смеха.

– Думаю, вам еще может понадобится виски, когда вы увидите следующий снимок. Берт, прокрутите туда и обратно первый и второй слайды, чтобы мы могли их сравнить, – продолжал Марлоу.

– Фантастика! – воскликнул Роджерс. – Такое ощущение, будто облако окружает кольцо осциллирующих звезд. Но разве такое возможно?

– Невозможно, – ответил Марлоу. – Это я сразу понял. Даже если мы примем во внимание совершенно немыслимую гипотезу о том, что облако окружено ореолом из переменных звезд, они в любом случае не могут осциллировать синхронно: одновременно вспыхивать на первом снимке и гаснуть на втором.

– Нет, это противоречит всякому здравому смыслу, – вмешался Барнетт. – Если мы поверим в то, что у снимков нет никаких дефектов, значит, существует лишь одно возможное объяснение. Облако движется в нашу сторону. На втором слайде оно ближе к нам и поэтому заслоняет собой далекие звезды. С каким интервалом были сделаны эти два снимка?

– Меньше месяца.

– В таком случае с фотографиями точно что-то не так.

– Вчера вечером я примерно так и рассуждал. Но я не смог найти никаких изъянов на фотографиях, поэтому самым очевидным решением было сделать новые снимки. Если за месяц, прошедший между первым и вторым снимками Йенсена, произошли такие серьезные изменения, значит, и через неделю эффект должен быть заметен. Свой последний снимок Йенсен сделал 7 января. Вчера было 14-е. Поэтому я поспешил в обсерваторию Маунт-Вилсон, прогнал Харви от его 60-дюймового телескопа и всю ночь фотографировал очертания облака. Теперь у меня целая пачка новых снимков. Сделаны они, конечно, не в том же масштабе, что у Йенсена, но вы все равно хорошо сможете рассмотреть происходящее. Берт, покажите их все по очереди, а потом вернитесь к снимку Йенсена, сделанному седьмого января.

На следующие четверть часа воцарилась гробовая тишина, все присутствовавшие на встрече астрономы осторожно сравнивали звездные поля по краям облака. Под конец Берт сказал:

– Сдаюсь. Насколько я могу судить, теперь уже не остается и тени сомнений в том, что облако движется в нашу сторону.

Было ясно, что он выразил точку зрения всех собравшихся. Звезды по краям облака постепенно меркли по мере того, как оно приближалось к Солнечной системе.

– В самом деле, здесь нет никаких сомнений, – продолжил Марлоу. – Когда сегодня утром я обсуждал это с доктором Герриком, он вспомнил, что у нас есть фотография той же части неба, снятая двадцать лет назад.

Геррик показал фотографию.

– У нас не было времени сделать из нее слайд, – уточнил он, – поэтому придется передавать ее из рук в руки. Вы можете увидеть на ней темное облако, но оно совсем маленькое, как крошечная глобула. Я отметил ее стрелкой.

Он передал снимок Эмерсону, который затем отдал его Харви Смиту и сказал:

– Действительно, за эти двадцать лет оно невероятно выросло в размерах. Даже страшно представить, что может случиться еще через двадцать лет. Похоже, оно может заслонить собой все созвездие Ориона. И совсем скоро астрономы останутся без работы.

В этот момент слово в первый раз взял Дэйв Уайчарт:

– Мне хотелось бы задать два вопроса. Первый касается расположения облака. Насколько я понял из того, что вы сказали, облако увеличивается в размерах, поскольку оно приближается к нам. Это понятно. Но мне хотелось бы узнать следующее: остается ли центр облака в том же самом положении или же он смещается в какую-либо сторону относительно звезд?

– Очень хороший вопрос. Судя по всему, за последние двадцать лет центр облака не менял своего положения по отношению к звездным полям, – ответил Геррик.

– В таком случае это означает, что облако направляется точно к Солнечной системе.

В сравнении с обычными людьми Уайчарт обладал чрезвычайно острым умом, и когда он понял, что не всем удалось осознать сделанный им вывод, он подошел к доске.

– Я сейчас нарисую схему, чтобы вам стало яснее. Вот это Земля. Давайте для начала предположим, что облако движется в нашу сторону вот так, из точки А в точку В.

Затем в точке В облако уже выглядит больше, но его центр находится точно там же. И это полностью соответствует данным, полученным в результате наблюдений.

Послышался одобрительный ропот, и Уайчарт продолжил:

– Теперь давайте предположим, что облако движется не совсем к нам, а немного в сторону, и будем считать, что скорость движения в обоих случаях одинаковая. Тогда облако будет выглядеть следующим образом. Если вы рассмотрите его перемещение из точки А в точку В, вы увидите два любопытных эффекта: облако в точке В будет казаться больше, чем в точке А, как и в предыдущем случае, но теперь его центр переместится. И он окажется под углом АЗВ (где З – Земля), который составит примерно тридцать градусов.

– Если центр и сместился, то не больше чем на четверть градуса, – заметил Марлоу.