Графика в психологическом консультировании

Осознание человеком своей концепции жизни как обоснования активности, позволяет ему выделить основной контекст построения своего текста.

Осознание начинается с переживания затруднения, такое затруднение психолог может создать своим вопросом, непосредственно направленным на содержание концепции жизни или на одну из ее важнейших составляющих.

Человек, попавший в ситуацию жизненного стресса, переживает события, которые не обязательно внешне оцениваются как негативные. Это могут быть новые обстоятельства его жизни – переезд, замужество или женитьба, повышение по службе и изменение в связи с этим ответственности, рождение ребенка и т. п. Однако стресс дает о себе знать переживаниями, связанными с потерей опоры, с ощущением тяжести жизни или невозможности жить. Одним словом, человек испытывает душевную боль и ищет от нее избавления.

В этом смысле показательно высказывание молодой женщины после рождения первенца: «Все говорят и пишут о радости материнства, а я ничего, кроме усталости от бессонницы, не чувствую». Столько усталости было в ее голосе, что ей не хватило сил даже на выражение чувств интонацией – она была тусклой и бесцветной. Какой помощи она хотела? Хотела научиться быть мамой, хотела понять, что с ней происходит, почему она не может испытывать тех чувств, которых ожидала.

Это требовало работы «Я»-усилий по осознанию ситуации жизненного стресса. В организации этой работы и состоит задача психолога. Что для этого необходимо?

Прежде всею психологу самому надо обладать «Я»-усилиями, направленными на осознание собственного «Я», чтобы участвовать в жизни сознания другого человека. Речь идет о той силе «Я», которая позволяет психологу удерживать границы своей психической реальности и, взаимодействуя с другим человеком, способствовать порождению им на этих границах новых качеств сознания, то есть осуществлять ту работу, которую обычно называют расширением сознания. Расширенное, расширяющееся сознание – это восстановление функций текстов, это движение в психической реальности, которое активизирует все ее уровни (сознательный и бессознательный), это и проявление качеств «Я» как основы для обоснования активности.

Французский психолог Жак Лакан писал о том, что психолог должен стремиться овладеть речью так, чтобы она стала идентичной его бытию. В ходе практической работы психологу не нужно много говорить. Наоборот, слов нужно так мало, что может сложиться впечатление, что их не нужно совсем. Работа психолога может считаться завершённой, если в речи клиента психолога отражается восстановленная им с помощью психолога логика его же жизни.

Думаю, что этим сказано и главное проявлении силы «Я» психолога или психоаналитика – в способности говорить правду, говорить о том, как и чем живешь, не отделять барьерами отчуждения содержание мышления о жизни и жизнь.

Такое доступно только людям с сильным «Я».

Сильное Я можно охарактеризовать как целостное и идентифицированное, способное к самоактуализации как к самообоснованию.

В этом также можно увидеть существующее на уровне бытовой психологии аксиоматическое утверждение, что на свете нет ничего сильнее правды жизни, которая добывается человеком трудом по идентификации своего «Я» с самим собой, трудом по созданию концепции жизни и осуществлению ее.

Это дает основания психологам утверждать, что чувства и отношения психолога легко просматриваются в его поведении. Естественно, что другой человек – клиент – поймет, уважают ли его, считают ли его способным измениться, интересуют ли психолога экзистенциальные вопросы или только преходящая реальность. Клиент может чувствовать непонимание, если терапевт не осведомлен о социальных структурах и отношениях, оказывающих влияние на его жизнь.

Другими словами, «метод» работы терапевта явно или неявно обнаруживает его глубинные представления о жизни, о социальных и политических вопросах, о развитии личности и взаимоотношении с миром, о природе терапии.

Речь опять идет о том, что при воздействии на другого человека обязательно проявится то образование сознания самого воздействующего, которое было названо выше как концепция жизни.

Оно – базисное качество сознания, структурирующее отношения во взаимодействии с другим человеком.

Конечно, было бы безусловно интересно исследовать, как складываются различные варианты концепций жизни, их связь с проявлением и существованием силы «Я» и возможностью воздействия на другого человека, но это может стать задачей на будущее.

Сейчас я могу только констатировать, что при работе психолога со здоровым человеком, переживающим жизненный стресс, он сталкивается с необходимостью актуализировать силы «Я» другого человека для расширения его же сознания.

