Пират

Он откинул волосы со своего лихорадочно пылавшего лба и снова оглянулся на безжизненную пустыню. Наконец, в отчаянии он бросился на колени и начал горячо молиться Богу, чтобы он послал ему силы и покорность его воле.

Встав на ноги и вглядевшись в океан, он заметил, что кругом все быстро изменилось. Черная масса поднялась выше, густая тьма обступила со всех сторон, и легкий ветерок набегал с океана; слышался отдаленный шум, как бы от поднявшегося ветра, но зеркальная поверхность океана все еще оставалась спокойной. Шум становился все явственнее, и, наконец, издали стали доноситься раскаты грома и рев приближающегося шквала. Звуки эти раздавались все ближе и ближе, широкая черная пелена покрывала все видимое пространство воды, буря завыла, разверзлись небесные хляби, и налетевший ураган свалил Франциско с ног, но, соблюдая осторожность, он не поднимался на ноги и пролежал некоторое время на песке. Подняв голову, он увидел, что тучи заволокли все небо, а на море вздымались молочно-белые гребни; широко разлившись, вода покрывала половину острова, и с ревом, и пеной грозила залить его окончательно.

Ливень с градом обдавали несчастного страдальца, а сознание твердило ему, что оставаться дольше на этом месте равносильно гибели, так как море все прибывало. Он должен был встать и поспешить на холм, где были оставлены его вещи и лодка. С трудом поднявшись на ноги, Франциско отправился к тому месту, но, ослепленный пеной волн и дождем, ничего не в состоянии был видеть. Налетавшие на него одна за другой волны сбили его с ног, и он ударился головой о сундук. Где же была его лодка?

Порыв ветра сорвал ее и унес. Теперь все надежды на спасение рухнули окончательно. Если его самого не смоет волна, то ему суждено умереть в самом непродолжительном времени голодной смертью.

Удар в голову и ужас от сознания своего положения подействовали на него так сильно, что он лишился чувств.

Когда же он пришел в себя, вокруг все снова успело измениться: необъятная поверхность воды страшно волновалась, и слышался такой же рев, как это было перед ураганом. Весь остров, кроме того места, где находился Франциско, был покрыт бушевавшими волнами, которые подкатывались к самым его ногам. Франциско приготовился к смерти!

Но мало-помалу мрак рассеялся; ветер разогнал тучи, и у него появилась снова надежда… но какая!.. умереть не сию минуту, смытому волнами, а мучительно обреченному на голод и жажду, под палящим зноем раскаленного солнца! При этой ужасной мысли он закрыл лицо руками и начал молиться со словами: «Боже, да исполнится воля Твоя, но будь милостив ко мне, повели волнам подняться выше и потопить меня!»

Но вода не поднималась выше. Ветер стихал, а с ним утихали и волны. На горизонте занималась заря, возвещавшая о наступившем новом дне, а с ним и о жаре. Вместе с тем вдали показалась какая-то темная масса, плывущая среди бушующих волн. То был корабль с одной только уцелевшей мачтой; он нырял среди разъяренных волн, а ветром его гнало прямо на отмель.

– Он окончательно превратится в щепки, – думал Франциско, – отмель не видна с него, и он разобьется. И, забыв свое собственное несчастное положение, он начал придумывать, как бы подать кораблю сигнал, чтобы там поняли о грозившей опасности.

Между тем яркое, веселое солнце успело взойти и освещало теперь эту сцену бедствия и ужаса. А ветер и волны подгоняли корабль все ближе и ближе. Страшно было смотреть, как быстро он несется к верной гибели.

Вскоре можно было ясно видеть суетившихся на его борту людей. Он отчаянно махал руками, но его не замечали, он пробовал кричать, но звук относило ветром в противоположную сторону. Когда между кораблем и отмелью осталось не более как два кабельтова, люди заметили опасность. Но было слишком поздно! Как ни старались они дать судну другое направление, все было напрасно! Беспощадные волны подгоняли его к отмели. Вдруг раздался сильный треск: то свалилась последняя мачта, а набегавшие валы спешили довершить дело разрушения и гибели!

