Судьба-злодейка

– Директриса наша только с виду «железная леди». А так-то она тетка жалостливая. Вот и пожалела девчонку, приютила. Конечно, иностранные языки Маринке не особо нужны, но хорошее образование еще никому в жизни не повредило вроде бы…

Прозвенел звонок на перемену. Пора было возвращаться в школу. Не прогуливать же два урока подряд! Роман загребал ногами опавшие листья и вел сам с собой внутренний диалог: сам на себя нападал – и сам же защищался. Ну вот зачем он поставил ей подножку? Маленькая совсем, лет десять. Что она плохого ему сделала? Ничего. Просто пробегала мимо. А с другой стороны – что здесь такого? Подножки – любимое развлечение школьников. Ну да, он уже выпускник, последний год сидит за партой. А ума – как у первоклассника… А девчонка и впрямь «правильная», как сказал Антон. Могла бы наябедничать, пришлось бы потом выкручиваться… А она просто пошла оказывать себе первую помощь. И даже Антохе не нажаловалась, хотя вполне имела право. Только раз глянула серьезными серыми глазами, совсем по-взрослому, и переключилась на свои проблемы. Ну да, у алкоголиков дети взрослеют быстро, об этом психологи часто пишут. Даже жалко ее… Впрочем, на всех жалости не хватит. Это Антоха такой мягкий, готов всем соломку стелить. Интересно, многого он в жизни добьется своей мягкостью? Вот он, Ромка, человек целеустремленный. Некогда ему жалеть чужих детей. У него есть цель – и он к ней идет. Кстати, следующий урок – геометрия. Никак пропускать нельзя! Это вам не биология скучная, это – основа основ в архитектуре. Вот ему о чем думать надо!

И он тут же выбросил девчонку из головы.

Выйдя из класса, Марина оглянулась вправо-влево, но этого долговязого старшеклассника в коридоре не было. Ей стало легче дышать. Как его Антоша назвал? Кажется, Ромка. Ну вот зачем он поставил ей подножку? Вроде выглядит прилично, не хулиган. Конечно, ее многие норовят обидеть, потому что знают, чья она дочь. Но разве она виновата, что родилась у такой матери? Она, между прочим, вообще не просила, чтобы ее родили. И не ее вина, что мать у нее пьющая. Но в этой элитной гимназии учатся дети из приличных семей, они проходили при поступлении жесткий отбор, и только ее, Марину, взяли из жалости.

Конечно, из-за этого никто не стремится с ней дружить. Как будто заразиться боятся… Хорошо, хоть не дразнят, и на том спасибо. А вот если подумать – о чем с ней говорить? Девчонки из класса хвастаются друг перед другом то туфельками новыми, то часиками, то ручками-фломастерами заграничными, то у кого калькулятор круче. У нее нет никаких калькуляторов. Да и зачем это в десять лет? Неужто трудно в уме сосчитать?

Как неприятно саднит разбитая коленка… И еще обидно очень. Она же почему так неслась по коридору? Потому что на урок опоздала. А почему опоздала? Потому что матери помогала. Кто же ей еще поможет… А за опоздания учителя ругают, конечно. Но она же не нарочно! Да и опаздывала всего-то на минутку. А потом упала, пришлось идти коленку мыть. Конечно, ее обидеть может любой, а вот заступиться некому. Спасибо Антону, помог, перед учительницей оправдал. Она не стала ему говорить, что не сама по себе упала, а дружок его постарался. Зачем говорить? Они – друзья, а из-за нее могли бы еще поссориться. Вот уж ни к чему! Антоша мог бы разругаться с этим Ромкой, и из-за кого? Из-за нее. Еще не хватало… А коленка заживет, что ей сделается! Только поболит несколько дней. И полы мыть будет неудобно с больной ногой. Ну, что поделать…

Еще немного постояла у стенки, пугливо оглядываясь. Хоть бы больше на нее никто не налетел, а то она теперь и отскочить не успеет… Но тут прозвенел спасительный звонок, и она поковыляла в класс.

Домой шла неспешно. Обычно неслась со всех ног, но теперь, с разбитым коленом, ногу сгибать больно, так что уже не побегаешь. Зашла, как обычно, в гастроном, купила хлеб и кефир, да еще в придачу сладкий творожный сырок с изюмом. Для бабушки. Она любит, но никогда не признается. Однако Маринка точно знает. Сегодня вот сэкономила на себе, не поела в школе, зато может купить бабушке внеплановое угощение.

Бабушка снова лежала. Совсем расхворалась. Марина знала, что от болезней люди, бывает, умирают. Тем более пожилые. И очень этого боялась. Ведь им с матерью без бабушки не выжить. Она дом держит, с ней – семья. И живут они все вместе в основном на бабушкину пенсию, потому что мать свою зарплату пропивает.

– Бабуль, я все купила. Сейчас пойду обед варить. Ты только скажи, что приготовить.

– Не надо, деточка. Я вставала сегодня, кашу сварила. Потихонечку, с божьей помощью. Большую кастрюлю сразу. Нам хватит на сегодня и на завтра. Ты давай, уроки делай, пока мать не пришла.

Марина выложила в кухне хлеб и кефир, а сырок принесла бабушке:

– Вот, бабуль, тебе гостинчик!

Бабушка покачала головой:

– Опять не ела в школе? Сколько раз говорила: тебе надо хорошо кушать, потому что ты растешь!

– А тебе тоже надо хорошо кушать! Тебе выздоравливать надо!

Вздохнув и покачав головой, бабушка сдалась:

– Ну ладно, давай пополам скушаем…

Быстро сделав уроки, Маринка устроилась рядом с бабушкой – поговорить. Бабушка очень интересно умела рассказывать о самых обыденных вещах. Особенно здорово рассказывала о своем детстве и юности. Детство у бабушки было счастливое. Не то что у самой Маринки… У бабушки были хорошие родители: заботились о ней, любили и баловали, жили дружно. Бабушка говорила, что ей каждый день давали деньги на мороженое. Вообще-то девочка привыкла верить каждому бабушкиному слову, но в это поверить она не могла. Как это – каждый день мороженое? Быть такого не может. Сейчас – другое дело. Многие ее одноклассники и мороженое могут себе позволить каждый день, и жвачку – вообще непонятное что-то: жуешь, жуешь, а глотать нельзя, выплевывать надо. Тогда зачем жевать?… Но у них – богатые родители, денег много. У бабушки родители трудились на заводе, поэтому богатыми быть не могли. Неужели бабушка ее обманывает? Нет, вряд ли обманывает. Просто сочиняет. Как добрую сказку.

Ближе к вечеру пришла мать. Подшофе, конечно. Бабушка снова завела разговор о том, что нельзя каждый день выпивать, тем более женщине, тем более, если в доме ребенок. Мать вяло огрызалась, потом упала на свой диван и уснула.

После этого и Марина улеглась. Она была рада тому, что большого скандала у мамы с бабушкой сегодня не случилось. Мать была настроена благодушно, а у бабушки уже просто сил нет на «крутые разборки».

Покрутившись на старой раскладушке с провисшим брезентом, девочка нашла то положение, в котором лежать было почти удобно. Закрыв глаза, она хотела на ночь помечтать о чем-то хорошем. Например, о том, как было бы здорово каждый день съедать по мороженому! А не один сырок пополам с бабушкой раз в неделю… Но вдруг в ее морожено-творожные мечты самым нахальным образом пробрался этот странный Ромка, который ни с того ни с сего поставил ей сегодня подножку. Тут же заныло колено, о котором она старалась не думать. И обидно стало опять. Ну вот зачем он это сделал? Посмеяться хотел? Но ведь даже не улыбнулся. Просто смотрел на ее мучения без всякого интереса. Наверное, он, хоть и взрослый уже, до сих пор отрывает жукам лапки, а бабочкам – крылышки. Есть такие люди, она это уже знает. Просто делают неправильные вещи, а для чего – и сами не знают.

А вообще-то он симпатичный… То есть был бы симпатичным, если бы не был таким… таким… злым? Да вроде не злой… Придурок просто, вот он кто!

Во сне Марина превратилась в прекрасную царевну из библиотечной книжки «Волшебные сказки». Она плыла по красивому озеру в золотой ладье, и были на ней кружевные белые одежды. А Ромка стоял на берегу и восторженно смотрел ей вслед. Царевна Марина даже взглядом его не удостоила. Будет знать, как подножки ставить!

В декабре темнеет рано, поэтому вечеринку по случаю наступающего Нового года решено было устроить сразу после занятий. В выпускном классе каждый день – по шесть-семь уроков, так что к концу учебного дня за окном уже начинались сиреневые зимние сумерки.

В актовом зале, как и полагается, была наряжена елка. После утренника для начальной школы остались картонные фигуры зайца и лисы, а также избушка. Но все эти сказочные атрибуты мальчишки тут же сдвинули в дальний угол, так что они не мешали. Музыка была самая модная, потому что многие принесли записи, да еще и выпендривались друг перед другом, у кого исполнители круче. Взрывались хлопушки, но из-за громкой музыки этих взрывов было почти не слышно, только по залу то и дело летали конфетти и ленты серпантина.

Сначала отплясывали быстрые танцы, потом постепенно стали делиться на пары. Все чаще звучала медленная музыка, и парочки уходили «в свободное плавание» на танцпол. Больше всего поклонников было у Леры, потому что она считалась самой красивой в классе. Но Леру эти воздыхатели не интересовали, ей хотелось внимания Романа. А он, как назло, стоял в окружении мальчишек. Далеко от танцпола, в районе картонной избушки. Они, кажется, вовсю травили анекдоты: то и дело то прыскали, то взрывались хохотом.

Лера каждые пять секунд косилась в тот угол, ожидая, что они наговорятся, нахохочутся, а потом вспомнят, что здесь вообще-то вечеринка с танцами. Но они, похоже, о танцах совсем не думали. Ну ладно, она им напомнит, мало не покажется…

Подошла к избушке, призывно взмахнула ресницами, игриво потянулась с грацией пантеры, лениво пропела:

– Кто похвалит меня лучше всех, с тем пойду танцевать!

Мальчишки замолкли, дружно повернулись в ее сторону.

– А как тебя хвалить? – озадаченно спросил Антон.

Она закатила глаза:

– Комплименты говорить, балда!

И тут мальчишки, вспомнив давний мультик, наперебой зачастили:

– Ой, Лерочка, красавица ты наша! У тебя самые большие в мире ноги! И руки тоже! И плечи! И голова! А еще у тебя самые большие в мире уши!

И дружно покатились со смеху. Ромка молчал, наблюдая как бы со стороны. Очень хорошо, что молчал. Это ей как раз на руку.

Дотронувшись до его плеча, Лера сказала, презрительно скривив совершенной формы губки, накрашенные перламутровым блеском:

– Пойдем, Ромаша, у этих идиотов – острый приступ плоского юмора. Сами себя щекочут, сами же хохочут.

Она увлекала его поближе к танцующим парам, и ему ничего не оставалось делать: пришлось идти танцевать.

Вообще-то Лера ему нравилась, как и большинству мальчишек. При взгляде на нее бабочки в животе не порхали, но он, как человек с художественным вкусом, не мог отрицать, что смотрелась она очень живописно: мягкие локоны янтарно-медового оттенка; глаза цвета зеленоватой бирюзы; пухленькие губки придавали лицу капризное и в то же время трогательное выражение. Прямо готовая кинозвезда!

Многие советовали Лере попробовать свои силы в кино или на подмостках, поступать в театральный. Она снисходительно улыбалась и объясняла, что не для того учится в гимназии с языковым уклоном, чтобы потом всю жизнь провести в нервном ожидании: предложат роль или не предложат? Лучше быть переводчицей. Это – профессия достойная, в любом случае прокормит. Все ахали и поражались здравому смыслу девушки: надо же, с такой красотой – и в переводчики! Разумная девочка. Умница и красавица – в одном лице.

Но Ромка давно раскусил Леру. Он понял, что она просто хочет выгодно выйти замуж за иностранца. Для нее мечта стать переводчицей – просто первая ступень на пути к успеху. Сначала она выйдет на рынок заграничных женихов, потом осмотрится, выберет себе перспективного – с ее точки зрения – бизнесмена, выйдет замуж, уедет в благополучную процветающую страну, станет жить припеваючи. А там уж – судьбу не угадаешь! – можно и к кинематографу присмотреться…

Из динамиков лилась «История любви», бессмертный хит, романтики в зале было хоть отбавляй, Лера льнула к нему в танце всем телом, и у Ромки вдруг запорхали внутри те самые пресловутые бабочки. Голова девушки доверчиво лежала на его плече, и он сначала легонько поцеловал ее в макушку, потом – в висок. Она подняла голову и посмотрела на него затуманенным взглядом. Потом, не дождавшись от него решительных действий, приблизила свои соблазнительные губки к его губам. Но Ромка понимал, что целоваться посреди актового зала, на виду у всех – не самая лучшая идея. Поэтому, разжав объятия, он взял ее за руку и повел к выходу.

– Рома, ты куда? – всполошилась Лера.

– Подальше отсюда. Найдем тихое место, где нам никто не помешает.

За дверью актового зала никого не было, и они начали целоваться прямо там. Однако в любую минуту мог кто-то выйти подышать, поэтому они, не переставая обниматься, пошли по коридору, уходя подальше от музыки и шума.

Уроки давно закончились, в школе никого не было, коридоры были пустынные и гулкие. Отголоски музыки из зала метались от стенки к стенке, постепенно затихая. Но и коридор – не самое лучшее место для романтических моментов. Ромка понял, что лучше всего спрятаться в классе, благо они уже опустели. В свой класс идти смысла нет, – туда могут завалиться одноклассники. А вот любой другой подойдет.

Привалившись к первой же попавшейся двери, он, не прерывая поцелуя, нащупал ручку, нажал, дверь открылась, и они ввалились в класс. Там почему-то горел свет, что вызвало досаду: он-то надеялся на темноту, которая, как известно, – друг молодежи. Наощупь ударил рукой по выключателю, и потолочные лампы погасли, уступив место сумеркам, которые из сиреневых уже превратились в фиолетовые.

– Ой!.. Зачем?… – раздался детский голос.