Эту возможность, как можно понять из исследования В. П. Зинченко, дает гетерогенное строение сознания, то есть наличие в нем неоднородных по качеству, но объединенных функциями структурных образований: чувственная ткань, значение, смысл, биодинамическая ткань движения и действия, которые представлены бытийным и рефлексивным слоями. Наличие бытийного и рефлексивного слоев позволяет «Я» ориентировать структурные образования сознания в разных временах и вообще обеспечивает само существование этих времен – биологического, психологического, исторического.

Опыт работы с людьми и попытка понять, что происходит со здоровым человеком, когда он начинает испытывать потребность в психологической помощи, позволяют говорить о том, что жизненный стресс лишает «Я» возможности интегрировать структурные образования сознания: оно теряет эту интегративную способность из-за потери целостности тех образований, которые были названы выше внетекстовыми целостностями, сейчас же есть смысл рассматривать их в другом ракурсе – как структурную целостность сознания.

Дезинтегрированность сознания, нарушение единства его разнородных образований вызывает переживание душевной боли. Душа болит, так как потеряна ее целостность, если говорить о сознании, то это нарушение его символической функции. Она проявляется в возможности создавать и использовать превращенные формы продуктов разных видов деятельностей – материальных и духовных. Душа, которая испытывает боль, не способна к реализации этой функции.

Сила «Я» психолога проявляется в том, что он обладает интегрированным сознанием и за счет этого несет его – сознание – как целостность, которая может быть представлена содержанием отношений с другим человеком. «Я» психолога способно к созданию превращенных форм сознания как качественно новых продуктов его деятельности (активности).

Он, создавая эти продукты, включает в свой процесс другого человека, так как предметом его профессиональной деятельности являются качества психической реальности. Эти качества как качества сознания будут проявляться во взаимодействии психолога и другого человека. Активизация «Я» человека, переживающего жизненный стресс, будет обеспечиваться тем, что качества его «Я» будут задействованы психологом в создании продуктов профессиональной деятельности.

Чувственный слой сознания страдающего человека как его бытие будет подвергаться воздействию, что, естественно, требует реагирования (по принципу обратной связи).

Рефлексивный слой будет включен в работу, если страдающий человек попадает в ситуацию, которая названа уроком языка. Ему просто надо будет рефлексировать на текст, предъявляемый психологом.

Если это текст сильного «Я», то в нем обязательно представлена его интегративная функция как функция, способствующая возникновению превращенных форм сознания. Создание ситуации осознания – это создание ситуации неравенства семиотических систем, объединенных общим пространством и временем как необходимостью взаимодействия.

Психическая реальность психолога, где есть сильное «Я» и интегрированное сознание, – это одна семиотическая система или семиосфера, как говорил Ю. М. Лотман, а другая семиотическая система – это дезинтегрированное сознание с ослабленным «Я». Психолог, вводя в диалог с другим человеком как универсальную внетекстовую целостность концепцию жизни, способствует объединению этих семиосфер, взаимодействию их и созданию продуктов взаимодействия, которые восстанавливают интегративные качества «Я» и за счет этого расширяют сознание человека.

«Я» человека начинает проявлять свои функции тогда, когда оно встречается с существованием себя как другого, превращенного, преобразованного.

Эту встречу психологу надо организовать, чтобы человек пережил интегративные качества своего «Я» как существующие, чтобы, говоря иначе, он почувствовал силу своего «Я». Эта сила проявляется не только в сопротивлении воздействию, но и в обосновании самовоздействия с целью самосохранения. Это те факты жизни, когда человек честен с собой, когда он правдив в чувствах и мыслях, когда труд жизни не кажется ему непосильным, когда желание и возможность качественного изменения не представляются трудностью, и он видит основу этого изменения в своих усилиях.

Естественно встает вопрос о содержании интегративных качеств «Я» человека, которые включаются психологом в его профессиональную деятельность.

Чтобы подтвердить факт существования таких качеств, думаю, есть смысл напомнить, что есть несколько качественно различных структурных образований сознания и воздействие в любой форме, адекватной одной из образующих структуры сознания, может актуализировать его символическую функцию и приведет к расширению сознания, к осознанию качеств «Я».

Существуют, например, жизненные ситуации, когда к человеку возвращались желание и силы жить под влиянием музыки или запаха, прикосновения или взгляда, слова или света. Не говоря уже о более сложных факторах воздействия, таких как природный ландшафт, смена места жительства, изменение формы одежды или прически, другое питание и т. п.