XI. Бегство

Франциско не мог оторвать глаз от корабля, который окончательно стал жертвой разъяренной стихии, а также от суетившихся в страхе людей, собратьев его по несчастью. Он заметил, как два человека спустились к люк, где уже бушевала вода, и через несколько минут поспешно, один за другим, оттуда начали выбираться люди. Их было много, все они были пленные африканцы и везли их в качестве груза на корабле. В одну минуту вся палуба покрылась людьми, несчастные создания обязаны были своим освобождением человечности двух английских матросов, которые предоставили им одинаковую с собой возможность спасти свою жизнь. Со стороны погибавших не проявилось еще ни малейшей попытки оставить корабль. Все они, без различия, притесненные и притеснители, сбившись в общую кучу метались из стороны в сторону, между тем, как корабль стонал и трещал от сильного напора воды.

Скоро стена снова уменьшилась. Франциско с ужасом увидел, как корабль, будучи не в состоянии противостоять силе воды, со страшным треском развалился посредине корпуса, и обе части его опрокинулись в море. Оставалось каждому спасать только самого себя. Сотни людей бились в воде, стараясь доплыть до берега, и среди белой пены замелькали черные головы негров, отчаянно боровшихся с волнами. То было зрелище ужаса, не поддающееся никакому описанию.

Долго продолжалась эта борьба людей с разъяренной стихией; Франциско выбился из сил, пробуя все доступные ему средства спасти хоть немногих. Он пытался удержать двух-трех человек из груды тел, прибиваемых к берегу, но сейчас же и смываемых волнами. Однако же, кое-где волны выбросили на берег несколько кучек людей. Франциско перебегал от одной кучки к другой. Он нашел человек двенадцать, которые подавали так или иначе признаки жизни, и помог им оправиться; остальные были уже трупами. После этого он ушел в то место, где стояли его запасы и сундук, и оттуда стал наблюдать за спасшимися людьми.

Безбрежный океан тихо расстилался кругом; небо стало безоблачным, и вся природа словно погружалась в спокойную дремоту. Размышляя обо всем происшедшем, Франциско просидел так с час, а затем встал и пошел к оставшимся в живых неграм. Ярдах в тридцати от их кучки он остановился и стал их рассматривать. То были негры, взятые с побережья; трупы же принадлежали другой их породе, жившей в глубине страны, а также и европейцам.

Палящий зной, так угнетавший Франциско, действовал, казалось, благотворно на африканцев; они, видимо, достаточно оправились и теперь уже говорили между собой. Франциско попробовал объясняться с ними жестами, но они его не понимали. Тогда он вернулся к своим запасам, взял оловянный ковшик и, почерпнув из бочонка воды, принес им и дал выпить каждому понемногу, затем он принес им полную пригоршню сухарей. Делал он это, соблюдая все возможные предосторожности, чтобы они не могли подглядеть, откуда он приносил им воду и припасы. Оставив им сухари, он вернулся на свое место и постарался засыпать песком бочонки и сундук, после чего улегся спать на вторую ночь. Но он так и не смог заснуть; в голове его роились мысли о том, нельзя ли из остатков разбитого корабля сделать хоть какой-нибудь плот и на нем спастись с этого острова. Он встал и сел на сундук. Глазам его открылось зрелище, совершенно противоположное вчерашнему. Небо было ясным, и невозмутимая тишина царила вокруг.

Спасенные негры улеглись рядом и теперь спали крепким сном.

Франциско оставил свой пост и пошел осматривать обломки корабля, которыми был усеян глубоко выдававшийся в море мыс. Он чуть не закричал от радости, когда обнаружил целую партию бочек, многие из которых были наполнены свежей водой и съестными припасами. При тщательном осмотре оказалось, что из обломков, валявшихся на берегу, можно было соорудить и плот, на котором он надеялся доплыть до обитаемой земли. Оказалось, что средства к существованию для него и для его невольных товарищей были обеспечены, причем на довольно продолжительное время. Он пошел к спавшим неграм и с большим трудом разбудил несколько человек, которые удивленно начали смотреть на него, не понимая, что он требовал от них. Франциско знал немного язык круменов и попробовал объясняться с ними на этом наречии. К великой его радости, они поняли его и отвечали ему на наречии, сходном с языком круменов; таким образом, между ними завязался разговор.

