Переворот

Например, в Египте до «цветной революции» существовали так называемые дотации на лепешки, обеспечивающие доступность основного продукта – хлебных лепешек для беднейших слоев населения, а в трущобах Каира на крыше каждой хижины можно увидеть тарелку спутникового телевидения; в Ливии граждане страны получали природную ренту (и массу других выплат), которая была настолько велика, что население совсем перестало работать и возложило обязанность трудиться на приезжих гастарбайтеров из того же Египта и других африканских стран; уровень жизни в Тунисе – самом демократическом из всех авторитарных стран Африки – вплотную приближался к Южной Франции (Провансу и Лангедоку), а Южную Италию даже превосходил; одной из причин всплеска протестных движений в Сирии стало то, что Б. Асад решил (без какого-либо давления) смягчить авторитарность режима и начал проводить либеральные преобразования, которыми тут же воспользовались исламисты и их покровители из США.

Сторонники инсценированности «цветных революций» указывают на многократную повторяемость сценария (демократического шаблона) этих революций в различных странах мира, очень сильно различающихся как по особенностям государственного строя, так и по характеру социально-политических проблем. Они утверждают, что все «цветные революции» сделаны под копирку, а вероятность повторения одного и того же события по одной и той же схеме в природе ничтожно мала. На основании этих выводов сторонники инсценированности «цветных революций» указывают на ряд признаков, по которым в любом внешне стихийном народном бунте можно установить «цветную революцию».

У каждой «цветной революции» есть свои признаки, которые выдают в ней технологию:

• во-первых, особый внешнеполитический почерк англосаксов, их отличительный стиль работы;

• во-вторых, строгое соответствие плана любой революции базовому шаблону (или сценарию) – все «цветные революции» развиваются по одному и тому же сценарию, использующему одну шаблонную схему;

• в-третьих, то, каким образом организуется и как используется молодежное протестное движение, которым управляют с помощью технологий рефлексивного управления (они также являются американским изобретением);

• в-четвертых, есть определенные повторяющиеся особенности в подборе и выдвижении революционных лидеров;

• в-пятых, в некоторых «цветных революциях» начисто отсутствует революционная идеология, что позволяет распознать в них подделку. Связано это с тем, что американцы – авторы «цветных революций» – не всегда понимают менталитет и психологию народа, которым они хотят принести «ценности истинной демократии», и не могут предложить им идеологию, которая будет органично принята всеми слоями общества.

«Цветные революции» часто называют технологиями, или инструментами, «мягкой силы», понимаемой в том ракурсе, который дал для данного термина Дж. Най[67 - См.: Nye J. Soft Power: The Means to Success in World Politics. – N.Y.: Public Affairs Group, 2004.]. Этот подход, основанный на принципе аналогии (внешне «цветные революции» – это несиловые технологии смены политических режимов), не совсем точен и часто вводит в заблуждение, заставляя считать «цветные революции» более мягкой и поэтому более прогрессивной и менее социально опасной формой воздействия на авторитарные режимы. Тем самым разворачивается кампания по пропаганде «цветных революций» в пику любым формам собственно вооруженных переворотов.

Трудно определить, что на самом деле является более опасным явлением для международной безопасности в целом: «цветные революции» или локальные вооруженные конфликты. Современный Ближний Восток, погруженный «цветными революциями» в «управляемый хаос», является полным тому подтверждением. И все же представляется довольно очевидным, что современные «цветные революции» по своей природе – это не форма проявления «мягкой силы». «Цветные революции» – это не что иное, как организационная форма осуществления государственного шантажа (то есть шантажа, объектом которого является независимое и суверенное государство), маскирующегося под легендой и лозунгами национальной революции.

«Цветные революции» – не «мягкая сила»; это инструменты взлома демократических режимов переходного типа, скопированных с англосаксонских образцов незападными странами, которые имеют признаки имитационности.

Можно утверждать, что американцы не только создали модель демократического устройства государства, ориентированную «на экспорт», но и позаботились о создании специальных инструментов, предназначенных для ее слома и демонтажа, если в этом вдруг возникнет необходимость. В современном мире такими инструментами, играющими роль своеобразных отмычек для взлома политических режимов западного либерального типа, являются технологии «цветных революций».

Отдельного внимания заслуживают вопросы, связанные с опасностью перерастания «цветной революции» в гражданскую войну или международный конфликт, протекающий в фазе вооруженного противостояния. «Цветные революции» используют фактор военной силы как сервисную функцию, к которой их сценаристы и технологи прибегают в случае крайней необходимости. Военная сила для «цветных революций» не является основным инструментом, ее использование носит скорее вынужденный и побочный характер. Тем не менее нельзя не обратить внимание на тот факт, что современные «цветные революции» действительно создают условия и поводы для последующей военной интервенции. Модель, лежащая в основе «цветной революции», одна – это создание протестного движения, превращение его в политическую толпу и направление ее агрессии на действующую власть с целью заставить ее добровольно уйти с государственных постов и отказаться от управления страной. Такое давление на власть всегда происходит в форме шантажа, выдвижения ультиматумов под угрозой массовых погромов и – реже – физических расправ с инакомыслящими. Если власть начинает сопротивляться, «цветная революция» переходит в фазу вооруженного мятежа.

