Написанные в истории. Письма, изменившие мир

Шарлотта фон Штайн[57 - Шарлотта Альбертина Эрнестина фон Штайн (также упоминается как Шарлотта Эрнестина Бернадина фон Штейн), урожденная фон Шардт (1742–1827). Она была незаурядной личностью, оказала сильное влияние на творчество и жизнь двух величайших поэтов: кроме Гете она дружила и много переписывалась с Фридрихом Шиллером.] была фрейлиной герцогини Веймарской Анны Амалии. Биографы Гете часто пишут про его связь с «пожилой замужней женщиной». Да, когда они познакомились, Шарлотта была замужем, она была на семь лет старше Иоганна, у нее было семеро детей, но ей было всего 33 года. Гете – 26. Первое время он добивался ее любви, хотя Шарлотта и сама была влюблена в Гете как поэта, но вскоре она полюбила его как в мужчину. Брак был невозможен: они происходили из разных социальных слоев[58 - Гете был сыном юриста и дочери городского судьи. Дворянство он получил в 1782 г.] и супруг не дал бы Шарлотте фон Штайн развода. Отсутствие перспектив или просто усталость привели к тому, что Гете неожиданно и без предупреждения уехал в Италию. Оскорбленная графиня разорвала отношения и потребовала уничтожить все ее письма, что было исполнено, но не до конца: малая часть писем все же сохранилась, хотя по ним биографам не удалось установить степень близости Гете с его возлюбленной. Лишь по прошествии многих лет восстановились дружеские отношения, длившиеся до смерти Шарлотты. Сохранились его письма ей – около 1700!

После возвращения из Италии Гете вновь полюбил. 12 июля 1788 г. 23-летняя модистка шляпной мануфактуры Кристиана решила похлопотать за брата, мечтавшего стать писателем. Она подошла к знаменитому уже тогда поэту в парке… и все. Через год у них родился сын Август[59 - Четверо детей, родившихся после Августа, не выжили. Гете на два года пережил своего сына. У Августа и его жены Оттилии было трое детей: Вальтер, Вольфганг и Альма. Вальтер и Вольфганг прожили долгую жизнь, но не были женаты и не имели детей. Альма умерла в Вене во время вспышки брюшного тифа, не дожив месяца до своего 17-летия. На надгробии Вальтера написано: «С ним заканчивается династия Гете, это имя будет жить вечно».]. Ситуация поменялась зеркально: теперь он дворянин, а его новая возлюбленная – женщина «неблагородного происхождения».

Веймарский двор и общество были настроены радикально: все осуждали сожительство Гете с модисткой, считали отношения незаконными и ненадлежащими. Поэтому в течение 18 лет ее официальный титул в Веймаре – домоправительница у господина фон Гете[60 - Цит. по: Дамм З. Ах, но ты же не оставишь меня одну! Кристиана и Гете. Из семейной переписки // Иностранная литература. № 11. 1999.], а заодно она была музой и домохозяйкой. В 1806 г., когда наполеоновские войска вошли в Веймар, она так мужественно обороняла дом от мародеров, что Гете не выдержал и через несколько дней они обвенчались. Поэту было 57 лет[61 - Любопытная деталь: чтобы изменить отношение общества к своему союзу Гете попросил богатую влиятельную вдову Иоганну Шопенгауэр (мать философа Артура Шопенгауэра) позвать их с Кристианой на чай. Иоганна выполнила просьбу: «Если Гете отдает ей свое имя, я думаю, мы сможем дать ей чашку чая». Ответ особенно смешон, учитывая, что мадам Шопенгауэр и ее муж были купеческого рода, происходившего из Данцига (ныне польский Гданьск).].

У веселой, энергичной и практичной Кристианы не было образования, но она обладала чувством прекрасного и хорошо разбиралась в людях. К сожалению, Кристиана (впрочем, как и Гете и их сын Август) пристрастилась к алкоголю. С годами у нее развилась почечная недостаточность, и в 51 год она умерла в страшных мучениях[62 - На 72 года могила Кристианы была утрачена. Когда ее нашли, установили достойное надгробье с прощальными стихами Гете:О солнце, напрасно ты тщишьсяПролить свой свет сквозь мрачные облака.Весь удел моей жизни теперьОплакивать утрату тебя.].

