Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив (сборник)

– В чем дело? – спросил мистер Грейм. – Кто-нибудь заболел?

– Рейнер мертв, – ответил Блейз.

– Мертв? – повторил Грейм и пристально посмотрел на секретаря, будто с трудом понимал значение этого слова: – Мертв? Джереми? Что случилось?

– Похоже, убит – застрелен.

– Убит… – ошеломленно выдохнул Бенедикт Грейм и вышел из комнаты. – Где он?

– Внизу, возле елки. Одет в ваш костюм Санта-Клауса, – ответил Николас Блейз нарочито небрежным тоном.

Однако мистер Грейм испытал столь глубокое потрясение, что потерял дар речи. Он постоял молча, а потом нервно облизал губы.

– Абсурд! – медленно произнес мистер Грейм. – Не может быть. Мои вещи здесь.

Воцарилась тяжелая, гнетущая тишина. Бенедикт Грейм посмотрел на присутствующих, внезапно повернулся и скрылся в комнате. Николас Блейз подался вперед, будто хотел пойти следом, но передумал и остался на месте. Через пару секунд хозяин появился снова, с длинным красным балахоном и белой бородой в руках.

– Вот, – взволнованно пробормотал он. – Я же сказал, что костюм не мой.

Верхняя пуговица пижамы расстегнулась, и воротник выглянул из-под халата. Стоя на пороге со взъерошенными седыми волосами, беспомощно протягивая красную шубу и бутафорскую бороду, Бенедикт Грейм выглядел по меньшей мере странно, но никто даже не улыбнулся. Мордекай Тремейн шагнул вперед:

– Мистер Грейм, вы просили мистера Рейнера вместо вас украсить елку?

– Нет, – ответил Бенедикт. – Разумеется, нет. А почему вы спрашиваете? Полагаете, что мне что-либо известно?

– Нет. Я пытаюсь понять, что заставило мистера Рейнера надеть костюм и отправиться в эту комнату.

– Не знаю! – бросил Грейм.

Его голос прозвучал раздраженно, будто только что сорвался некий важный план, но уже в следующее мгновение он осознал, какое впечатление производит, какую ответственность несет в качестве хозяина дома, и обратился к Николасу Блейзу:

– Может, следует сообщить в полицию, Ник?

– Я уже позвонил, – ответил секретарь. – Скоро приедет оперативная группа.

Он явно хотел что-то добавить, но промолчал и лишь встревоженно посмотрел на Грейма. Мордекаю Тремейну показалось, будто дипломатичный секретарь не знает, о чем думает хозяин, а потому боится сказать лишнее.

Известие о том, что полицию уже оповестили, расстроило Бенедикта Грейма, однако он быстро справился с эмоциями.

– Ты бы, Ник, лучше показал, где… где Джереми.

Блейз пошел первым, мистер Грейм последовал за ним, а остальные послушно потянулись неровной вереницей подобно причудливому набору кукол, внезапно приведенных в действие чьей-то властной рукой.

Бенедикт Грейм увидел на полу неподвижную фигуру, но рассматривать ее не стал, а изумленно взглянул на елку.

– Что за черт! – Он с возмущением обернулся к Николасу Блейзу. – Кто здесь хулиганил, Ник? Кто изуродовал дерево?

– Хотите сказать, что повесили все подарки? – спокойно, но настойчиво уточнил Мордекай Тремейн, прежде чем секретарь успел ответить.

– Разумеется! Именно это я и хочу сказать! – крикнул Грейм, даже не поинтересовавшись, кто именно задал вопрос. – Прежде чем лечь спать, я все подготовил! Кто снял подарки? Джереми? Его работа?

– Если это сделал мистер Рейнер, то где же они? – произнес Тремейн.

Возле тела подарков не было. Не осталось ни мешка, ни сумки, куда Джереми мог положить их. Правда, существовала вероятность, что все, что успел снять с елки, он уже вынес, а потом зачем-то вернулся и встретил свою смерть.

– Пропали не все пакеты, – заметил Николас Блейз. – Один, предназначенный самому Джереми, остался. Наверное, бедняга просто не успел снять.

– Но там ничего нет, – мягко возразил Мордекай Тремейн.

– Вы прекрасно знаете, что он там, – рассердился Блейз. – Наверху. Мы все его видели, когда…

Он не договорил, застыв в изумлении. Рука, поднявшаяся, чтобы показать то, о чем шла речь, безвольно опустилась.

Ни одного подарка на елке не осталось. Карточка с именем Джереми Рейнера отсутствовала.

Глава 10

Казалось, Мордекай Тремейн крепко спит. Он развалился в кресле, опустив голову на грудь. Наверное, ночное бодрствование отняло последние силы, и теперь ослабевший джентльмен коротал время до рассвета.

Однако он намеренно создавал такое обманчивое впечатление. Несмотря на внешнюю вялость, его мозг бодрствовал. Тремейн вовсе не спал, а активно работал, анализируя события ночи: вспоминал, рассуждал, исследовал, – иными словами, искал ключ к раскрытию убийства.