Иногда этот мятеж сопровождается вооруженной интервенцией со стороны западных стран, как это было в Ливии и, возможно, будет в Сирии.

Модель «цветной революции» состоит из пяти основных этапов (или фаз).

1. Любая «цветная революция» начинается с формирования в стране организованного протестного движения – основной движущей силы будущей «цветной революции». На первоначальном этапе, до открытого выступления, протестное движение формируется в виде сети, состоящей из конспиративных ячеек, каждая из которых имеет лидера и трех-четырех находящихся у него на связи активистов. Такие сети объединяют тысячи активистов, составляющих ядро будущего протестного движения. Многие из них перед тем, как стать лидерами ячеек, проходят обучение в специальных центрах, специализирующихся на вопросах содействия демократизации.

Рекрутируют активистов из молодежной среды, чрезвычайно подвижной и легко увлекаемой различными яркими призывами и лозунгами. Во-первых, знаковые системы продуцируют простые (архаичные) генеральные эмоции (например, ярость, отвращение, блаженство, страх), которые подавляют или возбуждают волевые действия. Главное, они не стимулируют целенаправленную деятельность. Во-вторых, знаковые системы актуализируют социальный опыт (личный, родовой, этнический, конфессиональный, сословный, национальный), который консолидирует сообщество в конкретном пространстве и времени. В-третьих, зрительный опыт, как и обонятельный, вкусовой, тактильный и элементарный звуковой, является более архаичной структурой в сравнении с опытом вербальным[68 - См.: Пономарева Е.Г. Современность: тайноявное политических переворотов // De Aenigmate. О Тайне: сборник научных трудов / Сост. А.И. Фурсов. – М.: Товарищество научных изданий КМК, 2015. С. 509.].

Организация и проведение политического переворота не требует непосредственного присутствия интересантов в какой-либо стране: свержение режима возможно дистанционно посредством передачи информации через различные сети[69 - Там же. С. 480.].

Сетевой принцип организации протестного движения напоминает принцип организации глобальных террористических сетей – по сути, это одна организационная технология.

2. Из подполья эта сеть выходит на улицы крупных городов одновременно и по условному сигналу, который носит название инцидента. Таким инцидентом может стать любое событие, шокирующее общество и получившее мощный общественный резонанс. Как правило, его инициируют специально.

В революциях в Югославии (2000), на Украине (2004) и в Грузии (2004) таким инцидентом стали результаты выборов, которые были объявлены сфальсифицированными. Революция в Тунисе (2010) – стране с авторитарным режимом – началась с самосожжения торговца на одной из центральных площадей столицы (событие само по себе ничтожное в масштабах страны).

Очень важно, чтобы инцидент привлек внимание всего общества и стал предметом широкого обсуждения, интерпретации, вызвал нарастание всеобщего возбуждения и инициирование стихийных форм массового поведения.

3. После того как инцидент произошел, протестная сеть выходит из подполья на улицы, где группы активистов из ячеек становятся катализатором стихийных массовых процессов, вовлекающих все большие слои населения.

Включаются механизмы конфликтной мобилизации, одним из которых являются «твиттерные революции» – вовлечение через социальные сети.

Ячейки начинают быстро обрастать гражданами, вовлекаемыми в стихийное протестное движение, принять участие в котором их толкает в основном страх за свое будущее. Общая тревожность настроений ведет к тому, что сознание людей переходит в так называемое пограничное состояние и становится подверженным всеобщей истерии, массовым паническим реакциям, часто проявляющимся на уровне рефлексов и инстинктов. С этого момента остается только один шаг – превращение протестных масс из сообщества протестующих в толпу.

4. Следующий шаг в схеме «цветной революции» – формирование политической толпы. Для этого выбирается достаточно большая площадь (майдан), где могли бы разместиться значительные массы народа.

Активисты ведут свой протестный электорат на такой майдан, где в ходе многочасового митинга происходит полное слияние участников в единую массу, известную в психологии как толпа. Происходит полное эмоциональное слияние отдельных личностей с толпой, в которой для идентификации («свой» – «чужой») начинает использоваться яркая «революционная» опознавательная символика.

В этих условиях на толпу воздействуют с помощью технологий воздействия на подсознание, внедряя новые ценности и императивы, перепрограммируя человека. Именно такие технологии применяются в протестантских тоталитарных сектах.