Ну, а теперь про «половинку», недаром же у нашего рассказа такое необычное название.

Речь о графине Беттине фон Арним, в девичестве Брентано (1785–1859). Она была дочерью крупного итальянского коммерсанта, воспитывалась в монастыре. Мужем Беттины был немецкий писатель Ахим фон Арним (1781–1831), у них было семеро детей.

В 1807 г., еще до замужества, она познакомилась с великим Гете, которого боготворила. Беттина забрасывала поэта страстными длинными письмами. Он не испытывал к ней никаких чувств, но на письма зачем-то отвечал. Впрочем, его ответы были сухими и сдержанными. Через четыре года после начала этой переписки Кристиана с Беттиной столкнулись на выставке друга Гете – художника Иоганна Генриха Мейера[63 - Иоганн Генрих Мейер (1760–1832) – художник и искусствовед. Подружился с Гете в 1787 г. С 1791 г. жил в Веймаре, где в 1806 г. возглавил Княжескую школу рисования. Мейер был правой рукой Гете по вопросам искусства и за это заслужил прозвище Гетевский Мейер. Ему первому поэт сообщил о завершении работы над «Фаустом».]. Женщины повздорили, Беттина обозвала Кристиану «взбесившейся кровяной колбасой», и Гете навсегда разорвал с ней отношения.

В 1835 г., уже после смерти Гете и Кристианы, Беттина опубликовала книгу «Переписка Гете с ребенком» – свою переписку с великим поэтом[64 - Цитируется по открытым источникам.]. Общество было шокировано ее откровенностью. От писателей-мужчин, да еще незнатного происхождения, такое можно было ожидать, но от женщины и аристократки… Это была бомба, это обсуждали все. Подобные письма сжигались или тщательно скрывались. Для примера: лорд Байрон умер в 1824 г. Часть дневников его гражданской жены графини Терезы Гвиччиоли, где она куда более невинно рассказывает о своем возлюбленном, была опубликована наследниками только в 2005 г. Беттина же зачем-то решила подарить книгу сестрам монастыря, в котором воспитывалась в детстве. Монахини, ознакомившись с содержанием, подарок тут же сожгли.

В 1922 г., через 63 года после смерти Беттины, стало понятно, что многие письма были ею сильно переписаны, а часть писем Гете вовсе сфабрикована. Беттина просто придумала, как подать свое литературное творчество – для большего внимания был нужен скандал. Тем не менее письма хороши, в чем вы сейчас сами убедитесь. Позже она попыталась провернуть такой трюк с другими своими легендарными знакомыми, но книги не вышли. Беттина попыталась запустить слух, что это ей адресовано загадочное письмо Бетховена «Бессмертной возлюбленной», но ей не поверили.

Вообще Беттина была невероятной женщиной: писательница и издатель, композитор и певица, художник и иллюстратор, покровитель молодых талантов и общественный деятель. Ее музыкальные сочинения высоко оценивали Шуман, Лист, Брамс. Густав Малер и ряд других композиторов написали песни на ее стихи. Она общалась и переписывалась не только с Гете, но и с Бетховеном, и с Карлом Марксом, она дружила с королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом IV. Последний несколько раз спасал графиню, которая не только активно участвовала в социалистическом движении, боролась за отмену смертной казни и признание прав женщин и евреев, написала две диссидентские книжки (впоследствии запрещенные), но и носилась с идеями о народном короле, которым мог бы стать любой гражданин.

В 26 лет Беттина вышла замуж за известного поэта-романтика представителя древнего аристократического рода Карла Иоахима Фридриха Людвига фон Арнима (1781–1831). Некоторое время она жила с ним в замке, потом уехала в Берлин. Тем не менее она умудрилась родить ему семерых детей. В 1854 г. у Беттины фон Арним случился апоплексический удар, ее парализовало, она потеряла зрение и слух и скончалась в возрасте 73 лет.

В 1991–2001 гг. портрет Беттины был изображен на немецкой банкноте номиналом 5 марок. Хотя Беттина и выдумала свой роман с Гете, она стала одной из основных представительниц немецкого романтизма.

ГЕТЕ – Г-ЖЕ ФОН ШТАЙН[65 - Источник: Иоганн Вольфганг Гете. Собрание сочинений в 10 томах. – М.: Художественная литература, 1975–1980.]