Франциско объяснил им, что ему пришла мысль построить плот, на котором они могли бы возвратиться на родину, дав при этом им понять, что иначе все они рискуют здесь погибнуть. Бедные дикари смотрели на него во все глаза, думая, что они видят перед собой какое-то сверхъестественное существо. Они вспомнили, как он их накормил и напоил, но, зная, что на корабле его с ними не было, они никак не могли объяснить себе его присутствие на острове.

Теперь они стали смотреть на него, как на главу их всех, заботящегося о них, и, как и следовало ожидать, изъявили свою полную готовность повиноваться его распоряжениям. Они быстро рассортировали бочки, отобрали пустые для постройки плота, а наполненные водой и припасами связали вместе и припрятали со снастями в безопасное место. Все обломки также были собраны и сложены в кучу. К вечеру все, что осталось от разбитого корабля, было разобрано и разложено по разным местам.

Слишком долго описывать то, что придумали и успели исполнить за последующие четыре дня негры со своим руководителем. Пословица, гласящая, что голь на выдумки хитра, оказалась как нельзя более применима в данном случае, так как наши страдальцы испробовали массу крайне замысловатых средств, пока, наконец, не довели до конца сооружение плота таких размеров, что на нем могли разместиться они сами и уложить еще все свое имущество. Когда, на пятый день, все было готово, Франциско и его спутники уселись на плот и пустились в плавание. Отчалив от отмели, они быстро заработали веслами и вскоре, при свежем попутном ветерке, подняли парус и пошли со скоростью трех миль в час по направлению к материку. Отъехав с полмили от берега, они, наконец, вздохнули полной грудью. За последние два дня разлагавшиеся на острове трупы так отравили весь воздух вокруг, что даже и негры падали постоянно в обмороки от миазмов.

Не успела наступить ночь, как подул юго-восточный ветер и понес плот в противоположную сторону от материка, куда он направлялся.

Тут уж наши путешественники не могли ничего предпринять. Франциско же благодарил в душе Провидение за то, что они оказались достаточно обеспеченными пищей и водой на более или менее продолжительное время и не умрут голодной смертью даже в том случае, если неблагоприятный ветер задержит их на несколько лишних дней.

Свежий ветерок подул опять, и они миновали уже Бенинский залив; погода стояла восхитительная, и море было совершенно спокойно. Время от времени мелькали в воздухе летучие рыбы и стаями опускались на плот, который все продолжал свой путь к северу.

Так шли дни за днями, в продолжение которых Франциско и негры не видели ничего, кроме неба и океана, а по соображению Франциско они должны были уже находиться недалеко от земли; на пятнадцатый день они заметили, наконец, на севере два паруса.

Сердце Франциско забилось от радости и горячей благодарности Богу; при нем не было подзорной трубы, при помощи которой он мог бы определить, что это за судно, но все же он направил плот прямо навстречу этому судну. Когда наступил вечер, то по неясным очертаниям судна Франциско предположил, что это большой корабль, который вел за собой шхуну.

Спустя некоторое время при заходящем солнце с полной отчетливостью обрисовались контуры судов, и в шхуне Франциско признал «Мстителя». В его голове промелькнула было мысль об опасности такой встречи, и он собирался повернуть свой илот обратно, но тотчас же передумал, спустил свой парус и принялся наблюдать, насколько позволял ему вечерний свет, за всем, что происходило на обоих судах. Не представлялось ни малейшего сомнения в том, что корабль был захвачен в плен и ограблен пиратами, со свойственными им жестокостью и насилием.

Теперь плот был на расстоянии четырех миль от судов, и можно было видеть даже простым глазом, как шхуна, распустив все свои паруса, быстро направилась к западу, а вокруг оставленного ею корабля распространилось огромное зарево, и пламя, охватив грот-мачту сотней языков, взвилось к небу, освещая густые клубы дыма. Очевидно, пираты подожгли корабль. Франциско собрался было направить свой плот на север, когда вдруг у него мелькнула мысль, что на корабле должны несомненно находиться люди, что и подтвердилось тем обстоятельством, что корабль шел против ветра, Тогда Франциско решил немедленно оказать кораблю посильную помощь и направился к нему. Сначала казалось, что корабль уходит от плота, но так как паруса сгорали один за другим, то он постепенно замедлял ход, и не прошло и часу, как плот приблизился к его носовой части.

