Канадские поселенцы

Это было начало уничтожения фермы. А зима была на носу, и им даже негде будет преклонить голову; все, что у них было, все их имущество с минуты на минуту могло обратиться в груду пепла! Но вот пламя над коровником взвилось прямо к небу. Мартын это заметил и вдруг вскочил на ноги.

– Ветер переменился! – крикнул он. – Я сейчас почувствовал каплю дождя на руке! Через четверть часа все может быть спасено!

Минуты три длилось затишье, затем ветер повернул к юго-востоку, и полил такой ливень, что лодку стало кренить на бок, но Альфред умело повернул руль и поставил нос по ветру. Озеро начало волноваться, повсюду появились белые барашки на гребнях волн, и прежде, чем лодка пристала к берегу, ее стало заливать с обеих сторон, грозя опасностью затонуть почти у самого берега. Но, наконец, лодку благополучно выбросило на отмель, и по колена в воде все поспешили высадиться на берег, промокшие до нитки. Здесь их встретили Джон и Малачи.

– Всякая опасность миновала! – проговорил старик. – Но мы были на волосок от беды… А теперь всем вам лучше всего как можно скорее идти в дом и лечь в постели!

Придя в дом, вся семья опустилась на колени и возблагодарила Бога за свое чудесное спасение, затем, сбросив с себя промокшую одежду, отошла ко сну.

На другой день все встали очень рано: каждому хотелось поскорее убедиться, что наделал огонь и какие им причинил убытки; но, кроме коровника, на котором, в сущности, сгорела только одна крыша, так как стены, хотя и обуглились, но устояли, сгорела и обуглилась лишь часть изгороди. Но не только лес на громадном протяжении сгорел, а даже и вся трава на луговой прерии была спалена и сожжена. Дождь продолжал лить потоками, и это придавало пожарищу еще более унылый и печальный вид.

– Скотина вся здесь! – сказал Мартын, подходя к хозяину. – Мы с Малачи сейчас ее всю пересчитали. Крышу на коровнике мы живо накроем, а в остальном никакого убытка нам не приключилось, даже наоборот!

– Наоборот? – спросил мистер Кемпбель.

– А как же! Посмотрите, сколько вам кругом леса расчищено! Ведь целый полк солдат за три года не сделал бы вам этой работы. На будущий год мы посеем хлеб между пнями, а осенью, после уборки, вырубим эти пни и выжжем или выкорчуем корни. Да и лугам от этого пожара тоже будет большая польза: вы увидите, какие у нас в будущем году будут травы!

– Да, – сказал Малачи, – только вам по весне придется усердно работать и скорее засевать выжженное место, не то лес вырастет за несколько лет такой же дремучий, как и тот, что сегодня выгорел; здесь это недолго!

– Но каким образом мог загореться лес? – спросила Мэри.

– Да очень просто! Теперь у нас осень; все сухо, как сено; индейцы разводят костры и затем не дают себе труда заливать или засыпать их. Ну, долго ли тут до пожара, да еще при ветре?

На другой же день настлали новую крышу на коровник, и все пошло своим порядком. Зима приближалась, и спустя месяц после лесного пожара все покрылось снегом.

Глава XXIX

Пришла зима, но на этот раз она казалась менее печальна и однообразна, потому что много было дела с такой массой скота, птицы, с таким больших хозяйством, какое было теперь у переселенцев; к тому же Малачи, Цвет Земляники и Джон были теперь постоянно здесь в доме, даже обедали и ужинали все за одним столом. Охотились, главным образом, конечно, Малачи и Джон, и попеременно то Альфред, то Генри, так как один из них оставался дома для ухода за скотом.

Рождество подошло незаметно. По вечерам собирались у очага и читали вслух, и Малачи охотно слушал чтение, но Джон был не охотник до такого времяпрепровождения и уходил в дальний угол комнаты, где сидя рядом с Цветом Земляники на полу, шил мокасины, причем поминутно выбегал на двор, заслышав вой волков, которые в нынешнем году были назойливее благодаря присутствию овец в овчарне.

Однажды в ясную, звездную, морозную ночь Джон вышел во двор и сквозь частокол стал подстерегать волков; вдруг он увидел волка, кравшегося у самой изгороди со стороны дома. Это удивило Джона: волки обыкновенно держались там, где стоял свинарник и овчарня. Вскинув ружье, Джон выстрелил в волка, который при этом вдруг вскочил на задние ноги, затем упал и покатился по земле. Это крайне удивило мальчика. Но так как ворота ограды всегда были с вечера на запоре, а ключ от замка всегда находился у мистера Кемпбеля, то Джон решил сходить за ключом, чтобы выйти и посмотреть, убил ли он зверя или нет.