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 31 МАРТА

Дорогая. Письмо Ваше огорчило меня. Если бы я только мог понять глубокое неверие Вашей души в себя, души, в которую должны бы верить тысячи, чтобы стать счастливыми! На свете ничего не надо понимать, чем дольше я смотрю, тем яснее вижу это. – Ваша мечта, дорогая! Ваши слезы! – Это так! Действительность я переношу большею частью хорошо; грезы могут меня растрогать когда угодно. Я вновь увидел мою первую любовь. Что делает со мною судьба! Сколько вещей помешала она мне увидеть во время этого путешествия с полною ясностью! Это путешествие словно должно было подвести итоги моей прошлой жизни! А теперь все начинается сызнова! Ведь все вы – мои! Скоро приду. Еще не могу расстаться со Шрётер[66 - Корона Шрётер (1751–1802) – немецкая актриса и певица. В 1776 г. по предложению Гете получила место придворной вокалистки и камерной певицы в Веймаре. Была примой любительского театра Гете.]. Прощайте! Прощайте! В последний день марта 1776 года. Лейпциг.

[ПЯТНИЦА] 24 МАЯ 1776

Итак, отношение, самое чистое, самое прекрасное, самое правдивое, которое я когда-либо имел к женщине, за исключением сестры, – нарушено. Я был подготовлен к этому, я только бесконечно страдал за прошлое и за будущее, и за бедное дитя, которое ушло, которое я обрек в ту минуту на такое страдание. Я не хочу видеть Вас, Ваше настоящее опечалило бы меня. Если я не могу жить с Вами, то Ваша любовь нужна мне так же мало, как любовь всех отсутствующих, которою я так богат. Настоящее в минуту нужды все решает, все облегчает, все укрепляет. Отсутствующий приходит с пожарным насосом, когда огонь уже потушен – и все это ради света! Свет, который не может быть ничем для меня, не хочет, чтобы и Ты была чем-нибудь для меня, – не ведают, что творят. Рука заточенного в одиночном заключении и не слышащего голоса любви бывает тяжка для того места, куда она опускается. Прощай, дорогая.

ВЕЧЕРОМ 16-ГО

Еще слово. Вчера, когда мы ночью возвращались от Апольда[67 - Апольда – текстильная столица Тюрингии (герцогство Саксен-Веймарское). Кроме того, здесь находилось главное колокольное производство. Военный комиссар Гете часто приезжал в Апольду для набора рекрутов, а в 1779 г. в ранге тайного советника, когда в Апольде разразился ужасный пожар, помогал ремесленникам его тушить.], я ехал один впереди, подле гусаров, которые рассказывали друг другу свои проделки; я то слушал, то не слушал и, погруженный в мысли, ехал дальше. Вдруг я подумал о том, как я люблю эту местность, этот край! Этот Эттерсберг! эти невысокие холмы! И душу мне пронизало насквозь – вдруг и тебе когда-нибудь придется все это покинуть! Край, где ты нашла так много, нашла все счастье, о котором может мечтать смертный, где ты переходишь от удовольствия к неудовольствию, в вечно звенящей жизни, – если и тебе придется покинуть его, с посохом в руках, как покинула ты свою родину. Слезы выступили у меня на глазах, и я почувствовал себя достаточно сильным, чтобы перенести и это. – Сильным! – значит, бесчувственным.

ЗАПИСКА 1–8 СЕНТЯБРЯ 1776

К чему я буду тебя мучить? Дорогая! К чему обманывать себя, мучить тебя и так далее. Мы ничем не можем быть друг для друга и слишком много друг для друга значим. Поверь мне, когда я говорил с тобою со всею ясностью, ты была во всем со мною согласна. Но именно потому, что я вижу вещи лишь такими, каковы они есть, это и приводит меня в бешенство; покойной ночи, ангел мой, и доброго утра. Я не хочу увидеть тебя снова… Только… ты знаешь все… Это знают еще только сердце мое да подоплека… Все, что я мог бы сказать, глупо. Отныне буду видеть тебя, как видят звезды! – Подумай хорошенько об этом.