Весь корабль был в огне, за исключением шканцев, где столпились люди, прижавшиеся к самому борту, вследствие сильного жара; стоны и вопли отчаяния оглашали воздух. Несчастные не могли найти ни одной лодки, потому что они были уничтожены пиратами, боявшимися, как бы не спасся кто-нибудь из экипажа. Пылавший корабль осветил плот Франциско, шедший на помощь; его заметили с корабля, и когда плот приблизился к носовой его части, то оттуда немедленно спустили канат, по которому все и перебрались на плот. Франциско отчалил плот как раз в то самое время, когда пламя, в виде огненных змеиных языков, вырвалось наружу из окон кают. Плот, приютив еще двенадцать человек, направился к северу, и когда спасшиеся люди несколько оправились и напились воды, в которой они так нуждались, Франциско получил сведения о том, как случилось несчастье. Корабль вез из Картагены – в Южной Америке – в Лиссабон вещи, принадлежащие дону Куманосу, владельцу огромных имений, расположенных по течению реки Магдалены. Дон Куманос желал посетить часть своего семейства, жившую в Лиссабоне, а оттуда поехал на Канарские острова, где у него также была земельная собственность. Во время обратного переезда в Южную Америку бурей занесло корабль к югу, а потом на них напал «Мститель». Будучи очень быстроходным, корабль долго лавировал, но, наконец, после отчаянной борьбы, был взят пиратами в плен. Когда пираты, овладев им, стали искать ценности, они пришли в ярость, увидев, что весь груз состоял только из одних домашних вещей, служивших для личной надобности дона Куманоса. Разозлившись от такой неудачи, они истребили шлюпки, подожгли корабль и ушли от него, убедившись предварительно, что несчастному экипажу не осталось никакой надежды спастись. Злодеи оставили на верную гибель свои невинные жертвы.

Франциско выслушал рассказ дона Куманоса и сообщил ему также все свои злоключения: оставление им шхуны и последующие события. Теперь ему не давала покоя мысль о том, как бы поскорее добраться до твердой земли, или хоть получить помощь от встречного корабля. Так как народу на плоте теперь прибавилось, то пришлось очень экономно тратить съестные припасы, а в особенности воду. Но счастье благоприятствовало им: на третий день на горизонте показался корабль, с которого также увидели их плот. Корабль направился прямо к ним и забрал их всех к себе на борт. То была шхуна, которая вела торговлю с прибрежным населением, добывавшим золотой песок и слоновую кость. Обещание щедрого вознаграждения со стороны дона Куманоса соблазнило экипаж, и он согласился, отложив свой торговый рейс до другого раза, пересечь Атлантический океан и доставить дона Куманоса в Картагену. Хотя Франциско недолго пробыл с доном Куманосом, но между ними установилась самая тесная дружба.

«Вы стали моим спасителем, – сказал испанец, – позвольте же и мне отблагодарить вас: едемте со мной и будем жить вместе».

И так как Франциско от всего сердца полюбил дона Куманоса, то он с удовольствием принял это предложение. Все они, здоровые и невредимые, добрались сначала до Картагены, а оттуда отправились далее, в имение дона Куманоса, расположенное на реке Магдалене.

XII. Лейтенант

Последнее сведение, которое мы сообщили об Эдуарде Темпльморе, состояло в том, что он получил чин лейтенанта адмиральского корабля, стоявшего в Вест-Индии, и должность командира тендера. Судно это называлось «Предприятие». Казалось странным, что эта шхуна была построена в Балтиморе вместе с другой, по одному и тому же образцу, одинаково точно и красиво, а между тем им пришлось служить совершенно противоположным целям. Сперва обе шхуны были предназначены для торговли невольниками, теперь же одна из них, «Предприятие», совершала рейсы под английским флагом, а другая – под черным флагом – занималась морскими разбоями, под именем «Мститель».