– Это ты стрелял? Убил? – спросил Малачи, когда Джон вошел в комнату.

– Не знаю, – ответил Джон, – пришел за ключом, надо посмотреть.

– Я не люблю, чтобы ночью отпирали ворота, Джон, – сказал мистер Кемпбель, – почему не оставить до утра, как ты всегда это делаешь?

– Я не знаю, волк это или нет! – сказал Джон.

– А если не волк, так что же? Скажи! – обратился к нему Малачи.

– Может быть, индеец! – проговорил мальчик, сообщив, что он увидел после своего выстрела.

– Что ж, это возможно, но в таком случае ворота нельзя отпирать! – проговорил Малачи. – Ведь, если ты убил одного индейца, то он здесь, наверное, был не один; сегодня будем настороже, а завтра поутру увидим, ошибся ты или нет!

Дамы очень встревожились, и долго не решались лечь спать.

– Мальчуган не ошибся, я в том уверен, – проговорил Малачи, когда дамы удалились. – Это все Злая Змея со своей шайкой бродит кругом фермы. Если Джон ранил или убил одного из шайки, то сегодня они уйдут, но на всякий случай Мартын пусть остается здесь сторожить дом, а я буду сторожить до утра у овчарни!

– Здесь сторожить буду я, – сказал Альфред, – а Мартын пусть идет к своей жене!

– И я буду сторожить здесь с тобой! – сказал Джон.

– Что ж, прекрасно! Два карабина в таком случае лучше одного! – одобрил Малачи.

– Но что они могут сделать? – спросил мистер Кемпбель. – Перелезть через ограду трудно.

– Да, они едва ли сделают это. Еще если бы у них был очень большой отряд, а я наверное знаю, что их немного; они, вернее всего, постараются поджечь дом, если только смогут овладеть всем тем, что Злая Змея видел в нашем складе. Несомненно, что этот индеец, которого пристрелил Джон, был выслан на рекогносцировку, и если Джон его угостил, как следует, то это прекрасно. Это докажет им, что мы настороже, и нас трудно застать врасплох!

Ночь прошла спокойно, а поутру, когда рассвело, Малачи, Мартын, Альфред и Джон вышли за ворота и пошли к тому месту, где Джон увидел волка.

– Да, сэр, это был не волк, а индеец под волчьей шкурой! Вот след его колен на снегу, когда он полз вдоль изгороди, а вот и кровь! Значит, Джон не промахнулся; пойдем по его следу… Вот и еще кровь… А вот и волчья шкура! Бедняга или умер, или близок к смерти, иначе он никогда бы не оставил своей шкуры, если бы не потерял сознания!

– Очевидно, рана его была смертельна! – подтвердил Мартын.

Они прошли по следам, заметным на снегу, до самого леса и здесь могли убедиться, что раненого унесли, вероятно, его товарищи. После того наши друзья вернулись домой и рассказали все, что им удалось удостоверить.

– Я очень сожалею, что мы пролили человеческую кровь, – проговорила г-жа Кемпбель, – тем более, что я слышала, что индейцы всегда мстят за кровь своих братьев.

– Они, конечно, очень мстительны, но все же не пойдут ради этого на слишком большой риск! Это послужит им уроком, поверьте! Желал бы я, чтобы пуля Джона досталась на долю Злой Змеи; тогда бы мы могли быть совершенно покойны!

– Может быть, это так и было? – сказал Альфред.

– Нет, сэр! Это был, наверное, кто-нибудь из молодых его приверженцев; старый вождь сам на разведку не пойдет. Это у индейцев не в обычае!

Однако ни в последующий день, ни позже ничего особенного не произошло, и мало-помалу о происшествии с индейцем стали забывать. Охотники, по обыкновению, отправлялись на охоту, но первое время остававшиеся дома беспокоились о них и с некоторой тревогой ожидали их возвращения. Наконец Малачи узнал от других индейцев, с которыми он встретился в лесу близ небольшого озера, где те охотились на бобров, что Злой Змеи нет больше в этих местах; он ушел куда-то со своими далеко на запад в самом начале нового года. Из этого поселенцы заключили, что он ушел вскоре после его неудачной попытки напасть врасплох на их ферму. Теперь охотники стали уходить еще дальше от дома, и всегда возвращались с большим количеством добычи. Персиваль, который за время своего пребывания в Канаде, очень вырос и окреп, сильно рвался на охоту с братьями; но его постоянно удерживали дома то кормить свиней, то чистить ножи или вообще исполнять домашние работы, и это казалось ему обидным и несправедливым. Заметив это, Альфред стал ратовать за него и убеждал мать отпускать Персиваля время от времени с охотниками, а его работу поручать в эти дни Цвету Земляники.