ЧЕТВЕРГ, 22 МАРТА 1781

Твоя любовь – как утренняя и вечерняя звезда: она заходит после солнца и встает до солнца. Словно полярная звезда, что, никогда не заходя, сплетает над нашими головами вечно живой венок. Я молю богов, чтобы они не заставили ее померкнуть на моем жизненном пути. Первый весенний дождь может помешать нашей прогулке. Растения он заставит распуститься, чтобы вскоре мы порадовались на первую зелень. Мы никогда еще вместе не переживали такой чудной весны, пусть у нее не будет осени. Прости! Я спрошу около 12 часов, что будет. Прощай, лучшая, любимая.

СУББОТА, 10 АВГУСТА 1782

Сегодня утром я окончил главу из Вильгельма, начало которой диктовал тебе. Это доставило мне приятный час. Собственно, я рожден писателем. Я испытываю самую чистую радость, какую едва ли когда испытывал, если напишу что-либо хорошо, согласно задуманному. Прости. Береги для меня душу моей жизни, моего творчества, моих писаний.

ЧЕТВЕРГ, 17 СЕНТЯБРЯ 1782, ВЕЧЕРОМ

Тихонько вернулся домой, – читать, перебирать и думать о тебе. Я рожден для жизни честного человека, и не понимаю, как судьба могла впутать меня в управление государством и в княжескую семью[68 - Кроме прочего, в качестве главы Саксен-Веймарской военной комиссии Гете участвовал в вербовке наемников в прусскую и британскую армию во время американской революции. Комиссия занималась и принудительной продажей бродяг, преступников и политических диссидентов.].

Для тебя живу я, моя Лотта, тебе, отданы все мои минуты, и ты остаешься моею, я это чувствую.

Вчера я махал носовым платком, пока мог тебя видеть, в пути я был с тобою, и только, завидя город, впервые ощутил пространство, отделявшее меня от тебя.

Я попытался точнее обдумать первую часть или, лучше сказать, начало моей сказки, и местами пробовал писать стихи; это у меня вышло бы, если бы у меня было достаточно времени и домашнее спокойствие.

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 17 НОЯБРЯ 1782

Рано, не до рассвета, но все же с рассветом, совершал я мое первое паломничество. Под твоими окнами поклонился я тебе и пошел к твоему камню. Теперь это единственное светлое место в моем саду.

Чистые небесные слезы падали на него; надеюсь, что в этом нет дурного предзнаменования.

Я прошел мимо моего покинутого домика, как Мелузина[69 - Фея из кельтских и средневековых легенд, дух свежей воды в святых источниках и реках.] мимо своего жилища, в которое ей не суждено было вернуться, и думал о прошлом, в котором ничего не понимаю, и о будущем, которого не знаю. Как много потерял я, когда должен был покинуть это тихое убежище! То была вторая нить, державшая меня, теперь я вишу только на тебе и, благодарение Господу, эта нить – крепчайшая. Последние дни я просматриваю письма, писанные мне за последние десять лет, и все меньше и меньше понимаю, кто я, и что мне делать.

Будь со мною, дорогая Лотта, ты – мой якорь среди этих подводных камней…

ЧЕТВЕРГ, 21 НОЯБРЯ 1782

Ранним утром буду у тебя. Разлучить меня с тобою не могут ни жизнь, ни смерть, ни творчество, ни чтение деловых бумаг. Cнегy радуюсь, он приводит мне на память прошлые зимы и многие сцены твоей дружбы. Прощай, сладкая греза моей жизни, успокоительный напиток для моих страданий. Завтра у меня чай.

Сообщи мне твой день.

ВЕРОНА, 18 СЕНТЯБРЯ 1786

На крошечном листочке даю о себе весточку возлюбленной, не говоря ей, однако, где я. Я доволен, и только хотел бы разделить с тобою то прекрасное, которым наслаждаюсь, – желание, охватывающее меня часто с острою тоскою.

Я вел точный дневник, и заносил в него все замечательное, что видел, о чем думал, и, по моему расчету, ты можешь получить его в середине октября. Ты, наверное, обрадуешься ему, и мое отсутствие даст тебе больше, чем часто дает мое присутствие. При этом ты найдешь и несколько рисунков. Впоследствии больше! Не говори, однако, никому о том, что получишь. Прежде всего – это исключительно для тебя. Над Ифигенией много работаю и надеюсь заслужить благодарность и тех, что любили древность. Я должен сказать так много, и не могу говорить, не выдавая себя или не делая признаний. Ты в Кохберге и мои мысли там, с тобою. Поклонись от меня Фрицу![70 - Фриц – сын Шарлотты Штайн.] Меня часто огорчает то, что он не со мною. Если бы я знал, что знаю теперь, я взял бы его с собою. Я на хорошей дороге, и это путешествие принесет мне сразу большие преимущества. Прости! Сердечно радуюсь, что увижусь с тобою и все тебе расскажу.

