Ангел по имени Джек

Девочка проснулась среди ночи, словно от какого-то толчка, как будто ее кто-то разбудил. Она вздрогнула и открыла глаза и вдруг услышала тихие, но четкие голоса мамы и теть Наташи, которые разговаривали на кухне. Маришке захотелось пить, и она на цыпочках подошла к закрытой двери на кухне. Только хотела открыть, но мамины слова заставили ее насторожиться и притаиться за дверью

– Значит, вернулся? – мама глубоко и протяжно вздохнула, – а у меня Маришка только сегодня спрашивала про него, словно почувствовала, что он где-то рядом…

– И что? Ты ничего ей… не рассказала? – голос теть Наташи слегка запнулся.

– Нет, – мама снова вздохнула. Им казалось, что они разговаривают совершенно беззвучно, но в ночной тишине любой звук становится настолько четким, что слышно все до мельчайших тонкостей. Да и Маришка затаила дыхание, навострив свои ушки.

– Ну как я ей это все объясню? – голос мамы задрожал, что выдавало ее крайнее волнение, – что ее никто не хотел, что для семьи Юрия Прохорова она просто горькая ошибка, от которой хотели побыстрее избавиться, чтобы она только не мешала делать карьеру талантливому шахматисту?

Из этой длинной непонятной фразы до Маришкиного разума долетело только три слова – Юрий Прохоров и шахматист. И еще яркая осознанность, что это и есть ее папа!

Ее сердце бешено заколотилось.

– Послушай, Маша, а может его отыскать и все ему рассказать? Ну что ты тогда не избавилась от ребенка. И у него есть замечательная дочка? – прошептала Наталья.

– Издеваешься, да? – горячо перебила ее мама, – сколько слез я тогда пролила, уму непостижимо, когда принимала это нелегкое решение, сколько пережила, просто вытаскивала себя из пропасти всеми усилиями и снова в эту пропасть? Ну уж нет… Слишком дорогой ценой мне все это далось. А вдруг он не примет Маришку, не поверит, что она его дочь? Для Маришки это будет крах всему. Только ради дочери я этого никогда не скажу ни ей, ни тем более ему. Она мне слишком дорога, чтобы заставить ее страдать. Я никогда им не прощу, как его мать совала мне деньги в руки, чтобы я отступилась от него и сказала ему, что избавилась от ребенка. Чтобы не портила ему карьеру, потому что ему предлагают длительный контракт в США, а семья и ребенок не дадут ему развиваться дальше.

Она меня так умоляла, так заглядывала в глаза, что мне стало горько и противно. И я ей пообещала, что не встану на пути ее сыночку и никогда не потревожу его своими проблемами.

– Но подожди, он же знал, что ты ждешь ребенка, почему ты с ним не поговорила? – не унималась Наталья.

– А почему я должна была разговаривать? – возмущенно перебила ее Мария, – это он уехал поспешно, не попрощался и даже ни разу мне не написал.

– Но ты же сама потом сменила адрес, – напомнила ей подруга, – где бы он тебя искал?

– Если бы захотел – нашел, – упрямо твердила мама, – мне достаточно того, что он не нашел меня перед отъездом. Это о многом говорит. Значит, сдался, я ему не нужна с ребенком, карьера ему важнее…

В ту ночь Маришка до утра пролежала с открытыми глазами. Услышанное ошеломило ее, она искала ответы на вопросы, градом обрушившиеся на нее, и не находила их. Ее детский неопытный ум был не готов к такому количеству информации.

Но в итоге сделала четкий вывод – она была не нужна отцу, он ее не хотел…

Значит, и ей не нужен такой папа.

Глава 3. Не хлебом единым…

Прошло несколько лет. После того нечаянно подслушанного разговора Маришка как будто исцелилась, ей больше не хотелось ничего знать об отце, словно отрезало.

Да и в жизни многое изменилось. Настали трудные времена: одним приходилось буквально выживать, другие строили себе дворцы, купаясь в роскоши. Произошло дикое расслоение общества.

Мама работала в школе и зарплату стали задерживать на несколько месяцев, денег порой не хватало даже на хлеб.

Однажды мама пришла домой совершенно довольная, в руках она держала 10-литровую канистру. Распахнув пошире дверь, она впустила в квартиру своего коллегу, учителя истории Дмитрия Яковлевича, который был больше похож на мельника, с головы до ног испачканного мукой. Он занес в квартиру, прижимая к себе целый мешок муки, потом бережно его поставил на полу в кухне. И улыбнувшись растерянно взиравшей на него девочке, быстро распрощался.

– Вот, дочка, теперь мы с хлебом, – радостно объявила мама, – теперь нам не нужно выкраивать последние крохи, чтобы купить булочку хлеба.

– Ты что сама собираешься… хлеб печь? – изумленно протянула Маришка, – а ты разве умеешь?

