История маленького лорда

– О! – воскликнул Седрик, – это как у нас выбор президента.

– На самом деле? – спросил мистер Хэвишем. – Разве за заслуги выбирают президента в Америке?

– Как же, – живо ответил Седрик, – когда человек очень добр и очень учен, его выбирают в президенты. Устраивают факельное шествие, говорят речи. Я считал, что могу когда-нибудь стать президентом, но никогда не думал, что буду графом. Я ничего про это не знал, а то, может быть, я и захотел бы быть графом, – прибавил он, желая чем-нибудь угодить мистеру Хэвишему.

– Граф и президент совершенно разные вещи, – заметил поверенный.

– Какая же разница? Разве для графов не устраивают факельные шествия?

Мистер Хэвишем скрестил ноги, соединил кончики пальцев на руках. Он решил, что пора бы объяснить мальчику его настоящее положение.

– Граф – очень важное лицо, – начал он.

– И президент тоже, – вставил Седди, – процессия с факелами тянется миль на пять, музыка играет, пускают ракеты. Мистер Гоббс водил меня посмотреть.

– Граф, – снова неуверенно начал Хэвишем, – должен быть потомком древнего рода.

– Это что такое? – спросил Седрик.

– Древний род значит – старинная фамилия, очень ста ринная.

– A-а! Вероятно, как та торговка, что продает яблоки в парке. Я думаю, она очень древнего рода. Она такая старая, что удивляешься, как она на ногах держится. Ей лет сто, все-таки она всегда в парке, даже когда дождик идет. Мне ее очень жаль; мальчики тоже ее жалеют. Однажды у Билл! Вильямса был доллар, и я уговорил его всякий день покупать яблоки у старухи, но ему это скоро надоело. К счастью, один джентльмен дал мне пятьдесят центов, и я на них купил у нее яблок. Так жаль бедную старушку, такую бедную и такого древнего рода!

Мистер Хэвишем положительно растерялся, глядя на серьезное личико мальчика.

– Вы меня не совсем верно поняли, – сказал он. – Когда я сказал «древний род», я не имел в виду глубокую старость. Древний род означает семейство, давно известное, возможно даже, несколько сот лет известное в истории всей страны.

– Как Джордж Вашингтон[3 - Джордж Вашингтон (1732–1799) – первый президент США. Во время войны за независимость в Северной Америке 1775–1783 гг. был главнокомандующим американской армией.], например, – заметил Седрик, – Я про него слышал с тех пор, как родился, и раньше его уже знали. Мистер Гоббс говорит, что его никогда не забудут, Это, знаете, из-за Декларации независимости Америки и Четвертого июля[4 - Четвертое июля – национальный праздник Соединенных Штатов Америки. В этот день была принята Декларация независимости США.]. Видите, какой он был храбрый человек!

– Первый граф Доринкорт, – произнес торжественно мистер Хэвишем, – получил свой титул четыреста лет тому назад.

– Как давно! – воскликнул Седди. – Вы сказали об этом моей дорогой? Это ее очень заинтересует, она любит рассказы о необычных вещах. Что же еще скажете вы о графах?

– Многие из них помогали королям править Англией, некоторые были очень храбрыми воинами и участвовали в сражениях в былые дни.

– Я бы тоже хотел быть военным, – сказал Седрик. – Мой папа был военным, он был очень храбрый, как Джордж Вашингтон. Наверное, потому, что он стал бы графом, если б не умер? Я рад, что графы храбрые люди – большое преимущество быть храбрым. Я прежде очень боялся темной комнаты, но когда думал о храбрости солдат во время революции за независимость Америки и Джордже Вашингтоне, то совсем вылечивался от трусости.

– Графы имеют другое преимущество, – тихо сказал мистер Хэвишем и пристально посмотрел на мальчика, – некоторые из них очень богаты.

Поверенный хотел знать, имеет ли его юный друг понятие о силе денег.

– Приятно иметь много денег, – наивно сказал Седрик, – я хотел бы быть богатым.

– Неужели? Но для чего?

– Да для того, что с деньгами можно сделать много добра. Во-первых, возьмем хоть старую торговку: если б я был богат, я бы купил ей палатку, чтобы ставить туда лоток с яблоками, маленькую печку и давал бы ей по доллару каждое утро, когда идет дождь, чтобы она могла остаться дома. Я бы купил еще большой теплый платок, чтобы согреть ее старые кости! Ее кости не такие, как у нас, они болят при каждом движении, и это очень неприятно, Если бы я мог все это купить, я уверен, что кости у нее перестали бы болеть.

– Хм! – промычал мистер Хэвишем. – А что еще сделали бы вы, если б были богаты?

– О, много чего! Конечно, я купил бы для моей дорогой много отличных вещей: рабочий ящик, веер, золотой наперсток, кольца, энциклопедию и карету, чтобы она не ждала на улице омнибуса. Если бы она любила розовый цвет, я бы купил ей розовое шелковое платье, но она любит только черное. Я бы ее повел в большие магазины и дал выбрать все, что бы она там захотела. А потом Дик…

– Кто такой Дик?

– Дик чистит сапоги на улице, – отвечал маленький лорд, с волнением рассказывая: о своих планах. – Он лучше всех умеет чистить сапоги. Он стоит на углу улицы, там, внизу. Я его давным-давно знаю. Раз мама купила мне огромный мячик, я его подбросил, и он упал посреди улицы между каретами: я был в отчаянии, начал плакать – я тогда был еще очень маленький, А Дик чистил чьи-то сапоги, как крикнет: «Эй!» – и бросился: под ноги лошадям, достал мой мячик, вытер его своим фартуком и принес мне. Дорогая была очень довольна, и я тоже. С тех пор, когда мы ходим гулять в ту сторону, мы всегда подходим к Дику, разговариваем с ним, и он рассказывает про свое ремесло: дела плохо идут с некоторых пор.

