Если я вернусь

–Илья, а ты пришел по делу? Или просто так, – вспомнила Настя, меняя тему разговора. – Еду скоро привезут. Французская кухня как-то не вяжется с делами.

–Дела особого нет. Просто хотел попросить тебя помириться с мамой.

–Еще чего! Она меня выгнала, велела больше не приходить. А я, как послушная дочь, подчиняюсь маминому приказу, – Анастасия улыбалась с высоты своей разумности, гордо подняв голову. Обычно называя мать Зоей, она подчеркнула слова “маминому”.

Брат, конечно, заметил эту разницу, но, зная Анастасию, не стал уточнять, почему она вдруг заменила имя Зоя на маму.

–Ты помнишь, с чего всё это началось? Мама просила помогать нам. Но я категорически сообщаю тебе, что этого делать не надо, поэтому и конфликт, по идее, исчерпан. – Он рассмеялся, пытаясь превратить всё в шутку. – Вернись в семью!

–Это можно было решить как-то по-другому, но Зоя предпочла такой исход – пусть такой и остается, – она не хотела идти на какой-либо компромисс.

Илья опустил голову, у него не было больше аргументов.

–Представляешь, Мариш, – она обратилась к подруге, – ты тоже в такой ситуации послушалась бы свою мать, правда? – И не дожидаясь ответа, продолжила. – Да любой подчинился бы.

–Ты слишком категорична, Стаси, – попыталась принять сторону бывшего возлюбленного Марина. – Подумаешь, остынешь и помиришься. Нельзя долго быть в ссоре, по себе знаю: у меня в таких случаях начинается самоедство, я мысленно начинаю дискутировать с человеком, на которого обижаюсь, и от этого расстраиваюсь ещё больше.

–Мне это не грозит, – Настя довольно улыбнулась. – У меня столько работы, что просто нет времени на самоедство. И потом я ни на кого не обижаюсь.

Она внимательно посмотрела на брата.

–Ты сегодня слишком тихий. Нет, скорее – объятый тихой грустью. Что-то случилось? – Анастасия рассматривала задумавшегося Илью.

Илья вспомнил свою встречу с женщиной, которой помог донести сумки.

–Нет, всё как обычно. Что может измениться в моей жизни?

–Ладно, я так спросила. Хорошо, что всё без изменений.

Илья ухмыльнулся про себя: что же хорошего в том, что всё без изменений. Лучше бы они были. Веселее тогда бы жилось.

Глава VII

1

Вадим любил свою профессию, он жил ею. И обязанности, и хобби у него совпадали. Единственное, что его выбивало из колеи – разлад с женой.

Он встретил свою будущую жену в Москве, когда учился в пограничном училище. Она жила в Москве, родители были у нее врачи, и сама она училась в медицинском институте. Людмила успела проучиться два курса, когда он, молодой лейтенант, окончив училище, увез ее на границу с Китаем. Она пять лет прожила спокойно, родила девочку, растила ее. Потом стала уезжать в Москву с малышкой. Сначала она жила у родителей по месяцу, потом сроки пребывания в Москве стали увеличиваться на два месяца, позже еще дольше. И вот она уезжала в Москву уже на полгода. Когда девочка пошла в школу, она отдала ее учиться в московскую школу, и жизнь ее была поделена на два части: Москва и граница. А когда они приобрели квартиру в Москве, то и вовсе части эти распределились далеко не поровну.

Вадим начал протестовать, когда однажды Людмила, уехав в Москву к дочери, не захотела возвращаться к мужу. Он звонил ей, просил приехать, но натыкался на одну фразу: “Я хочу жить в Москве”.

Вадим был рад, когда подошло время ехать в Академию, надеялся, что теперь он с женой найдет общий язык. Вначале всё так и было: семья была похожа на счастливую. Постепенно отношения стали охладевать, но семья держалась еще крепко. Жена надеялась, что Вадим после окончания Академии останется в Москве. Вадима тянула к себе граница, но ради семьи он готов был остаться в столице. Ему предложили должность преподавателя Академии, жена была довольна, а его взяла за душу тоска. Всё, что угодно, но возиться с конспектами, вести лекции, рассказывая юнцам то, что можно было понять только на своем опыте, как он считал – это было не для него. Он не представлял, что офицер-пограничник может сидеть в столице и заниматься ерундой, по его мнению.

Перед ним встала стена безысходности. Дочка Танюшка поступила в университет. Если и раньше у нее с отцом не было доверительных отношений, то теперь она и вовсе занималась своими студенческими делами, не посвящая его в них. Правда, ей теперь и мать была не так нужна, как раньше, но это было малым утешением для отца.