Оба судна были одинаково снабжены большим орудием посредине и меньшего размера по бокам. Но по численности экипажа между ними была большая разница: на «Предприятии» было шестьдесят пять английских матросов, принадлежавших адмиральскому кораблю. Шхуна эта использовалась, как и все вообще адмиральские тендеры, для конвоирования других судов, для подвоза продовольствия сопровождаемым ею судам, для доставления денег и тому подобных поручений адмирала.

Эдуард Темпльмор однажды взял в плен капер, причем дело не обошлось без порядочной схватки, и за этот подвиг он надеялся получить повышение по службе. Однако адмирал нашел, что он не вышел годами, и назначил на первую открывшуюся вакансию не его, а своего родного племянника, вероятно, забыв, что последний был еще моложе Эдуарда.

Когда, по прибытии в гавань Порт-Рояль, Эдуард узнал об этом назначении, то ничуть не позавидовал и не рассердился, что его обошли, и этим добродушием так расположил адмирала к себе, что последний тотчас же дал обещание предоставить ему следующую же вакансию, но и это обещание он забыл, так как в то время, когда открылась вакансия, Темпльмор находился в плавании, чем вполне оправдалась пословица: «с глаз долой – из сердца вон».

Так уж случилось, что, благодаря своему прекрасному характеру, лейтенант Темпльмор уже почти два года командовал шхуной «Предприятие», не обижаясь на то, что его обошли по службе. Щедрость сэра Уизрингтона и его доброта давали лейтенанту возможность вести веселую и даже роскошную жизнь.

Такая жизнь, впрочем, продолжалась недолго. В одно из своих плаваний среди Подветренных островов (так назывались они благодаря своему расположению, доступному ветрам) Эдуарду пришлось оказать помощь испанскому кораблю, на котором ехал со своей семьей вновь назначенный в Пуэрто-Рико губернатор. Эдуард позаботился даже лично проводить их и высадить на остров. За эту услугу английский адмирал получил очень любезное письмо с пожеланием его превосходительству здравствовать еще тысячу лет, а лейтенант получил приглашение бывать у губернатора в доме, когда ему придется плавать в их краях.

Надо сказать, что у испанского губернатора была единственная дочь – красавица и прекрасно воспитанная девушка. Ее-то и полюбил Темпльмор.

Клара д'Альварес была действительно, красива и отличалась очень пылким темпераментом, свойственным ее соотечественницам, и, со своей стороны, отвечала Эдуарду полной взаимностью.

Когда они достигли острова, Эдуард был приглашен в гости к губернатору в его загородный дом, находившийся в южной части острова. Там жила его семья, так как главный дом – в городе – был предназначен для официальных приемов, и губернатор ездил туда не более, чем на несколько часов ежедневно.

Эдуард недолго гостил на острове и, при отъезде, получил вышеупомянутое письмо к своему адмиралу от папаши-губернатора и уверение в вечной любви – от дочки.

По своему возвращению в Англию он вручил письмо адмиралу, который был очень доволен его поведением.

Когда пришло время «Предприятию» снова отправляться в плавание, Эдуард предложил адмиралу свои услуги отвезти его ответ на это письмо в том случае, если их судно будет проходить рядом с Пуэрто-Рико, на что адмирал с радостью согласился, так как ему лестно было поддерживать добрые отношения с испанским губернатором.

Во второй раз, как и следует ожидать, молодая девушка встретила и приняла Эдуарда с еще большим радушием, чем в первый, чего, однако, нельзя было сказать относительно ее воспитательницы, которая видела для Клары немалую опасность в ее дружеских отношениях с еретиком.

Приходилось невольно прибегать к осторожности, что только придавало еще более очаровательной поэзии их любви. Через посыльного Клара получила от Эдуарда длинное письмо и подзорную трубу.

В письме говорилось, что он пристанет на своей шхуне к южной бухте острова и будет ждать из ее окна сигнала, показывающего, что она узнала его корабль. Ночью, по этому сигналу, он подъедет на лодке и выйдет на берег, чтобы встретиться с ней в заранее условленном месте. Подобные встречи были у них уже четыре или пять раз за последний год и всегда сопровождались обоюдными клятвами в вечной любви.

Они даже твердо решили, что при его отплытии она оставит отца и родной кров и попробует попытать счастье, вручив свою судьбу еретику-англичанину.