Три часа между рейсами (сборник)

– Нет уж, пока я здесь, никой выпивки вы не получите, – сказала она.

В следующий миг она поняла, что взгляд этот не имеет касательства к выпивке, хотя и нацелен в тот угол, где она ранее разбила бутылку джина. Она смотрела на его красивое лицо, выражавшее растерянность и вызов одновременно, и боялась даже искоса проследить направление его взгляда, ибо знала, что там, в углу, он видит смерть. Вообще-то, смерть была ей не в новинку – доводилось слышать ее приближение, чуять ее характерный запах, – но никогда прежде она не видела смерть до того, как та завладеет своей жертвой, а этот человек сейчас видел ее в углу комнаты; и смерть оттуда глядела на него, пока он откашливался, а затем, сплюнув себе на ладонь, вытер ее о штанину. Секунду-другую плевок, пузырясь, блестел на ткани как свидетельство его последнего жеста…

На другой день она попыталась описать свои ощущения миссис Хиксон:

– С этим просто нельзя совладать, как сильно ты ни старайся. Пусть бы он выкручивал мне руки вплоть до разрыва связок, оно б и вполовину не было так больно. Тяжелее всего понимать, что ты бессилен хоть как-то помочь, – все напрасно.

Честь Чувырлы[46 - Честь Чувырлы. – Рассказ опубликован в июне 1937 г.]

I

В Кеннесоуском колледже Бомар Уинлок снискал известность благодаря своим падениям с лестниц. Речь не о каких-то нелепых случайностях – поскользнулся, подвернул ногу и т. п., – а о красивых, мастерских падениях, путем усердных тренировок и упражнений, доведенных им до акробатического совершенства. Чаще всего это делалось так.

Перехватив на входе в корпус каких-нибудь посетителей, Уинлок любезно предлагал сопроводить их до администрации на втором этаже. Он поднимался с гостями по лестнице, указывал им нужную дверь далее по коридору и, отвесив прощальный поклон, разворачивался как бы с намерением спуститься обратно, но вдруг терял равновесие и – уу-ух! шмяк! бац! – кубарем летел вниз, поочередно мелькая пятками, задницей и макушкой, так что жутко было смотреть. На площадке между пролетами искалеченное тело бедного юноши как бы задерживалось в неустойчивом равновесии, но затем реалистично продолжало спуск тем же манером – шмяк! бац! хрясь! – до самого низа лестницы, сопровождаемое испуганными возгласами (а то и визгом) глядящих сверху гостей.

Когда Уинлок наконец застывал, распростертый на полу вестибюля, к нему подбегали приятели-сообщники, обмениваясь нарочито громкими репликами:

– Он умер?

– Нет, вроде пока дышит.

И, подхватив тело, они быстренько уносили его с глаз потрясенных свидетелей – якобы в медпункт.

Опьяненный блестящим успехом этого трюка, Бомар на первом курсе проделывал его при всякой возможности, но затем наступило некоторое отрезвление, и он стал себя сдерживать, хотя в ряде случаев не мог устоять перед соблазном. Одним из таковых оказался случай с Чувырлой.

Семья Чувырлы приехала в Штаты откуда-то с Востока – в колледже ей подобных без разбора именовали «китаезами», хотя в действительности она была, кажется, малайкой. Эта прилежная девушка с кротким личиком и легкой хромотой не проучилась здесь и недели, когда Бомару в очередной раз приспичило скатиться с лестницы – подобно тому как пьяницу после долгого воздержания с удвоенной силой тянет к выпивке. Выбранная им для этой цели лестница учебного корпуса была особенно крутой, и полет вышел на загляденье, так что даже его сокурсники, много раз наблюдавшие сей трюк, не удержались от неподдельно тревожных восклицаний. Но из всех видевших его в ту минуту лишь Элла Ли Чаморо без промедления кинулась к лежащему навзничь телу с намерением оказать первую помощь.

Этот ее порыв был столь искренним, а жалось и сочувствие в широко раскрывшихся азиатских глазах – столь глубокими, что в душе Бомара, должно быть, шевельнулось некое предвестие зрелости, и он, вместо того чтобы доиграть спектакль до конца, поднялся с пола и побрел прочь с довольно-таки глупым видом. С того самого момента он откровенно невзлюбил эту девушку, и как раз с его подачи к ней пристало обидное прозвище Чувырла. Вообще-то, чувырлами в колледже называли любых толстых, неуклюжих или некрасивых девчонок, но только Элла Ли Чаморо сделалась Чувырлой с большой буквы.