Человек через переживание наличия другого качества в своем «Я» восстанавливал и его интегративную функцию, и символическую функцию сознания, которая невозможна без «Я»-усилий, направленных на создание превращенных форм сознания.

Онтогенез символической функции сознания основывается на появлении действия замещения, которое фактом своего существования показывает наличие способности «Я» к реализации интегративной функции.

Замещение, когда что-то может стать другим, оставаясь при этом самим собой, требует «Я»-усилий по удержанию и замещающего и замещаемого как разных реальностей, но объединенных в сознании наличием «Я»-усилий. Выполняя это действие замещения, человек имеет дело не только и не столько с предметами, сколько с существованием собственных качеств в виде «Я»-усилий, которые формируют рефлексивный слой сознания наряду с его предметным содержанием.

Человек, испытывающий душевную боль, практически никогда не может осуществить внутреннее движение в своем сознании, так как там образовались превращенные формы, препятствующие этому движению.

Эти превращенные формы сознания возникают при реализации символической функции в действии замещения, когда жизненный стресс нарушает его строение и этим ограничивает предметное содержание сознания.

Оно приобретает те параметры жесткости и завершенности, которые при взаимодействии с реальностью, в том числе реальностью «Я», вызывают у человека боль.

Сознание под влиянием жизненного стресса изменилось, «Я», утратившее интегративные качества, не создало или не может в этот момент создать адекватных ему форм, таким образом в сознании функционируют неадекватные содержанию формы, и это вызывает боль, рождает особые феномены иррациональности, синкретичности в поведении человека.

Предметность в этих формах не утрачивается, а тоже изменяется – превращается. Так, человеку переживающему жизненный стресс в связи с потерей близкого человека, может видеться его облик во всех людях.

В ситуации жизненного стресса, вызванного, например, конфликтными семейными отношениями, человек может не воспринимать мнения других людей (даже очень близких) о конфликтной ситуации, так как не может стать на другую позицию. Страсть тоже можно рассматривать как жизненный стресс, который преобразует предмет страсти, превращает его. Варианты таких превращений сознания широко известны и в жизни, и в литературе.

М. К. Мамардашвили называл превращения форм жизнью форм.

Особенность ее состоит в том, что превращенные формы являются устойчивыми и воспроизводимыми, то есть создают особый функциональный орган психики.

Он особенно заметен стороннему наблюдателю, который может рассуждать, например, так: «Как можно любить такого или такую?», «Что он (она) в нем (ней) нашел (нашла)?», «Разве она не видит, что он ее обманывает?», «Разве она не понимает, что ее просто используют?».

Реальность жизни превращенных форм сознания такова, что самому человеку их существование кажется естественным фактом его жизни, даже если это тот фактор, который вызывает боль. Замечу в скобках, что боль – признак жизни, стремление от нее избавиться – признак живой психики или, если хотите, это признак здоровой психики.

Но есть предел этой боли и есть предел возможностей человека самому справиться с ней, в таких случаях и нужна помощь других.

Итак, превращенные формы сознания можно характеризовать как квазисубстанциональность, как предмет-фантом, как внутреннюю форму видимости, внутреннее поле, внутреннее пространство, в котором может осуществляться внутреннее движение.

Внутреннее движение – это не метафора, это содержательное описание факта индивидуального существования символической функции, реализуемой в разных предметных содержаниях через действие замещения. Как и всякое движение оно может характеризоваться направлением, скоростью, равномерностью (неравномерностью), моментом возникновения и исчезновения.

Возникает вопрос о происхождении этого внутреннего пространства, внутреннего движения. Ответить на него можно исходя из понимания структуры «социума» и «этноса» и места человека в этих структурах. Имеющиеся в психологии сведения об интроекции и проекции, закономерностях интериоризации и экстериоризации являются основой для поиска ответа именно в этом направлении.

Понятие «социум» позволяет Г. М. Андреевой характеризовать конкретные условия жизни человека в группе людей под влиянием взаимодействия с ними, а также особенности строения и функционирования различных групп и психическую сторону процессов общества, то есть можно сказать, что в это понятие входит то знание, которым контролируется поведение человека, живущего в определенных условиях, к которым он должен приспособить свои психические ресурсы за счет своей способности к обучению.

Самым типичным примером этого является, например, освоение ролевого поведения, когда известно (или считается, что известно) как должны вести себя мальчик и девочка, мать и отец, руководитель и подчиненный, старший и младший и т. п.