Создаются условия для поддержания устойчивого существования и функционирования толпы – материальное обеспечение, палатки, горячее питание, одежда, деньги активистам, средства нападения (арматура) и т. д. Действует хорошо организованная «служба тыла».

5. От имени толпы к власти выдвигаются ультимативные требования под угрозой массовых беспорядков и – реже – физического уничтожения. В том случае, если власть не выдерживает этого напора, стихия ее сметает. Если власть принимает вызов и выражает готовность сопротивляться, толпа становится основным таранным фактором удара, который наносят по власти авторы «цветной революции». В дальнейшем такая революция неизбежно перерастает в мятеж, а в некоторых случаях – в гражданскую войну, сопровождающуюся военной интервенцией.

Эволюция организационных схем и шаблонов «цветных революций» довольно хорошо прослеживается на примере революций «арабской весны». Так, у революций «арабской весны» есть свои особенности, отличающие их структурно и технологически от своих предшественников – «цветных революций» в Центральной Азии, на Украине, в Грузии и даже от так называемой зеленой революции в Иране 2009 г.: к классической схеме реализации «цветной революции» (то есть государственного переворота) здесь добавлены механизмы обратной связи (итерационный механизм, хорошо известный математикам) и «управляемого хаоса», позволяющие управлять политической нестабильностью не только в рамках отдельно взятой сравнительно небольшой страны (такой, как Украина или Грузия), но и в масштабах целого региона (Ближнего Востока, Северной Африки, Центральной Азии и т. д.).

Механизм обратной связи – это специальный механизм коррекции, позволяющий в режиме реального времени выявлять и оперативно устранять недочеты в реализации схем «цветных революций», модифицируя их под конкретные условия конкретной социокультурной среды. Именно такой механизм был впервые отработан в революциях «арабской весны», в которых государственные перевороты в странах, ставших жертвами волны «принудительной демократизации», осуществлялись не одновременно, а последовательно, по цепочке; причем в каждой последующей схеме реализации «цветной революции» учитывались ошибки, допущенные при осуществлении предыдущей схемы. Внедрение в технологические схемы «цветных революций» механизмов обратной связи, основанных на итерационных схемах, – это прямой результат их эволюционного развития, позволяющий погружать в революционные процессы уже не отдельные страны, а целые регионы.

Механизм «управляемого хаоса» – это еще один эволюционный прорыв в технологиях «цветных революций», который позволяет применять «демократические схемы и шаблоны», разработанные изначально для общества западного (индивидуалистического) типа, в условиях традиционных восточных обществ, невосприимчивых в своем исходном виде к пропаганде демократических и либеральных ценностей. Для того чтобы западные (англосаксонские) технологии «цветных революций» заработали в такого рода социально-культурной среде, необходимо предварительно разрушить традиционную структуру общественного уклада, что и делают (причем весьма успешно) технологии «управляемого хаоса». Основная цель применения этих технологий – подготовить традиционное общество к применению технологий управления массовым политическим сознанием и массовым политическим поведением, что достигается с помощью его атомизации, разрыва связей между отдельными личностями и общиной, внедрения в сознание граждан суррогатного индивидуализма западного типа.

Современные события на Украине (2013–2014 гг.) также имеют отношение к «цветным революциям» – они в точности повторяют египетский сценарий.

В событиях на Украине угадываются признаки, хорошо знакомые по «цветным революциям» в СНГ, Грузии, Центральной Азии, в «оранжевом» безумии, охватившем Украину в 2000-х гг., а также в недавних революциях «арабской весны».

Сравнивая нынешнюю украинскую «цветную революцию» с недавними событиями на Ближнем Востоке и в Северной Африке, нельзя не отметить, что сценарий украинской революции 2014 г. в точности повторяет революцию в Египте, в ходе которой был уничтожен режим Х. Мубарака, а сам египетский президент смещен со своей должности и заключен в тюрьму.

Совпадений слишком много:

• характер народных волнений, переросших в массовые беспорядки, которые выдавались за стихийные, но на самом деле таковыми не являлись;

• хорошо организованное протестное движение, подкрепленное военизированными формированиями боевиков – украинских националистов, переброшенных в Киев из западных областей Украины, где они все эти годы тренировали свое боевое умение в специальных лагерях, изучая тактику сопротивления спецформированиям МВД и СБУ, а также тактику войны в городских условиях;

• блокада органов власти, захват стратегических и жизненно важных объектов столичной инфраструктуры;

• использование механизмов конфликтной мобилизации населения, вовлечение его в конфликт на стороне «представителей восставшего народа», разжигание ненависти к правящему режиму, широкая идеологическая обработка попавших под влияние радикалов;

• масштабная информационная война;

• грамотно организованное снабжение восставших всем необходимым для продолжения борьбы, включая спецсредства, одежду, питание, финансовые средства, идущие на оплату услуг наемников и провокаторов.