Людмила не понимала, что для дочери она отошла на второй план, и продолжала считать, что она одна вырастила дочь, поэтому имеет на нее больше прав, чем Вадим, при каждом удобном случае подчеркивала это.

Жена тоже за все время разлуки не стала Вадиму ближе, со своими интересами и обидой на него за то, что не доучилась на врача. Ее родители-врачи постоянно укоряли свою дочь, которая не стала медиком, как они. Между ним и родителями жены ледок, который установился после замужества дочери, крепчал с каждым днем.

Вадим ждал свое новое назначение как восхождение на плаху. Его ожидало угрюмое будущее, которое даже не просматривалось. Единственное, что он получал – семью. Но даже это его не радовало, когда он думал о своей преподавательской деятельности, которая представлялась ему в виде кошмара, и чтобы отвлечься от этого, он начал вспоминать последние дни своей надломленной жизни.

В тот день в ресторан его пригласил Михаил Логинов, который приходился ему двоюродным братом. Их матери были сестрами, дружили и передали эти отношения детям. Михаил отмечал покупку “крутой тачки”, позвал друзей и пришел в Академию пригласить Вадима. Вадим так и не понял, почему к ним прибился Владимир Матюхин, не числившийся в его друзьях. Просто так получилось. Михаил и Вадим стояли, разговаривали, к ним подошел Матюхин, а потом, когда дошло до похода в ресторан, он вдруг стал другом, которого нельзя было не пригласить.

В ресторане Вадим увидел эту молодую женщину сразу, как только она вошла. Она была с подругой, и по тому, как они общались, не обращая ни на кого внимания, он сделал вывод, что они никого больше не ждали.

Она села напротив него через два столика, была весела, беседовала с подругой о чем-то очень занимательном и не смотрела по сторонам. Однако он своим настойчивым взглядом всё-таки заставил ее посмотреть в его сторону. Сначала это был просто взгляд мимоходом, ничего определенного в нем не было, но в следующий раз ее глаза задержались на нем, в третий – в них читалось уже любопытство.

Вадим вел беседу с друзьями, но смотрел в ее сторону, чувствуя, что не может оторвать взгляда от этой женщины. Выглядела она лет на двадцать пять-двадцать семь, движения были спокойные, уверенные, по-королевски величественные, в глазах искрился задор и кураж, от которого у него замирало сердце. Вот она уже смотрит на него удивленно, настораживающе, но вдруг в ее глазах мелькнуло нечто, что пронзило его, как электрическим током, до глубины души.

Он отвернулся, чтобы прийти в себя, ответил что-то Михаилу и повернулся к незнакомке, притягивающей его взгляд. Она смотрела на него, но быстро откинулась на спинку стула и обернулась, будто ища кого-то в зале. Он обрадовался этому взгляду, как подарку, улыбнулся, кивнул в ответ своему товарищу, решившему, что Вадим одобрил его шутку.

Он помнил ее взгляды, короткие, вспышки на доли секунды, как молнии, которые невозможно удержать дольше, чем на миг.

И эти взгляды рассказали ему больше, чем если бы она сама взялась излагать ему свою жизнь. Сильная, страстная, честная, деловая, искренняя – он мог долго перечислять качества, как ему казалось, присущие этой женщине. Он был уверен, что не ошибается в них.

Вадиму хотелось встать и пойти к ней, но он сидел без сил, удивляясь себе, это было сродни тому чувству, когда он боялся выйти к доске на уроке физики, потому что не выучил урока. Но так хотелось немедленно изменить что-то в своей жизни. Отчего вдруг пришло такое желание? Было нервно и неуютно. Что его так пугало? Да, это всё назначение на преподавательскую должность. Да ещё Людмила, которая преподносила ему сюрпризы: она то сближалась с ним, то пряталась за воздвигнутыми вымышленными проблемами. Видимо он устал от такой жизни, и неукротимая сила его характера требовала перемен. Единственное, что его останавливало, это то, что ему необходимо было сохранить семью.

Когда Логинов познакомил их, Вадим не узнал о ней ничего нового: он уже всё знал о ней. Оставалось только удивляться, что есть ещё на белом свете такие женщины, как богини: властные, красивые, нежные, желанные, не идущие на контакт, а требующие, чтобы их завоевывали. И он бы кинулся с головой в эту бездну, бросился бы пленить непокорную, отыскать все сокровища мира, побороться с чудовищами, выпить яду, но полковник Матюхин как будто вылил на него ведро холодной воды, вернув на землю своими мелкими негативными высказываниями.