Полиция приехала два часа назад. Под руководством суперинтенданта Кэннока – дородного, подчеркнуто вежливого офицера, всем своим видом сразу давшего понять, что возражения и ложные показания в принципе невозможны, – сотрудники полиции энергично приступили к работе. Криминалисты и фотографы занялись своими делами. Врач провел первичный осмотр тела.

Комнату, где Джереми Рейнер встретил смерть, немедленно освободили от посторонних. Эксперты не могли позволить, чтобы изучение места преступления осложнилось присутствием праздных наблюдателей.

Мордекай Тремейн сразу сообразил, как извлечь пользу из вынужденного бездействия. Долгие часы, посвященные тренировке зрительной памяти, не прошли бесследно, и сейчас он смог мысленно воспроизвести комнату в мельчайших деталях. Елка, кресло, где сидела Шарлотта Грейм, стремянка возле дальней стены, мокрые следы на полу, труп в красном балахоне – все ярко запечатлелось в сознании.

В минуты всеобщего смятения, последовавшего за исчезновением последнего подарка, Мордекай Тремейн успел быстро, внимательно и, как надеялся, незаметно осмотреть место преступления и увидел на ногах убитого резиновые сапоги. Их скрывала длинная шуба, но Тремейн слегка приподнял полу и обнаружил на полу мокрое пятно. Влажная линия тянулась к французскому окну.

Отпечатки ног Роджера Уинтона выделялись отчетливо, поскольку молодой человек слишком спешил, чтобы думать о налипшем на ботинки снеге. Вскоре снег растаял и превратился в лужицы. Выплывшая из-за облаков луна осветила холодную белизну лужайки, нарушенную тремя цепочками следов.

Определить без дополнительного осмотра было нелегко, но Тремейну показалось, будто две пары ног шагали к дому, а одна спешила в противоположном направлении. Все три линии обрывались на террасе.

Мордекай Тремейн поднял руку, чтобы поправить вечно сползавшее пенсне, и воспользовался возможностью мельком взглянуть на окружающих. Под руководством Флеминга, безупречного даже в пижаме и халате и не утратившего величия перед лицом убийства, принесли подносы с кофе. Поначалу то один, то другой из измученных членов компании произносил пару слов, однако усталость брала свое и вскоре стихли даже случайные замечания.

Время от времени в комнате появлялся констебль, и следующий свидетель отправлялся на тягостную встречу с суперинтендантом. Беседы тянулись долго. Несмотря на поздний – или ранний – час, Кэннок никуда не спешил. Тремейн решил, что офицер рассуждает справедливо: если люди не ленятся убивать друг друга в неурочное время, то пусть безропотно принимают результаты своих поступков.

Столь рьяный исследователь человеческой натуры, каким, несомненно, был Мордекай Тремейн, с профессиональным вниманием наблюдал, как уходил и возвращался каждый из обитателей дома. Почти все старались выглядеть равнодушными, отчаянно стремились показать, что им нечего скрывать и, следовательно, нечего бояться.

Только что вернулся с допроса Эрнест Лорринг. Едва он появился в дверях, все взгляды тотчас устремились в его сторону. Профессор прошел к своему креслу с таким видом, словно не замечал, что товарищи по несчастью не только пристально смотрят на него, но и стараются уловить в выражении его лица следы замешательства или хотя бы смущения. Нет, ученый не вызывал особого подозрения. Обостренное внимание встречало и остальных. Тремейну показалось странным, что все, кто уже прошел собеседование, предпочли вернуться в переполненную комнату, к обескураживающим вопросительным взглядам, и никто не поднялся к себе в спальню, чтобы наконец-то лечь в постель и уснуть. Суперинтендант Кэннок не собирался вызывать свидетелей во второй раз. Выслушав каждого, он говорил, что больше не нуждается в его показаниях – по меньшей мере до утра.

Никто не хотел уходить первым, словно боялся, что в его отсутствие произойдет нечто важное, и не мог смириться ни с подобной возможностью, ни с одиночеством. Но почему? Мордекай Тремейн снова посмотрел по сторонам. Невозможно, чтобы все были замешаны в убийстве. Во всяком случае, маловероятно. Так что же связывает этих людей?

Профессор Лорринг сидел напротив. Определить результат собеседования по его лицу было трудно, но Тремейн полагал, что Кэнноку не удалось выведать ничего такого, чего ученый не захотел рассказать сам. Он еще раньше пришел к выводу, что Эрнест Лорринг заслуживает отдельного внимания. Уверенность зародилась вчера днем, когда Тремейн застал ученого злобно разглядывавшим елку, а два часа назад расцвела с тропической пышностью, потому что, если верить еще ни разу не подводившей его интуиции, рука, снявшая с елки последний подарок, была именно профессора Лорринга.

Мордекай Тремейн мысленно воссоздал череду событий, сопутствующих общему визиту в комнату Бенедикта Грейма, представил лица стоявших возле двери людей. Мистер Лорринг присоединился позднее. Следовательно, именно он последним покинул комнату, где лежало тело. Разумеется, сам профессор отрицал это, причем так упорно, что стало ясно: он отлично понимает, какое обвинение повлечет за собой признание опасного факта.

– Нонсенс! – сердито воскликнул Лорринг. – Я поднялся вместе со всеми!