– Что же вы хотели бы для него сделать? – спросил поверенный, улыбаясь.

– Что? – отвечал лорд Фаунтлерой, принимая озабоченный вид, – Я бы выкупил его долю у Джека.

– А кто такой Джек?

– Его компаньон. Он очень плохой. Дик говорит, что хуже не может быть: он обманывает и приводит Дика в отчаяние. И вы пришли бы в отчаяние, если бы вы честно чистили сапоги, а ваш компаньон был бы обманщик. Все любят Дика, а Джека терпеть не могут. Если бы я был богатый, я бы дал Дику денег, чтобы он мог откупиться от Джека, достал бы ему свидетельство – он говорит, что это хорошая вещь, – и купил бы ему новую одежду и новые щетки, и устроил бы его хорошенько. Он сказал, что все, что он хочет, – это открыть свое собственное дело.

С трогательным простодушием рассказывал маленький лорд про своего приятеля Дика, не сомневаясь, что старый поверенный искренне занят его рассказами. И точно, мистер Хэвишем начинал сильно интересоваться, только не старой торговкой и не Диком, а кудрявым мальчиком, который забывал о себе и был занят только своими друзьями.

– Чего бы вы, – спросил поверенный, – желали для себя?

– Очень много! – живо отвечал Седрик. – Во-первых, я дал бы денег Мэри для ее сестры Бриджит, у которой двенадцать человек детей и безработный муж. Она приходит к нам и плачет, дорогая дает ей каждый раз корзинку с провизией, и она опять плачет и говорит: «Да благословит вас Бог, красавица вы моя!» Я думаю, что мистер Гоббс был бы рад получить золотые часы с цепочкой и пенковую трубку на память от меня. И наконец, мне хотелось бы устроить собрание.

– Какое собрание?

– Это вроде республиканского митинга, – объяснил Седрик, возбуждаясь. – С факелами и мундирами для всех мальчиков и для меня. Мы маршировали и кричали бы – вот чего я для себя хотел бы!

Дверь отворилась, вошла миссис Эррол.

– Извините, – сказала она поверенному, – что я оставила вас, но ко мне пришла одна бедная женщина, она в большом горе.

– Пока вас не было, – отвечал мистер Хэвишем, – этот юный джентльмен рассказывал мне про своих друзей и про то, что он сделал бы для них, если бы был богат.

– Бриджит тоже в числе его друзей, – заметила миссис Эррол, – и я только что с нею говорила в кухне. Она в горе – ее муж лежит больной.

Седрик соскользнул со стула.

– Я сбегаю к ней и спрошу, как он себя чувствует. Это такой отличный человек! И я очень обязан ему: он раз сделал мне деревянную саблю!

Седрик выбежал из комнаты, и Хэвишем встал. Ему хотелось что-то сказать, но он, по-видимому, не решался.

– Перед отъездом из замка Доринкорт, – заговорил он наконец, – я имел свидание с графом, и он дал мне следующие приказания: граф желает, чтобы его внук с радостью думал о предстоящей ему жизни в Англии и о знакомстве с ним. Поэтому он велел мне сказать его светлости, что перемена в его судьбе принесет ему много денег. Мне поручено исполнить все желания ребенка и сказать ему, что это подарок от деда. Не думаю, что граф имел в виду что-нибудь подобное, но, если лорду Фаунтлерою доставит это удовольствие, пусть он поможет бедной женщине. Граф был бы недоволен, если бы я не исполнил первой просьбы его внука.

Поверенный снова по-своему передал слова графа. Вот что тот в действительности говорил Хэвишему: «Объясните мальчугану, что я могу дать ему все, что он ни захочет. Растолкуйте ему, что значит быть внуком графа Доринкорта. Купите все, что он ни попросит, наполните золотом его карманы и скажите, что это подарок от деда».

Намерения графа были далеко не хорошие, и, если бы не благородное сердце маленького лорда, гордый дед своим неумеренным баловством сделал бы ему много вреда. Но мать Седрика иначе смотрела на вещи. Она вообразила, что несчастный одинокий старик хочет доставить удовольствие внуку и завоевать его любовь и доверие. Она была очень рада, что Седрик получит возможность помочь бедной Бриджит и что судьба дала ее сыну шанс делать добро тем, кто в нем нуждается. Она покраснела от радости и воскликнула:

– О, как добр граф Доринкорт! Седрик будет счастлив! Он всегда любил Бриджит и ее мужа, и они стоят его привязанности. Майкл добросовестный работник, когда здоров, но он долго болел, лекарства стоят дорого, теплое платье и хорошая пища тоже. Я очень жалела, что не могу им помочь, и то, что они теперь получат, конечно не потратят попусту…

Мистер Хэвишем достал из кармана толстый бумажник. Его лицо имело странное выражениее: он думал о том, что скажет тщеславный бессердечный граф Доринкорт, когда узнает о первом желании своего внука.

– Вам, может быть, неизвестно, – сказал он, – до какой степени граф Доринкорт богат. Он может удовлетворить каждую свою прихоть. Ему, очевидно, будет приятно, если я исполню все желания лорда Фаунтлероя. Если вы позволите, я дам ему пять фунтов для этих людей.