Восторг сменился удивлением после того, как Анастасия отказалась дать ему номер своего телефона, а потом даже обиделся и подумал, что это к лучшему. Для чего ему звонить этой едва знакомой женщине, когда у него только наладился хрупкий мир с женой? Разрушить в один миг то, что он годами старался улучшить?

Он и так был на грани потерянности в этой жизни от своего назначения, а этот поход в ресторан еще больше вогнал его в беспросветную тьму, где ничего нельзя было увидеть и понять. Он видел не раз зимой на охоте запутанные следы разных животных на снегу, которые заставляли его долго и мучительно определять направление, кто и куда бежал. Вот так и сейчас на душе у него не было покоя, он выбивался из обычного своего состояния душевного равновесия.

2

В таком же состоянии пребывала и Анастасия. Или приблизительно в таком. Ей казалось, что её распилили на две части: одна, основная, жила как прежде, работала, не зная усталости, размеренно и спокойно выполняя всё, что стояло в ее планах; другая, маленькая и хилая, скулила тоненьким голоском, заставляла забывать ее о некоторых пунктах нерушимого плана, повторяя одно и то же слово: “Позвони, позвони”.

Она, конечно же, очень хорошо знала, кому ей надлежало позвонить, с трудом отбиваясь от навязчивой неуклюжей мысли. Она протестовала, лишний раз просматривала свои списки дел, просила Лену напомнить ей о предстоящих мероприятиях, но всё же умудрялась что-то забывать. С мыслью о звонке ей было трудно выполнять каждодневные обязанности директора, а дома она так расслаблялась и позволяла этой мысли доминировать, что просто валилась с ног и ничего не могла делать.

При этом обе расслоенные части болели, и Настя чувствовала себя некомфортно, будто заболевала. Она вспомнила, как девчонкой летом в деревне каталась на велосипеде, и однажды так разогналась, что налетела на камень, который не успела вовремя заметить, и некрасиво отлетела в траву, задрав ноги. Хорошо, что этого никто не увидел, иначе это было бы умопомрачительно смешное зрелище. Она сама потом долго удивлялась своему сальто-мортале.

Позвонила Марине, пригласила к себе в субботу. У Марины были какие-то дела, но Анастасия всё же уговорила ее приехать, сославшись на то, что плохо себя чувствует. И Марина не могла отказать ей.

Анастасия начала выдумывать себе лишнюю работу в офисе и дома, лишь бы отогнать от себя навязчивую мысль. Соглашалась на такие встречи, которые раньше просто игнорировала бы, или посылала туда заместителей и специалистов. Если к ней вечером никто не приходил, она засиживалась на работе.

Вершинин и Черномазов, проходившие к ней в будни на этой неделе, были поражены Настиной рассеянностью и холодностью. Стас Вершинин решил, что Анастасия переутомилась, решив ей дать ей неделю отдыха, а Черномазов подумал о том, что нужно сделать ей “очень хороший подарок”, чтобы вернуть его любимой гейше настроение.

Егор Васильевич решил сделать Анастасии сюрприз, в этот раз ему подфартило: жена и дочь уезжали на выходные в Милан. Он очень обрадовался такой неожиданно предоставленной возможности, главное, вовремя, и пригласил Анастасию съездить в Париж.

–Это город твоей мечты, мы сможем слетать туда на выходные. Помнишь, как нам было хорошо там в прошлый раз? – уговаривал он свою гейшу.

–Да, – согласилась она, – там было неплохо. Но мы там были месяц назад. Стоит ли ездить туда так часто?

Еще неделю назад она бы скакала от радости, немедленно побежала бы собирать вещи. Сейчас время как будто замедлилось, она ощущала себя распавшейся на тысячу кусочков, каждый из них замер, как букашка в янтаре. Ей хотелось позвать на помощь, чтобы ее вытащили из этого болота, которое затягивало ее ленью, встряхнуться, начать жить, но не получалось.

–Разве помешает лишний раз съездить в Париж? Я и сам люблю этот город. Поедем! Такая удача: жена уехала с дочкой. Такая возможность в следующий раз будет нескоро.

–Нет. Я не в том настроении, чтобы заниматься сборами, – она подумала о том, что оставаться дома тоже не лучший вариант, она просто закиснет дома, решилась. – Хорошо. Но давай поедем куда-нибудь поближе.