Старые долги

– И ты ещё спрашиваешь!

– Да, спрашиваю! Ты имеешь в виду – уехала в Москву два года назад? Разве я не доказала тебе после этого, что я вовсе не ничтожество?

– Ты хуже!

Я ахаю и сажусь на ближайший стул, едва не промахнувшись.

– Что значит – хуже?

– Сколько у тебя любовников? А?

Только теперь до меня доходит, в чём мама меня подозревает.

– У меня нет любовников. Ни одного. Извини за подробность – я девственница.

– Тогда почему ты одеваешься и выступаешь на сцене, как последняя шлюха?

Моё удивление нарастает. С запозданием вспоминаю, что ещё несколько лет назад тоже думала, что проститутка – это женщина, которая одета так, что видны её колени, спина, плечи… Но при чём здесь сцена?!

– Мама, что такое ты говоришь? Ты видела хоть одну настоящую проститутку? Хотя бы по телевизору!

– Ты выходишь голая перед мужиками, прыгаешь, вертишь задницей, поёшь всякие пошлости!

– Когда это я пела пошлости? Мой репертуар – классика западной музыкальной эстрады! И не верчу я ничем, а пританцовываю во время пения!

– Там все проститутки! И гомосексуалисты!

В коридоре появляется мой братик, он тревожно смотрит на нас.

– Марш в комнату! – гаркает моя мама.

– Зачем ты на него кричишь? – ахаю я. – Что плохого он сделал?

– Это тебя не касается! Ты проститутка, а не сестра!

До меня вдруг доходит, что моя мама говорит очень странные вещи.

– Мама, когда ты меня видела по телевизору? Меня ни разу не снимали!

– Видела! У соседа, Вальки, есть твоя запись! Это, как его, видео!

Моя тайная надежда, что меня как-то тайком, без моего ведома, сняли для центрального телевидения, испаряется. Кинокамерой заснять чуть ли не любой может, во время выступления такое происходит на каждом шагу. Однако не так плохо у нас живут, если уже видеомагнитофоны в ходу. Вот так популярность: денег нет, по центральному телевидению не показывают, зато моя мама пребывает в убеждении, что я… Чёрт знает что, вот уж невезение. А впрочем…

– Скоро выйдет фильм «Сцена», – с олимпийским спокойствием сообщаю я. – Там я пою. Вместе с нашим ансамблем.

– Ага! – и мама уличающим жестом воздевает указательный палец. – А говоришь, у тебя нет любовника! Сразу много!

Мне остаётся только пожать плечами. Если для мамы даже моя девственность не аргумент, то поделать вообще ничего нельзя.

– Что же, мама. Извини, я не хотела тебя огорчать. Думала, наоборот – помиримся после старых обид. Значит, не суждено. – Я поднимаюсь со стула и иду в коридор к своему чемоданчику, стараясь не разреветься, пока не переступила порог.

– Галя! Подожди, куда ты? – не очень громко и как-то просительно говорит вдруг мама.

– Ты же меня выгоняешь. Не хочу навязываться.

Чувствую, как к горлу подкатывают слёзы. Не так я видела встречу с родной мамой в доме, где прошло моё детство.

– Доченька, погоди! – мама спешит ко мне и вдруг обнимает. – Извини, родная моя! Я тебе глупостей всяких наговорила со зла! Прости старую дуру!

Мне трудно прощать или не прощать маму. Я просто люблю её. Я обнимаю её и целую в щёки – ту, которая выносила меня под своим сердцем, родила и вырастила, одна, без отца.

– Мама, я тебя люблю! Пожалуйста, давай не будем ругаться!

– Да, доченька, не сердись на меня, умоляю!

– Пойдём к Серёженьке!

– Да, доченька, ты права!

Мы направляемся в переднюю комнату. Мой братик в слезах.

– Серёженька, милый, не плачь, пожалуйста! Ну, прости свою дурную мать! Твоя сестричка хорошая, красивая, знаменитая, всё будет замечательно!

Однако слёзы не торопятся уйти, и мы воздаём им дань – теперь уже втроём.

На следующее утро, едва встав и сделав зарядку, Галя обнаружила, что в доме нет хлеба.

– Мам, я в булочную! – сообщила она, уже одеваясь, когда мать выглянула из своей комнаты и посмотрела на дочь вопросительно.

– Иди, доченька. Спасибо тебе.

– Не за что, мамочка! – весело отозвалась Галя. – Я ведь тоже буду завтракать! – с этими словами она надела сапожки, накинула плащ и выпорхнула за дверь.

Вопреки её ожиданиям, знакомая булочная за углом оказалась закрыта на учёт. Девушка растерялась, но вспомнила, что через квартал есть ещё одна, и направилась туда.

– Галя! – ахнул вдруг кто-то рядом. Девушка обернулась.

– Женька! Привет!

Евгений сидел в школе за одной партой с Галей, и они даже немного целовались иногда после уроков.

– Как ты похорошела!

Галя рассмеялась:

– А раньше была дурна собой?

– Нет, ты всегда была красавица! Просто теперь… теперь… – Юноша нервничал, краснел, щёлкал пальцами, пытаясь найти нужные слова, объяснить, что же такое в Гале «теперь».