Однако этим сходство египетской и украинской революций не исчерпывается: в том и в другом случае под прикрытием восставшего народа в вооруженную борьбу включаются организованные и хорошо вооруженные отряды мятежников: в Египте – исламисты, на Украине – западные националисты. Общественности же эта борьба, имеющая все признаки начала гражданской войны, по-прежнему преподносится как «национально-освободительное движение, развернутое восставшим народом против преступного правящего режима».

В том и в другом случае «восставшему народу» противостояла слабая, нерешительная и коррумпированная власть, которая боится предпринимать решительные меры, медлит перед лицом выбора, мечется между недавними союзниками, которые в новых условиях стремятся от нее дистанцироваться, делает противоречивые заявления, демонстрируя свою беспомощность и дискредитируя тем самым себя едва ли не более эффективно, чем это пытаются сделать ее противники. Именно так вел себя Мубарак: он до последнего момента верил, что США придут ему на помощь и спасут его от разыгранного ими же спектакля «цветной революции», надеялся, что это всего лишь воспитательная мера. Однако его надежды не оправдались, как не оправдались и ожидания В. Януковича, что почти европейская Украина – это не дикий Египет, украинцы – не безграмотные арабы, все само собой уладится.

В. Янукович несколько лет спустя в точности повторил поведение Мубарака: несмотря на явную угрозу со стороны разрастающегося мятежа, который начинался с пустяковых по сути волнений на так называемом майдане, он ничего не сделал для того, чтобы пресечь этот переворот. Вместо того чтобы жесткими, но справедливыми мерами навести порядок (как это сделал с «васильковой революцией» А. Лукашенко), Янукович затеял непонятную политическую игру, заигрывая то с Западом (Евросоюзом и США), то с Россией, надеясь на фоне «предназначенной ему великой роли сдерживания хаоса» на Украине получить очередные финансовые транши и от тех и от других.

Слабость Януковича и стала причиной того, что сначала он потерял поддержку своего электората, а затем от него отвернулись и сторонники, начавшие стремительно разбегаться или просто перебегать в лагерь противника. В этих критических условиях Янукович все-таки отдал приказ о силовом подавлении майдана, но до конца его выполнить у него не хватило воли: с того момента, как мятежники подтянули на майдан незаконные вооруженные формирования националистов и стали формировать из основной массы протестующих отряды «самообороны», подавление мятежа стало возможным только ценой большой крови. На это Янукович не решился, опасаясь не столько за загубленные жизни, сколько за сохранность своих капиталов и счетов в зарубежных банках, которых его в одночасье могли лишить, признав «международным уголовным преступником».

Заигрывания Януковича с Евросоюзом также имели фатальные последствия: ЕС сначала настаивал на том, чтобы Янукович решительно подавлял беспорядки в столице, восстанавливая законность, а когда он наконец начал это делать и появились первые жертвы, ЕС тут же начал заявлять о несоблюдении прав человека и о геноциде режима Януковича против собственного народа, а также о необходимости срочно пойти на уступки мятежникам и вступить с ними в переговоры. Когда Янукович, следуя рекомендациям, пошел на переговоры с мятежниками, они сочли это признанием в слабости власти и резко активизировали свои действия, вступив в фазу непримиримой вооруженной борьбы. В результате Янукович и его команда, вместо того чтобы продолжать борьбу или отвечать за свои действия, просто бежали из Киева.

Различия между Египтом и Украиной на самом деле невелики: в Египте на площадь Каира вышли арабы, в Киеве – украинские националисты и просто граждане, недовольные засильем донецкого клана. В том и в другом случае катализатором «цветной революции» стала «усталость от власти» – от режима Мубарака и от режима Януковича. К этому и пытаются апеллировать националисты, забывая о той очевидной аналогии, которая прослеживается между украинским и египетским сценариями.

В аналогичных революциях в Сирии и Ливии против правящего режима выступили исламисты, с которыми эти режимы на протяжении десятилетий вели непримиримую борьбу; на Украине в составе националистов много католиков, грекокатоликов и адептов многочисленных протестантских сект, в основном носящих тоталитарный характер и проповедующих экстремизм. В том и в другом случае успех переворота стал возможным только благодаря слабости и бесконечным колебаниям правящего режима, первоначально чрезвычайно самоуверенного, а затем быстро павшего духом и собственным примером давшего сигнал своим сторонникам «спасаться кто как может». В Египте после переворота к власти пришли умеренные исламисты, на Украине власть захватили крайние националисты, что примерно одно и то же.