Г-жа Кемпбель, наконец, согласилась, но с видимой неохотой.

– Но почему же вы, тетя, не хотите, чтобы Персиваль, как и все остальные, ходил на охоту и развлекался вместе с другими? – спросила Мэри. – Ведь ему, действительно, обидно вечно исполнять черную работу и никогда не развлечься на охоте!

– Это так, но я не знаю, почему мне непременно кажется, что с ним должно случиться какое-то несчастье, если он уйдет из дома! Может быть, это просто только предубеждение с моей стороны, но я не могу от него отделаться! Однако мне жаль мальчика, и потому я позволила ему пойти на охоту, вопреки моему страху и опасениям.

На следующий день вместе с охотниками отправился и Персиваль, к великой своей радости, и так как им приходилось на этот раз идти очень далеко до заранее намеченного ими места, то вышли они из дома очень рано, еще до рассвета, тем более, что миссис Кемпбель просила его вернуться не поздно.

Глава XXX

Они прошли несколько миль, и лишь к 10 часам утра добрались до того места, которое избрал для охоты Малачи. Здесь, по его расчетам, должны были держаться олени, так как на этой открытой прогалине среди леса снег лежал не так глубоко, и прошлогодняя трава под ним могла служить пищей оленям. Придя к месту, охотники собрались вместе, и старый охотник сказал: «Здесь перед нами прекрасное стадо оленей, но вы, мастер Персиваль, будучи совершенно незнакомы с охотой, можете испортить нам все дело, сами того не желая; поэтому выслушайте внимательно, что я вам скажу! Надо помнить, что олени очень чутки, и не только слух и зрение их содействуют им в этом, но и обоняние, которое обнаруживает им за целую милю присутствие человека, если ветер в их сторону, а потому бесполезно стараться подойти к ним, если не успеть заблаговременно и незаметно, ничем не возбудив их внимания, перебраться на заветренную сторону. Сейчас ветер дует с востока, и так как мы к югу от стада, то нам необходимо зайти кругом лесом, чтобы очутиться с западной стороны прогалины. Кроме того, подходить к ним, выйдя на поляну, надо крадучись, как вы это увидите, чтобы как-нибудь не показаться им раньше времени».

Охотники, следуя указаниям Малачи, подвигались осторожно вперед ползком по снегу, вслед за стариком, когда, наконец, взобравшись на незначительную возвышенность, он сделал знак остальным остановиться и притаиться. Спустя немного он вернулся к остальным и сообщил, что там впереди, в какой-нибудь сотне шагов от этого места на полянке, голов 12–13 оленей роют копытами снег, добывая прошлогодний мох и траву, но животные как будто чем-то встревожены, словно чуют опасность.

– Да, – подтвердил Мартын, также всползавший на пригорок и наблюдавший за стадом, – олени не спокойны, будто за ними только что охотились, что, однако, едва ли возможно!

– Надо дать им успокоиться, – заметил Малачи, – и постараться удостовериться, не охотился ли за ними кто-нибудь другой.

Минут десять они выжидали, затем, подкравшись еще шагов на двадцать пять к стаду, Малачи указал каждому охотнику, в какого оленя целить, после чего все выстрелили почти одновременно. Трое оленей упало и осталось на месте, двое других были ранены; остальные умчались быстрее ветра. Тогда охотники вскочили на ноги и побежали к добыче. Альфред стрелял в крупного самца, стоявшего несколько поодаль от других, и попал в него; несомненно, животное было сильно ранено, но оно кинулось в кусты, и Альфред заметил куда; другой же олень был, очевидно, лишь легко ранен, потому что ускакал вслед за другими. Осмотрев убитых оленей и зарядив сызнова свои ружья, Альфред и Мартын направились по следам скрывшегося раненого оленя. Они отошли шагов на пятьдесят от поляны, с трудом прокладывая себе путь сквозь чащу, как вдруг подле них раздалось злобное рычание какого-то зверя. Альфред, шедший впереди, увидел, что пума, или катамоунт, как их здесь зовут, завладела его оленем и лежала на нем. Недолго думая, он приложился и выстрелил. Животное, хотя и смертельно раненное, вскочило, кинулось на него и вцепилось ему в плечо. От боли и от тяжести зверя Альфред не мог устоять на ногах и готов был совсем упасть, когда на помощь ему подоспел Мартын и всадил свою пулю в голову рассвирепевшего зверя.