Ибо то, что говорил студент: «Чем был бы дом, если бы я его не видел», я могу применить удачнее, сказав: «К чему мне все это видеть, если я не смогу сообщить всего этого тебе?» Тысячу раз прощай, поклонись Штайну[71 - Штайн – муж Шарлотты Готтлоб Эрнст Йозиас Фридрих фон Штайн (1735–1793).], Имгоф[72 - Привет, видимо, предназначен супругам Карлу и Луизе фон Имхофф (Имгоф). Луиза (урожд. фон Шардт) – племянница Шарлотты. Малютка – дочь Луизы Амалия (1776–1831), немецкая и шведская художница, писательница, переводчица, светская львица, деятель культуры.] и малютке! Не забудь и Эрнста[73 - Эрнст – сын Шарлотты.], о котором я часто думаю!

ТЕРНИ, 27 ОКТЯБРЯ 1786, ВЕЧЕРОМ

Сидя снова в пещере, пострадавшей год тому назад от землетрясения, обращаюсь к тебе с мольбою, дорогой мой гений-хранитель! До чего я избалован, я теперь только чувствую! Десять лет жить с тобою, быть тобою любимым, и вдруг – очутиться в чуждом мире! Я это представлял себе заранее, и только высшая необходимость могла заставить меня принять это решение.

Пусть не будет у нас иных мыслей, как окончить жизнь вместе!

23 ДЕКАБРЯ [1786], ВЕЧЕРОМ

Позволь мне еще поблагодарить тебя за твое письмо! Позволь забыть на минуту, что есть в нем болезненного! Любовь моя! Любовь моя! Прошу тебя на коленях, умоляю, облегчи мне мое возвращение к тебе, чтобы я не оставался изгнанником среди беспредельного мира! Прости мне великодушно, в чем я пред тобою провинился, и помоги мне подняться! Рассказывай мне почаще и побольше о том, как ты живешь. Скажи, что здорова, и что любишь меня! В ближайшем письме сообщу тебе план моего путешествия, которое я предпринял, и которое да благословит небо! Прошу тебя об одном: не смотри на меня, как на разлученного с тобою! Ничто в мире не может заменить мне того, что я утратил бы, потеряв тебя и мою тамошнюю обстановку. Если бы я привез с собою силы мужественнее переносить все неприятности! Не открывай ящиков, прошу тебя, и не беспокойся! Поклонись Штайну и Эрнсту! Фрица поблагодари за письмо! Пусть пишет мне чаще. Я уже начал собирать для него. Он должен получить все, что хочет, и даже больше, чем хочет.

То, что ты была больна, и больна по моей вине, так удручает мое сердце, что я не могу этого выразить. Прости мне! Я сам боролся между жизнью и смертью, и никакие слова не могут выразить того, что во мне происходило. Это падение вернуло меня к самому себе. Любовь моя! Любовь моя!

ПАЛЕРМО, 18 АПРЕЛЯ 1787

Любовь моя! Еще прощальное слово из Палермо! Я могу только повторить тебе, что здоров и доволен, и что путешествие мое принимает некий образ. В Неаполе оно оборвалось чересчур тупо. Из моих записок ты увидишь кое-что подробнее; о целом, о моем душевном состоянии, о счастливых следствиях, которые я ощущаю, ничего не могу сказать и не скажу. Это – неописуемо прекрасная страна, хотя сейчас я знаю всего лишь кусочек ее берега. Сколько радостей доставляет мне ежедневно мое малое знание естественных наук, и насколько больше должен бы был я знать, если бы моей радости суждено было стать полной. То, что я готовлю вам, удается мне. Я уже проливал слезы радости при мысли о том, что обрадую вас. Прости, дорогая. Сердце мое с тобою, и теперь, когда расстояние и разлука очистили все, что стояло в последнее время между нами, прекрасное пламя любви, верности и воспоминаний снова ярко горит и светит в моем сердце. Поклонись Гердерам и всем и не забывай меня!