Маруся. Провинциальные игры
Бажов здесь если и родился, то написать еще ничего не успел, да и вряд ли напишет, жизнь-то у него будет совсем другая. А у меня с его сказками получилось… В общем, как-то само получилось.
Петя последнее время отвратительно спал, плакал, переживал, хоть за меня, хоть за Аришку, и у меня вошло в привычку приходить к нему, посидеть с ребенком пару минут перед сном. И поболтать.
Что можно рассказать малышу (я-то его воспринимала в своей системе координат, где до шестнадцати все одно ребенок), чтобы он уснул?
Сказку.
А будучи магом земли, да еще горное дело, да Урал…
Не виноватая я. Но и «Медной Горы Хозяйка», и «Огневушка-поскакушка», и…
Оказывается, я почти все сказки из «Малахитовой шкатулки» помню. Почти наизусть. Во всяком случае, уютный, мягко округлый и какой-то очень домашний говорок Бажова мне удавался просто идеально.
Я и не заметила, как к нам присоединился Ваня.
Как повадились подслушивать под дверью служанки.
А в один чудесный день Петя положил мне на колени тетрадку. Он записал все сказки и предлагал их издать. Никогда таких не слышал…
Я подумала, полистала тетрадь, отцензурила все неподходящее, вроде победы коммунизма и плохих царей, – и согласилась. Почему – нет?
Любой, кто читал эти сказки, сейчас кивнет. Они достойны того, чтобы их узнал весь мир. Единственное условие, которое я поставила, – я не получаю с них ни медяка прибыли. Все до последней монетки идет на помощь приютам, сиротским домам и больницам.
И тут уж никаких дискуссий!
Да их и не было.
Издатель – Ваня аж в Москву отписал – подумал недолго и согласился. Более того, обещал написать об этом на титульном листе книги. Я сначала заспорила, а потом махнула рукой, да и согласилась. Только попросила, чтобы не меня указывали, как автора, а Марию Синютину. Княжна Горская, да и госпожа Храмова, не могут развлекаться подобным образом. А отдать авторство кому-то из мальчишек… им это окажется не под силу.
Сломаются.
Как писал какой-то поэт, «мы прошли огонь и воду, но согнулись в сени славы»… Это он правильно сказал. Действительно, можно бороться с обстоятельствами, не сгибаясь или не разгибаясь, но поди поборись со всеобщей любовью? Тут и беруши не помогут.
Книга вышла быстро. Разлетелась в одно мгновение.
И была допечатана бешеными тиражами. В том числе и чуть ли не на туалетной бумаге – для самых нищих. Благодаря четырехлетке, читать здесь и крестьяне умели. А сказки пришлись по душе всем. От царских палат до нищих хижин. Правда, последние обходились обрывками бумаги и устным пересказом.
Я тоже не теряла времени.
Оценив вкусовые качества овощей, а также размер и скорость роста, ко мне стали обращаться люди. Даже слегка улучшенные магически овощи и фрукты были здесь в диковинку. Меня просили о рассаде, о саженцах, о семенах, и я не собиралась отказывать.
На мой счет закапали приятные денежные суммы. Не слишком крупные по меркам княжны Горской, но приятные. И позволяющие не трогать ни наследство, ни основной капитал.
Вот и отлично.
Я и так на безденежье не жаловалась, но – приятно, когда не только тратишь, но и зарабатываешь. А то когда еще мои проекты серьезные деньги приносить начнут!
Интерлюдия 6– Березовский…
Тонкие холеные пальцы мужчины перебирали четки.
Красивые.
Бусина малахита, бусина змеевика, малахит – змеевик. Красиво.
Там и куплено, кстати. Давно еще, в молодости, с тех пор шелковая нитка несколько раз рвалась, перетиралась, приходилось перенизывать четки на другую нить.
Выкинуть и забыть?
Мужчина привык к ним. И иногда доставал из шкатулки, трогал пальцами бусины.
Да, тогда он был молод…
Сейчас он тоже еще не стар. И крепок, и никто у него не отнимает права вести за собой юрт. Император? Что ж, если все пойдет как надо, и император окажется его родственником. Надо только приложить немного усилий.
– Березовский…
Вредная привычка говорить вслух. Но в кабинете он один, да и не излагает он вслух все мысли. А вот так… обведя пальцем небольшой кружок на карте, так действительно легче размышляется.
Урал.
Интересы у юрта есть. Возможностей нет. Не было. Но теперь есть княжна Горская. Ныне – госпожа Храмова…
Каменные бусины мягко щелкали друг об друга.
Девочка. Совсем еще девочка…
На нее можно повлиять, можно склонить на свою сторону, можно напугать, заставить, принудить, так, что она этого не поймет, еще и благодарна будет за помощь. Не ей тягаться с таким зубром интриг и хитростей, как он.
Но надо все делать достаточно быстро.
Если он правильно просчитал, княжну собираются тем или иным образом привязать к императорской семье. А оттуда ее уже не выцарапаешь. Иван Четырнадцатый таких вольностей не допускает и не прощает.
Правда, и сейчас ему перебегут дорогу, но… не сильно. Да и княжна поспособствует, куда она денется.
В голове мужчины уже складывался хитроумный план. Не вышло с одним, так выйдет с другим. Все обязательно получится… надо только поторопиться.
Мужчина отложил четки и коснулся звонка, вызывая прислугу. Ему срочно надо было отправить несколько писем доверенным лицам.
* * *Сергей Владимирович Демидов отбросил в сторону перо и выругался.
Сломал, конечно.
Вслед за пером полетела чернильница, но и черные разводы на шелковых обоях настроения не улучшили.
Дела шли…
Отвратительно они шли! И вообще – в обратную сторону!
Судите сами.
За последние полгода в роду Демидовых случилось четыре смерти. Умерли старшая сестра Сергея и ее дочь – Полина. Умерли случайно, поехали кататься, началась гроза, лошади испугались и понесли. И – все. Даже магам, чтобы спасать, надо застать людей в живых, а тут и лошади погибли, и люди.
Умер двоюродный брат Сергея, Вячеслав.
Умер троюродный дядюшка. Этот, правда, в силу возраста, ему уж под девяносто было, но Вячеславу-то? Всего двадцать семь! И тоже по чистой случайности, на охоте! Один выстрел – и все. Стрелявшего нашли, сопляк, семнадцать лет, отец его первый раз на охоту взял, вот щенок безмозглый и палил во все, что движется. Остановить не успели! А пуля – дура, но цель нашла.
Не то чтобы Демидов сильно горевал, но ведь тенденция! Род Демидовых пресекался.
То, о чем говорили Мария с ротмистром в больничном парке, выступало во всей красе. Демидовых оставалось раз-два и обчелся.
И как тут быть? Что делать?
В проклятие Демидов верил. Знал о нем еще с той поры, как рассыпался пеплом змеиный оберег. Старинное ожерелье, позволяющее искать рудные жилы, дающее роду богатство и удачу…
Прадед – насколько знал Демидов – оказал когда-то услугу нечисти и получил в награду это ожерелье. А уж что там было, как было… Да кто ж теперь узнает, через столько-то лет?
Если уж откровенно, не распространялся Андрей Демидов о своем поступке даже в дневнике. Кое-как на словах сыну объяснил, что это за талисман и как с ним обращаться. А до конца всей правды не сказал.
Да и что тут скажешь?
Подонок, мол, я, сынок, девочке жениться обещал, ребенка сделал, самое ценное забрал (не девственность, а талисман) и бросил ее. Обманул. На другой женился, а ее собирался то ли любовницей, то ли приживалкой оставить.
Кто ж такое о себе добровольно расскажет? Вот и поскромничал мужчина, постеснялся. А все беды происходят именно от недостатка информации.
Не знал Демидов, кто проклял их род, не знал и как бороться. Да и о проклятии прадед Андрей не догадался, а потом уже и поздно было два и два складывать. И сидел сейчас его далекий потомок и напряженно размышлял.
Выбора нет.
Ему необходим наследник – это раз.
Ему необходимо нечто взамен утраченного талисмана – это два.
И тут выходила на первый план княжна Горская. Не просто выходила…
Наивно было думать, что подвиги Марии на руднике останутся в секрете. Там сказали, тут намекнули, да и вообще, промышленный шпионаж существует с той поры, как промышленность появилась. Так что Демидов знал – княжна способна почуять жилу.
Чем это хуже талисмана?
А ведь она это сделала, будучи беременной, и ребенок не пострадал. Складываем два и два? Магичка земли, проявленная, с громадным потенциалом. Остается только им воспользоваться. А как? В том-то и дело, что никак! Не получится!
Раньше можно было на ней жениться, а жена обязана повиноваться мужу. Особенно если брак дополнить кое-какими ритуалами, о которых отлично знал Демидов.
Некромантия?
Да. И во многом, кстати, завязанная на первую брачную ночь. Недаром первый мужчина всегда важен для девушки… тут можно многое привязать. И покорность, и подчинение… любовь? Да о чем вы? Кому нужны эти слюни-сопли, когда речь идет о власти над конкретным человеком! Власти, понимаете!
Приказал – сделали! А то любовь, морковь… ха!
Сейчас уже не получится. Ни с первой кровью девственницы, ни с первым ребенком женщины, а это очень сильные факторы. Остальное может и не подействовать, тем более на мага!
И что остается?
Добровольное сотрудничество?
Вот проблема, девушка решительно не желала сотрудничать добровольно. Совершенно! Демидов вспомнил свою беседу с княжной и едва зубами не заскрипел.
Все его предложения были попросту отвергнуты! Все!!! Словно он милостыньку просит… да что ж такое?!
Вариант честно прийти, признаться и заключить союз Демидов не то что не рассматривал, он просто в голову мужчины не пришел. С кем союз? С девчонкой неполных двадцати лет от роду? Да вы смеетесь, что ли?!
Но девчонка была. И ее дар мог решить несколько проблем Демидова. А получить он все это не мог. Это все равно что под носом у голодного крокодила подвесить кусок мяса и рассчитывать, что ящер будет только облизываться.
Демидов задумчиво прошелся по кабинету, поднял чернильницу, зачем-то посмотрел в нее и тут же брезгливо отбросил, вытирая испачканные пальцы. Конечно, не оттерлось…
Что ж.
Он попробует еще раз поговорить с княжной. Но если она не согласится… пусть пеняет на себя!
Крокодилы моралью и нравственностью не отягощены и способны на все. На то и крокодилы.
* * *– Сволочь! Ах, какая мразь!!!
Женщина отбросила в сторону письмо и вытерла глаза. Потом еще раз, потому что тушь с речниц и пудра превратили лицо в клоунскую маску, а ей ни к чему так выглядеть… еще муж зайдет, заинтересуется…
Нет, ни к чему.
Письмо было перечитано еще раз, как будто это могло что-то изменить. Увы…
Ах, какая же сволочь!!!
Тяжело, когда тебя шантажируют. Когда всплывают твои давно похороненные секреты, когда прошлое оборачивается змеиным оскалом, кусает и отравляет настоящее своим ядом.
А ведь все начиналось так хорошо…
Она была молода и красива. Он был не так молод, но знатен, богат, маг, наконец… Да, она решилась вручить мужчине свою честь и любовь. И что? Кто бы ее осудил?
Действительно, кто?
Всего лишь весь высший свет, который почему-то считал, что сначала надо замуж выйти, а уж потом ноги раздвигать. А женщина поступила опрометчиво.
Весь ужас положения она поняла потом, когда под сердцем заворочался ребенок… ладно, еще не заворочался, но она поняла, что в тягости, и пришла с радостной вестью к любовнику.
И тот – отказался жениться. А к чему ему девушка без дара? Чтобы и дети такие же были? Нет, не пойдет… Кое-что он для нее сделал, устроил брак с человеком, который ни о чем не догадался, помогал по мелочам, а иногда и по-крупному…
Но и требовал.
Вот как сейчас, сблизиться с этой маленькой сучкой, Марией Горской-Храмовой… Ух, как же женщина ее ненавидела! За что?
За все!
За молодость, красоту, магию, детей – сама она так и не смогла родить второй раз, ребенок от мага выпил все ресурсы организма, хоть и не стал магом… да за все!!!
И дружить с ней?
Что ж.
Выбора не было, она постарается. А вот второе требование оказалось куда как страшнее. Ей предстояло рисковать, и ладно бы ей одной…
Но выбора не было.
Или риск и выигрыш – или позор, бесчестье, развод. Сразу же.
Вот и бесилась женщина, понимая, что ее загнали в угол. Но тут уж рыдай, не рыдай… Придется действовать.
Глава 7
Крестины и кретины
Город колбасило.
Я оставалась в стороне от всех проблем, душевно общаясь только с церковниками. Ну и с баронессой Ахтырской.
И с губернатором.
Супруга и дочь генерал-губернатора тоже набились в гости, куда ж деваться. И их можно было понять.
Я – подходящего им круга. Нравлюсь я, не нравлюсь, а лучше дружить. Мало ли что?
Мало ли кто?
Дочке еще замуж выходить надо, вдруг в моем окружении кто-то подходящий да появится?
Я не спорила. Но остальные визиты ограничила очень жестко. В том числе и демидовские, хотя Сергей Владимирович и пытался пару раз прорваться ко мне. Но вытаскивать даму из спальни не комильфо, а я просила дворецкого отвечать, что плохо себя чувствую, болею и вообще…
Траур у меня.
Траур!
Моей сельскохозяйственной деятельности это никак не мешало. С рассадой я отлично работала и дома, а выезжать в лощину можно было раз в несколько дней. Главное, не устанавливать четкий график, чтобы не отследили и не выявили закономерность. И время тоже. Обычно я старалась уехать затемно, а возвращалась – как получится. Иногда раньше, иногда позже…
Церковники развернулись, и неподалеку от лощины строился храм. Маленький, вроде того, что я нарисовала, но в данном случае размер не самое важное. Какой он будет красивый, вот что…
Кстати, ко мне уже обратились. Не просто так, нет…
Поделочные камни понадобились.
Змеевик малахит, орлец… много чего им хотелось для украшения храма. Я честно сказала, что продам, если в цене сойдемся. И получила искренне удивленный взгляд отца Александра, который и пришел ко мне с этим предложением.
Деньги?
С церкви?
Куда мир катится!
С его точки зрения, мое согласие должно было выглядеть так: «Вот вам бумаги к управляющему, берите что захотите. А ежели подлец заупрямится или на деньги намекнет, так я его велю на конюшне пороть».
Ага, уже побежала!
Нет уж, господа рясоносные, хотите камни – платите. Пусть не полную стоимость, скидку я сделаю, но платить все равно придется. Я при советской власти воспитывалась, а не при церковной, у меня пиетета перед вами нет.
Попытки меня пристыдить тоже результатов не дали. Может быть, ругались бы мы долго, но тут пришло письмо от управляющего. Он писал, что наткнулись на громадную залежь малахита. И даже вырубили уже глыбу весом чуть не в десять пудов.
Вот тут-то церковники и заинтересовались.
Можно ведь и «малахитовую шкатулку» внутри храма оборудовать. И получится так…
Это будет не архитектура, а высокое искусство. И начать можно уже сейчас, в преддверии визита высочайшего гостя. Показать хотя бы начало строительства, похвастаться сделанным, попросить дополнительное финансирование… это во всех мирах одинаково.
Сошлись на цене ниже среднерыночной, но достаточно приличной. И работа закипела.
Впрочем, я в это серьезно не вникала. Пусть сами разбираются, сами камнерезов ищут, сами все делают. Мое дело простое. Поставка камня.
Остальное – не мои проблемы.
* * *– Мария Ивановна, мое почтение.
– Сергей Владимирович, рада вас видеть.
Ага, как бешеную собаку. Караулил он, что ли? Не успела выехать со двора, как нарисовался, гад! И выглядел Демидов как-то плоховато…
Побледнел, осунулся, стал одутловатым, под глазами залегли круги…
Не знаю, как в нем все это сочеталось, но, на мой взгляд – он стал еще противнее и гаже, чем был. Но ведь и не пошлешь по матери!
– Мария Ивановна, я надеялся побеседовать с вами…
Я вздохнула.
– Сергей Владимирович, я плохо себя чувствую. Простите, я не принимаю последнее время…
Чувствовала я себя замечательно. Просто на кой черт вы мне все сдались? Есть несколько человек, которых я рада видеть, несколько – которых не могу выгнать, а остальные…
Нет меня!
Я сплю, я плохо себя чувствую, я в отъезде… да что угодно! Лишь бы вы поняли намек и вежливо укатились ко всем чертям! Демидов намека не понял.
– Я не отниму у вас много времени, Мария Ивановна.
– Я вас слушаю, – согласилась я. – Вы не возражаете побеседовать по дороге в лавку?
Называется, прогулялась за тканями. Но так хотелось ноги размять!
– Конечно, Мария Ивановна.
Демидов предложил мне руку, я сделала вид, что ее не заметила. Вот еще не хватало, с этой гадиной под ручку ходить. Сергей Владимирович намек понял и чуть отстранился. Но…
– Мария Ивановна, у меня к вам серьезное дело.
– Я вас слушаю?
– Вы предлагаете мне изложить его прямо здесь, посреди улицы?
Я пожала плечами.
– Сергей Владимирович, у нас не было никаких общих дел. И с моим мужем у вас тоже не было ничего общего. Так что привело вас ко мне?
– И… – выразительный взгляд в сторону Вани.
– Мой брат все равно все узнает. Я же и расскажу.
Демидов нахмурился.
– Просить вас об уединении не имеет смысла?
– Нет.
– Даже на пару минут? Пусть ваш… сопровождающий оставит нас ненадолго.
Ваня с Нилом зашипели хором. Змееныш громче, Ваня тише, но выразительнее. Я хмыкнула.
– Сергей Владимирович, или вы говорите все здесь и сейчас, или давайте распрощаемся? Эта беседа не доставляет мне удовольствия. Так что у вас за дело ко мне?
– То дело, которое у нас все же было и осталось незаконченным.
Я подняла брови.
– Простите?
– Наша свадьба.
Я чуть носом не полетела.
– Сергей Владимирович, вы еще вспоминаете об этой безумной затее?
– Более того. Мария, вы сами ставите меня в такое положение… я прошу вашей руки.
Я даже не сразу сообразила, о чем речь. А потом замотала головой так, что едва второй раз не полетела носом, спасибо, Ваня подхватил.
– Нет.
– Мария, это будет выгодно нам обоим. Вы получите мужа, статус, положение в обществе… это будет равноправный брак. Мы можем даже договор заключить.
Я только хмыкнула.
Равноправный брак, с договором…
Это обязывает, да. Не брак, а мечта феминистки. Все, что у меня есть, у меня и остается, я могу распоряжаться своими деньгами и временем, я могу…
Да все, что угодно. Это почти что брак двадцать первого века – полная свобода рук и действий. С одной стороны.
А с другой…
Кто там что проконтролирует? В том же Березовском? Кому я буду жаловаться на нарушение договора? И смогу ли я пожаловаться?
Нет, я в это не верю. Морковка вкусная, но я не осел.
– Нет.
Демидов смотрел зло и холодно, и я лишний раз уверилась в своем ответе.
– Подумайте еще раз, Мария.
– Мне сказать вам это слово еще сто раз? Сергей Владимирович, – я решила быть откровенной до конца, – останься вы последним мужчиной на земле, я предпочту любую обезьяну. Лишь бы с вами не связываться.
Вышло резко, но доходчиво.
Демидов помрачнел еще сильнее.
– Это ваше последнее слово, Мария?
– Да.
– Что ж, не обессудьте.
Я поджала губы.
– Всего вам самого лучшего, любезнейший.
– И вам… дорогая невеста.
Демидов развернулся и ушел.
Ваня посмотрел ему вслед.
– Маш, может, не стоило так-то резко?
Я покачала головой.
– Ваня, я жалею только об одном.
– Да?
– О том, что не могу убить этого человека.
Ваня подавился слюной и едва не уронил Нила. Хорошо я вовремя подхватила змееныша, который нервничал, вертелся и вообще проявлял агрессию. Как мог, конечно.
– Тише, мой хороший. Пока – не могу, но, может, нам еще представится случай его убить?
– Шуточки у тебя, – опомнился Ваня.
Мне оставалось только плечами пожать. И с чего он решил, что это шуточки? Я серьезно.
Здесь и сейчас мне объявили войну и пообещали не брать пленных. А раз так…
Жаль, что я не могу убить Демидова первой. Он-то меня вряд ли пощадит.
* * *Сорок дней пролетели весьма быстро, обернуться не успеешь. А вот и перрон.
И высочайший гость, который выходит из вагона, этак небрежно, по широким откидным ступенькам. И чего б не шиковать, когда рядом стоит пара солдат и тебя всегда готовы подхватить?
Играет оркестр, блестит золото вышивки и медь труб, сияют драгоценности дам и улыбки девушек. Мужчины все серьезны и солидны. Кто-то сверкает мундирами и эполетами, кто-то в штатских костюмах.
Конечно, на перроне собрался весь высший свет Березовского. В том числе и я – рядом с семьей генерал-губернатора, но чуть в стороне. Сама по себе.
Мое черное платье резко контрастировало с разноцветными нарядами дам. Я подумала и решила немного поиграть на контрасте.
Платье – черное.
Украшения – черненое серебро. Серьги и пояс, других нет. Эгрет на шапочке. Правда, не перья, аккуратная брошь из гагата и серебра.
И сам фасон платья.
Никаких четких линий, ничего жесткого или строгого, все очень плавно… Рукава, мягко расширяющиеся от локтя, высокий воротник, но вставка из кружева, под которой соблазнительно белеет шея и кусочек груди, серебряный тяжелый пояс, юбки без малейшего признака рюш или воланов, просто тяжелый гладкий шелк, падающий до пола… Драпируется он очень красиво.
Немного серебряной вышивки. Совсем чуть-чуть и там, где без нее не обойтись. Манжеты, воротник.
Ничего не открыто, все подчеркнуто, и я не произвожу впечатления бесполого создания или скорбной тени. Да и не хочу.
Император все знал. Разыгрывать бог весть что перед его дядюшкой – глупо и бессмысленно.
А еще…
Александр.
Мне хотелось привлечь к себе его внимание. Хотелось, черт возьми!
Я понимаю, что он женат, но… не могу я удержаться! Не могу!
И в груди перехватывает от одного его вида, как у нервной институтки. И хочется смотреть и улыбаться. И сны снятся… неприличные.
Вот что это за засада такая?
Знаю я ответ, знаю! Но формулировать – не хочу! А вот показаться ему красивой, изящной, соблазнительной, даже несмотря на траур, – хочется!
Я даже волосы украсила не так, как местные дамы. Сейчас в моде шляпки-блинчики, с цветами. А я заказала себе «таблетку» с небольшой черной вуалью. Посмотрелась в зеркало и поняла, что удалось.
Траур?
Да нет, просто женщина решила одеться именно так. В черное. Скромно, элегантно и со вкусом. А что немного непривычно…
Спишут на столичные или заграничные моды. Есть наглость – а есть и эксцентричность. Вот у меня второй случай.
Конечно, о том, что князь остановится у меня, и речи не шло. Это неприлично, я вдова. Поэтому вся ответственность легла на плечи генерал-губернатора и его супруги. Даже под толстым слоем пудры было заметно, какие у нее круги под глазами. Явно нелегко пришлось.
Поезда пришлось ждать минут пятнадцать, но со мной никто особо говорить не рвался. Я и не настаивала. Стояла, разглядывала толпу.
Меня тоже разглядывали, кто бы сомневался, но мне из-под вуали удобнее.
Генерал-губернатор вежливо поздоровался, поцеловал мне руку и поинтересовался, не соглашусь ли я приехать к нему на прием по случаю прибытия важного гостя. Увы, пришлось отказаться.
Вдова – так вдова. Мне неприлично.
Баронесса Ахтырская просветила, кстати говоря. Мимоходом, в непринужденной светской беседе. Решили, что мне завтра нанесут визит.
Разумеется, предупредят заранее…
* * *Оркестр, цветы, улыбки…
Мне его высочество поцеловали ручку и назвали «милой девочкой». Поинтересовались, как малыш, услышали, что все замечательно, и милостиво соизволили потрепать еще и за щечку.
Я стоически терпела.
Торжественная часть продлилась каких-то полтора часа, а потом все отправились согласно регламенту.
Гость – к генерал-губернатору.
Я – домой.
Остальные кто куда, но большинство – готовиться к приему.
* * *Что меня смутило на церемонии – ненавидящий взгляд супруги генерал-губернатора.
Дарья Благовещенская смотрела на меня так, словно я у нее любимую болонку отравила. Но почему?
Как я ни гадала, у меня не было ответа на этот вопрос.
Про мою встречу с ее супругом она знать не могла. Мало ли, ходит мужчина по борделям – и ходит, дело житейское. Это у нас, дам-с, романтические чувства, а для большинства мужчин данное действие как стакан воды. Выпил – и домой, под бочок к жене. Умные женщины и не ревнуют, это нелепо. Было бы к кому.
Здесь между нами ничего не было.
Храмов наверняка ни с кем своим проектом не делился.
Может, Дарья встречалась с Марией Горской? Да нет, она бы мне наверняка напомнила об этой встрече. Здесь так принято.
Так в чем же дело? