Стихи, навеянные творчеством Сальвадора Дали

Зевсом назначенной,
Прядут и поют,
полнят музыку сфер,
Напротив священной, из древних, шхер.

Мойра Клото? —
нить жизни плетёт,
О настоящем песню поёт.

Лахе?сис-мойра проводит нить —
Превратность судьбы не отделить,
Поёт о прошлом, кропя слезами.

Мойра А?тропос —
Жизни нить обрезает,
О будущем песню поёт.
Всему свой черёд,
А Зевс наблюдает.

Что может быть слаще музыки сфер,
Страшнее гадюк из тёмных пещер?
И кажется, неотвратимость рока —
Укорот жизни, по судьбе – одинока…

О всемогущие мойры, у моря
Сколько несчастных мыкают горя?
Здесь, на волшебном святом побережье,
Нет им спасенья, нет им надежды.

Но скоро,
но скоро рассеются тучи,
И мойра Ти?ха, богиня случая,
На краешек берега с неба сойдёт,
«Неотвратимость» на нет сведёт.

Богиню случая, счастья, удачи
Дали на холсте в тени берега прячет.
Но я её вижу, я чувствую день,
Когда Ти?ха-мойра покинет тень,

Переиначит нашу судьбу —
Кружева обратит в песочную пыль.
Ведь когда-то ковыль
Пел в степи на ветру,

Что-то древнее пел, и шумел, и качался.
Где-то счастья предел,
Где-то город в удел,
Где-то время, с которым не время расстаться.

Где-то мойры
у самого синего моря,
Где-то сказки у дальних его берегов,
Где-то чьи-то истории
у моря теснятся,
Где-то волны,
отлитые серебром,
Где-то дивные сны кому-то снятся…

Свет в голубой оболочке

У меня, у менял серебра и у кошки линялой
Нет седла, оседлать рысака и судьбину упрямо,
И с рожденья Адама,
И с момента зрелого яблока в райском саду
Я иду по ступеням, давно по ступеням с базара,
Я устала, устала, а ноги идут и идут.

Я б лакала, как кошка, из молочной реки Сенегала,
Я б носила кольцо и в ушах, и в носу, на губе.
Я б по Африке вместе с жирафом шагала,
Обвенчалась с природой и забыла б совсем о тебе…

Но картины Шагала и сны в голубой оболочке,
Гениальный абсурд обожаемого Дали,
Незабвенны до смерти Пушкина страстные строчки
О любви, о любви, о любви,
О бессмертной любви.

Перспектива

Приморский высокий округлый и гладкий бархан,
И раковина, розовым перламутром внутри
Сияя, на этом притихшем бархане лежит.
Её распахнул неведомый ныне мудрец,
И жемчугом солнце лучи распустило окрест.
И розовым небо, и розовым облако стало,
И розовый блик на море, как отблеск металла,
Как лезвие, на котором парусник,
Вдруг обозначил новой эпохи начало.

Противоречивый образ

День в безразмерном платье,
он замер в предзакатье,
Остыл в кисельной гамме цветных полутонов.
Всё на картине мастера:
и море там Саргассово[8 - Саргассово море – часть Атлантического океана.],
И бастровые[9 - Бастр – сахарный песок.] насыпи на кромках ледников.