– А что там уметь? – отмахнулась мама, – научусь… Как там в моем любимом фильме сказано: "Можно и зайца научить курить, а для человека с интеллектом нет ничего невозможного". Главное, у нас мука есть, целых пятьдесят килограммов! Это же нам на несколько месяцев хватит. А ты хоть раз ела домашний свежеиспеченный хлеб? Это же фантастика!!! Ароматный, с хрустящей корочкой…

Мама мечтательно закатила глаза. И это радостное возбуждение передалось и Маришке.

– А это что? – с любопытством уставилась она на канистру.

– Это? Это подсолнечное масло, свежевыжатое, целых 10 литров. А знаешь, какой у него запах? М-м-м… Дочка, да мы с тобой самые богатые люди на планете!

Мама подхватила дочку и закружила в радостном порыве.

– А откуда такое богатство? – растерянно спросила девочка, – вроде денег на все это не было…

– А это совхоз "Первомайский" учителям такой подарок сделал, представляешь? Подкормить нас решили, потому что все дети их села после начальной школы в нашей учатся…

Голос у мамы дрогнул, она порывисто обняла дочку и заплакала.

– Мам, ну ты чего? – Маришка отстранилась от нее и тревожно заглянула в глаза, – радоваться нужно, а ты плачешь.

– Да я это от радости, дочка, – мама быстро смахнула слезы и улыбнулась, – никогда не думала, что буду радоваться мешку с мукой, словно мешку с золотом. Дожили… Эх, а давай пирогов заведем? Напечем с картошкой, капустой… А еще у нас где-то яблочное повидло бабушкино завалялось. На пироги само то будет! Нам даже по пачке дрожжей свежих пекарских с совхозной столовой передали, чтобы хлеб печь! Представляешь!!!

Через пару часов из кухни начали растекаться головокружительные запахи пирогов. И мать с дочерью, вскипятив чайник, сели трапезничать, впервые за долгое время почувствовав себя по-настоящему счастливыми…

– Как, оказывается, мало для счастья нужно, – философствовала мама, с наслаждением откусывая пирог и запивая его травяным чаем (научилась сама его заготавливать из-за безденежья). – Что удивительно, только в трудные времена и начинаешь ценить обычные простые вещи, чувствовать настоящий вкус хлеба и пирогов. В такие моменты я начинаю думать: а зачем вообще людям деньги? Сколько раз я получала зарплату в денежном эквиваленте, но столько ярких эмоций, как сейчас, когда меня одарили натурпродуктом, никогда не испытывала…

– Ну да, еще бы с одеждой как-то решить вопрос, – вернула Маришка мать с небес на землю, – а то на фоне некоторых учениц наши учителя в драных сапогах смотрятся довольно убого…

На лице девочки невольно промелькнула гримаса горькой усмешки.

– Мам, зачем мы учимся, если все знают, что лучше всех живут бывшие двоечники, преступные группировки, именно они сейчас правят миром, имеют деньги, потому что на их стороне сила? А ум и честность сейчас не в цене…

Мама потрясенно посмотрела на дочь:

– Это что… среди учеников теперь ТАКИЕ разговоры ходят? ЭТО сейчас волнует умы подрастающего поколения?

Маришка только кивнула в ответ. Мать порывисто обняла дочь, а потом, зажав ее лицо ладонями, умоляюще заглянула в глаза:

– Не слушай такие разговоры, слышишь? Ни за что не поддавайся на такую провокацию! – горячо прошептала она, – это они сейчас правят миром, пока общество больно… Но мы выздоровеем, обязательно выздоровеем! Слышишь? А ты, дочка, учись, несмотря ни на что, учись. И верь в лучшее. Никогда не позволяй плохим мыслям отравлять свою душу… Мир развивают и двигают вперед только образованные и честные люди. Они делают этот мир лучше!

Маришка посмотрела матери в глаза долгим проникновенным взглядом, словно впитывая в себя ее горячую веру и убежденность, потом молча уткнулась ей в плечо лицом…

Глава 4. Трудный урок

Последним уроком была математика. Маришку вызвали к доске решать уравнение. Она подняла руку, чтобы сделать запись, как вдруг услышала какой-то треск и за своей спиной дружный смех одноклассников. Девочка испуганно оглянулась: что не так?

– А ну-ка успокоились все, что за веселье? – Зоя Ивановна строго оглядела класс и постучала указкой по столу, – не отвлекайся, Марина.

Маришка снова повернулась к доске, но успела заметить, как ее соседка по парте Катюшка сделала ей страшные глаза и показала на рукав. Маришку прошиб холодный пот: неужели?

И тут до ее слуха донесся насмешливый шепот Славика Миронова, сидящего за первой партой:

– Сотникова, голодранка, хоть бы уж рукав зашила, не позорилась…