Юношеская жестокость имеет свойство обостряться и оттачиваться в процессе измывательства, и девушка ощутила это в полной мере. Какие только пороки и гнусности ей не приписывали! Вне классов все сторонились ее, как прокаженной, а при какой-нибудь официальной необходимости общение с ней сводилось к минимуму. В такой обстановке она проучилась более двух лет. С лица ее, прежде по-детски чистого и открытого, теперь не исчезало выражение обиды, страха и подозрительности, замаскировать которое была не в силах даже прославленная восточная невозмутимость.

…В один из февральских дней декан Эдвард Форни пребывал в дурном расположении духа, ибо только что подписал приказ об отчислении студентов, проваливших зимнюю сессию. Был обеденный перерыв, секретарша удалилась в столовую, а декан остался в своем кабинете. Там, ровно в половине первого, его и застал нежданный визитер, который проследовал через пустую приемную, постучал в дверь и вошел сразу вслед за стуком.

– Вы декан Форни?

– Добрый день. Да, это я.

– Я мистер Ли Чаморо.

– Ах да… – рассеянно молвил декан и поднялся из кресла. – Рад познакомиться.

Перед ним стоял худощавый жилистый азиат, на вид лет двадцати с небольшим, одетый по-европейски: добротный английский костюм спортивного покроя, клетчатый твидовый жилет оливковых тонов, прекрасные лондонские ботинки и дорогое пальто из верблюжьей шерсти. Не снизойдя до приветственной улыбки, гость уселся на предложенный деканом стул.

– Я пришел поговорить об учащейся здесь мизз Элле Ли Чаморо, – сказал он вежливым, но сухим тоном.

– Да, понимаю. Вы, надо полагать, ее брат. Мисс Ли Чаморо – одаренная девушка, я бы сказал, незаурядная. Она отлично успевает по всем предметам.

Мистер Ли Чаморо кивнул, однако в этом кивке чувствовалось нетерпение.

Из его внешности декан отметил угольно-черные глаза с этакими перламутровыми бусинками в центре зрачков, а также тончайшую линию усиков «а-ля Кларк Гейбл», оттенявшую верхнюю губу.

– Декан Форни, скажите мне, что такое чувырла?

– Чувырла? – растерялся декан.

Он, разумеется, помнил этот термин – в пору его студенческой молодости чувырлами называли скучных, занудливых и вообще неприятных людей, – однако не сказал об этом гостю, тут же сообразив, что данное слово было, по-видимому, как-то связано с Эллой Ли Чаморо.

– Чувырла? – повторил он еще раз. – Полагаю, это из сленга старшекурсников, какая-то шутка.

– А что означает это слово? – Перламутровые бусинки вдруг расширились, чуть не полностью закрыв собой зрачки.

– Ну… я затрудняюсь сказать точно, эти словечки то входят в оборот, то исчезают, попробуй за всеми уследить… А могу я спросить, почему…

– В моей стране, – сказал мистер Ли Чаморо, – смысл таких слов понятен всякому. Это одно из позорных, запретных слов. Произнеся его только что, я осквернил собственные губы, но мне пришлось это сделать, чтобы не возникло недопонимания.

– Уверяю вас, в студенческой среде это слово воспринимается совершенно иначе, – торопливо произнес декан. – Полагаю, оно взято из какого-нибудь комикса или мультфильма… Ну да, конечно же, это из лексикона Попая! Знаете морячка Попая?[47 - Знаете морячка Попая? – Моряк Попай (англ. Popeye – букв. Лупоглаз) является героем сотен комиксов (с 1929 г.) и короткометражных мультфильмов (с 1933 г.).] Хотя, возможно, мультфильмы о Попае – об этом моряке – не показывают у вас в… в… – Он мысленно обругал себя за то, что не помнит страну происхождения Эллы Ли Чаморо.

– Этим словом назвали мизз Эллу Ли Чаморо.

– Что? Нет, я уверен, что это не так. Или разве что в шутку – обычная глупая шутка. Вы же знаете, как любят пошутить студенты…

Мистер Ли Чаморо извлек из кармана записную книжку, открыл ее и зачитал список:

«Морис де Уэр – один раз,

Вернар Батлер – один раз,

Оутс Малкли – один раз,

Уэвелин Уилсон – четыре раза,

Портер С. Сполдинг – четыре раза,

Глория Матецка – три раза,

Клод Негротто – два раза,

Эвберт М. Дюк – три раза,

Гунявка Ловетт – два раза,

Бомар Уинлок – одиннадцать раз».

Декан был в замешательстве.

– Поверьте, я и подумать не мог… – пробормотал он. – Однако даже этот список показывает, что прозвища среди наших студентов – самое обычное дело. Взять, например, Гунявку…

– Мизз Ли Чаморо – не гунявка!