Кулак Аллаха

– Объясните ему, Чип, – махнул рукой Лэнг.

– Хорошо, я расскажу вам все, что нам известно. Но это только для ваших ушей. Все это абсолютная правда. У нас есть перебежчик. В Штатах. Он приехал еще до начала конфликта на стажировку. Теперь он влюбился в американку и выразил желание остаться. Во время собеседования с чиновниками иммиграционной службы выяснилось кое-что интересное. Сообразительный чиновник передал сведения нам.

– ЦРУ? – уточнил Керзон.

– О'кей, да, ЦРУ. Мы заключили с парнем соглашение. Он помогает нам и получает вид на жительство. В Ираке он служил в военно-инженерных частях и работал на нескольких секретных объектах. Теперь он рассказывает нам обо всем. Итак, вам все известно. Но это совершенно секретные сведения. Знаете вы их или нет – не имеет значения для выполнения порученного вам задания, а не рассказывать об этом летчикам – не значит лгать. Так что вам нет необходимости обманывать подчиненных.

– Последний вопрос, – не унимался Керзон. – Если тот парень находится в безопасности в Штатах, почему нужно скрывать это от иракцев?

– Он передает нам и другую информацию. Это требует времени, но в конце концов мы можем выжать из него сведения еще примерно о двадцати новых военных объектах. Если мы дадим понять Багдаду, что он рассказывает все, что знает, иракцы ночью перевезут свое добро в другое место. Они не совсем дураки и вполне могут связать концы с концами.

Филип Керзон встал и собрал фотографии в стопку. На каждой из них внизу были отпечатаны точные координаты.

– Хорошо. Завтра на рассвете этот сарай исчезнет раз и навсегда.

Потом Керзон ушел. На обратном пути он обдумывал необычное задание. Шестое чувство подсказывало ему, что что-то здесь не так, что гражданские чего-то недоговаривают или утаивают. Но на первый взгляд объяснения казались вполне правдоподобными; кроме того, приказ есть приказ. Подполковник решил, что не станет обманывать пилотов, но не будет и посвящать их в то, что им не полагается знать. Хорошо, что объект защищен только маскировочными средствами, а не ракетами. Значит, его пилоты должны вернуться целыми и невредимыми. Подполковник уже решил, кого он отправит на задание.

Майор Лофти Уилльямсон, удобно развалившись в кресле, наслаждался лучами заходящего солнца, когда его вызвали в штаб эскадрильи. Майор читал последний номер «Уорлд эр пауэр джорнал», настольный журнал всех военных пилотов, и был крайне недоволен тем, что его оторвали от очень полезной статьи об одном из истребителей, состоявших на вооружении иракских ВВС, встреча с которым казалась весьма вероятной.

Командир эскадрильи был в своем кабинете. Перед ним лежали аэрофотоснимки. В течение часа он инструктировал майора, объясняя детали задания.

– Вас будут сопровождать два «букканира»[16 - «Букканир» – английский самолет-разведчик.], они отметят цели, так что вы успеете набрать высоту и убраться ко всем чертям, прежде чем эти нечестивцы поймут, кто нарушил их покой.

Уилльямсон разыскал своего штурмана (американцы называют их «уиззо»), который теперь не только прокладывает курс, но и отвечает за всю электронику и вооружение самолета. Про лейтенанта Сила Блэра говорили, что при необходимости он найдет консервную банку в Сахаре.

Уилльямсон и Блэр с помощью офицера оперативного отдела эскадрильи отметили координаты автомобильной свалки на своей аэронавигационной карте. Карта имела масштаб 1:150000, то есть миле соответствовал почти дюйм карты.

Уилльямсон заявил, что он должен заходить на цель с востока в момент восхода солнца. Тогда иракских зенитчиков ослепит солнце, а пилот будет отчетливо видеть цель.

Блэр сказал, что ему обязательно нужен «железный ориентир», некий хорошо заметный на местности объект, по которому при заходе на цель он мог бы внести последние ничтожные уточнения в курс самолета. В конце концов ориентир нашли: в двадцати милях к востоку от цели и ровно в одной миле в стороне от трассы захода на нее стояла вышка радиопередатчика.

Поскольку атака должна была состояться на рассвете, теперь, зная маршрут, можно было точно рассчитать время пролета над целью. Это время должно быть известно с точностью до секунды, ибо только тогда можно надеяться на успех всей операции. Если пилот первого самолета опоздает хотя бы на секунду, то ведомый может попасть под разрывы бомб своего ведущего. Хуже того, к первому самолету со скоростью примерно десять миль в секунду будет приближаться второй «торнадо». Наконец, если первый самолет появится над целью слишком рано или второй – слишком поздно, то зенитчики противника могут успеть открыть прицельный огонь. По всем этим причинам ведомый «торнадо» должен пролететь над целью именно в тот момент, когда на землю упадут осколки бомб, сброшенных с первого самолета.

Уилльямсон привел своего ведомого и его штурмана – двух молодых лейтенантов авиации Питера Джонсона и Ники Тайна. Участники операции вместе рассчитали момент, когда над невысокими холмами к востоку от цели взойдет солнце, и курс атаки – 270 градусов, точно на запад.

В операцию были вовлечены два «букканира» из двенадцатой эскадрильи. С их пилотами Уилльямсон обговорит все детали утром. Отделу вооружения было дано задание обеспечить «торнадо» тысячефунтовыми бомбами с лазерным наведением на цель. В восемь вечера экипажи всех четырех самолетов поужинали и отправились спать. Их разбудят в три часа утра.

Было еще совсем темно, когда в военный городок 608-й эскадрильи на пикапе прибыл рядовой ВВС. Он отвез четырех членов экипажа в комнату предполетной подготовки.

Если американцы в Эль-Харце довольствовались палатками, то пилоты, дислоцировавшиеся в Бахрейне, наслаждались всеми удобствами цивилизации. Некоторые из них жили по двое в номерах отеля «Шератон», некоторые устроились в кирпичном доме для холостяков, стоявшем рядом с авиабазой. Питание здесь могло удовлетворить любого гурмана, не ощущалось недостатка и в спиртных напитках. Больше того, бахрейнская авиабаза даже не напоминала мужской монастырь, потому что неподалеку находилась школа стюардесс компании «Миддл ист эруэйз», в которой обучались триста девушек.

«Букканиры» вместе с экипажами прибыли в район Персидского залива только неделю назад. Сначала пилотам сказали, что в Кувейте им нечего делать, но всего за неделю они не раз сумели доказать свою полезность. Первоначально «букканиры» создавались как охотники за подводными лодками, их пилоты больше привыкли скользить над волнами Северного моря, высматривая советские субмарины, но они быстро приспособились и к полетам над пустыней.

Эти тридцатилетние ветераны ВВС славились своим умением летать на небольших высотах. На совместных учениях с ВВС США в Мирамаре (штат Калифорния) им удавалось ускользнуть от значительно более быстрых американских истребителей только благодаря тому, что они умело «грызли землю» – летали так низко, что дюны и холмы пустыни создавали непреодолимые препятствия для преследователей.

Шутники говорили, что американские летчики не любят низко летать и ниже пятисот футов торопятся выпустить шасси, тогда как британским летчикам такие полеты по вкусу, и вообще они боятся высоты. На самом деле и те и другие могли летать и на больших и на малых высотах, однако пилоты не сверхзвуковых, но поразительно маневренных «букканиров» хвастались, что умеют спускаться ниже других и только таким образом им удается уцелеть.

Причиной появления «букканиров» в районе Персидского залива были потери, понесенные подразделениями «торнадо» во время их первых боевых вылетов на сверхнизких высотах.

Без поддержки «букканиров» пилотам «торнадо» приходилось следовать за только что сброшенной ими бомбой чуть ли не в самый центр установок ракетной или зенитной противовоздушной обороны противника. Когда же «букканиры» и «торнадо» стали работать в паре, то их функции были разделены: первые несли источник лазерного излучения «пейвспайк», а бомбы вторых были снабжены системой лазерного наведения «пейвуэй».

Заняв позицию над «торнадо» и немного отставая от него, «букканир» помечал цель и давал возможность истребителю-бомбардировщику убираться ко всем чертям, как только тот сбросил бомбы.

Кроме того, система «пейвспайк» устанавливалась на брюхе «букканира» на специальных шарнирах, и ее положение контролировалось гироскопическим устройством, отчего пилот мог маневрировать, как ему вздумается, а лазерный луч не отрывался от цели до попадания бомбы.

В комнате инструктажа Уилльямсон и два пилота «букканиров» договорились, что они начнут заход на цель в двенадцати милях к востоку от нее, и пошли переодеваться. Как обычно, они были в гражданской одежде; правительство Бахрейна опасалось, что многочисленные мундиры на улицах могут спровоцировать волнения среди местных жителей.

Когда все переоделись в летную форму, Уилльямсон как руководитель операции провел короткий заключительный инструктаж. До взлета оставалось еще два часа. Давно миновали те времена, когда, как во вторую мировую войну, пилотам на подготовку отводилось тридцать секунд.

Оставалось достаточно времени для того, чтобы выпить по чашке кофе и приступить к следующим этапам подготовки. Каждый член экипажа взял личное оружие – небольшой вальтер-ПП, который ненавидели все летчики без исключения. Они не без оснований полагали, что в случае стычки в пустыне этим пистолетом можно разве что запустить в голову иракцу, пытаясь хотя бы таким образом сбить того с ног.

Летчики взяли с собой также по пять золотых соверенов (на сумму около тысячи фунтов стерлингов) и «охранную грамоту». Американцы познакомились с этим заслуживающим особого внимания документом только во время войны в Персидском заливе, однако британцы, которые принимали участие в различных боевых операциях в этом регионе с двадцатых годов, знали его давно.

«Охранная грамота» представляла собой письмо, в котором на арабском языке и на шести бедуинских диалектах говорилось следующее: «Уважаемый мистер бедуин! Предъявитель настоящего письма является гражданином Великобритании. Если вы воздержитесь от его кастрации и сдадите ближайшему британскому патрулю, не нанося ущерба его здоровью, то вам будет выплачено вознаграждение в размере 5000 фунтов стерлингов золотом». Иногда грамота помогала.

К плечам летных курток были пришиты зеркальные пластинки, которые должны были помочь поисковым группам союзников отыскать летчика в пустыне, если тому придется катапультироваться. На левом нагрудном кармане вместо обычных крылышек красовалась лишь приклеенная липкой лентой нашивка в виде британского флага.

После кофе летчики подвергались «стерилизации»; впрочем, эта операция была не такой уж страшной, как могло показаться. У них изымалось все, что могло бы намекнуть дознавателю на личность пленника: кольца, сигареты, зажигалки, письма, семейные фотографии. Осмотр проводился офицером разведотдела эскадрильи, потрясающей Памелой. По единодушному мнению летчиков, это была самая приятная операция подготовки к боевому вылету, а некоторые молодые пилоты прятали свои ценности в самых невероятных местах – лишь для того, чтобы посмотреть, сумеет ли Памела их найти. К счастью, прежде она работала медсестрой и принимала эти шалости хотя и без восторга, но с долей юмора.

Час до вылета. Одни летчики решили подкрепиться, у других кусок не шел в горло, третьи немного прикорнули, четвертые пили кофе и надеялись, что их не потянет помочиться в воздухе.

Автобус доставил всех восьмерых к самолетам, возле которых уже суетился обслуживающий персонал. Выполняя обязательный ритуал, каждый пилот обошел вокруг своей машины. Наконец экипажи заняли места в машинах.

Прежде всего нужно было устроиться на своем месте в кабине, пристегнуть все ремни и включить систему радиосвязи «хэв-квик», чтобы можно было переговариваться друг с другом. Потом подошла очередь вспомогательных источников питания, заставивших заплясать стрелки всех приборов.

Ожила и инерциальная навигационная платформа, расположенная ближе к хвосту самолета. Это позволило Силу Блэру ввести данные о маршруте полета. Уилльямсон включил правый двигатель, и мощный «роллс-ройс» RB-199 мягко загудел. Потом пилот включил и левый двигатель.

Закрыв фонарь кабины, летчики подвели самолеты к пункту ожидания номер один. Потом последовало разрешение с вышки, и они вырулили к точке начала разгона. Уилльямсон бросил взгляд направо. Чуть сзади него стоял готовый «торнадо» Питера Джонса, за ним – два «букканира». Он поднял руку. Ответом были поднятые руки трех пилотов в белых перчатках.

Включены ножные тормоза, мощность двигателей доведена до максимально возможной на земле. Оба «торнадо» слегка задрожали. Передвинуты рычаги управления, и двигатели переведены в форсажный режим. Теперь самолеты едва не срывались с тормозов. Командир еще раз поднял руку и еще раз получил подтверждение готовности. Торможение снято, машины рванулись вперед, асфальтовая полоса все быстрей и быстрей убегает назад, и вот все четыре самолета в воздухе. Не нарушая строя, они развернулись над темным морем и, оставив за собой огни Манамы, взяли курс на воздушный заправщик – «виктор» из 55-й эскадрильи, поджидавший их где-то возле границы Саудовской Аравии с Ираком.

Уилльямсон перешел с форсажного режима на обычный и на скорости триста узлов поднялся до двадцати тысяч футов. «Роллс-ройсы» – прожорливые бестии; даже в обычном режиме они пожирают по сто сорок килограммов топлива в минуту, а при форсаже их аппетит возрастает до устрашающей величины – шестисот килограммов в минуту. Именно по этой причине форсажный режим используется пилотами только при взлете, в бою и при попытке уйти от преследования.

С помощью радиолокаторов пилоты и в темноте легко нашли «Виктора», пристроились к нему в хвост и подвели свои штуцеры к тянувшимся за заправщиком штангам. «Торнадо» уже израсходовали треть своих запасов горючего. «Напившись» до отказа, они отошли в сторону и уступили место «букканирам». Потом все четыре самолета развернулись и резко пошли на снижение.

Уилльямсон спустился до двухсот футов и повысил скорость до 480 узлов. На такой высоте четыре самолета проскользнули на территорию Ирака. Теперь принялись за работу штурманы, устанавливая первый из трех курсов, которые в конце концов приведут их к точке захода на цель с востока от нее. С большой высоты уже было видно восходящее солнце, но ближе к пескам пустыни еще царила ночная темнота.

Уилльямсон вел свой самолет с помощью системы теплового изображения и лазерного целеуказателя (ТИЛЦ), которая изготавливалась на бывшей кондитерской фабрике в тихом уголке Эдинбурга. Система ТИЛЦ – это сочетание небольшой телевизионной камеры сверхвысокого разрешения с инфракрасным тепловым сенсором. Проносясь на небольшой высоте над ночной пустыней, пилоты видели перед собой все: скалы, холмы, обрывы, обнажения горных пород, как если бы пустыня светилась в темноте.

Когда до восхода солнца оставались считанные минуты, самолеты развернулись в последний раз и взяли курс на цель. Сид Блэр увидел мачту радиостанции и подсказал своему пилоту, чтобы тот изменил курс на один градус.

Уилльямсон переключил управление захватами бомбосбрасывателя на режим синхронизации и мельком взглянул на экран, где рядом с изображением цели велся отсчет милям и секундам, оставшимся до сброса бомб. Ровная, как стол, поверхность пустыни позволила ему, не снижая скорости, спуститься до ста футов. Напарник Уилльямсона повторял все его маневры. «Торнадо» выходили на цель точно в назначенное время. Уилльямсон, не переходя на форсажный режим, довел скорость до пятисот сорока узлов.

Солнце уже осветило вершины далеких холмов, его первые лучи заскользили по песку пустыни, а до цели оставалось шесть миль. Уилльямсон видел блеск металла, горы искореженных автомобилей, а в центре свалки – большое серое сооружение, двойные ворота которого были обращены к пилоту.

«Букканиры» летели в миле от «торнадо» и на сто футов выше их. Уилльямсон слышал, как, выходя на цель, переговариваются пилоты «бакканиров». Шесть миль, пять, в районе цели какое-то движение, четыре мили.

– Цель зафиксирована, – сообщил штурман первого «букканира». Лазерный луч был направлен точно на массивные ворота сооружения. В трех милях от цели Уилльямсон начал подъем. Задравшийся нос «торнадо» заслонил цель, но теперь это уже не имело никакого значения, все остальное техника сделает сама. На трехсотфутовой высоте приборы сказали, что пора сбрасывать бомбы. Уилльямсон щелкнул тумблером, и все три тысячефунтовых цилиндра оторвались от брюха «торнало».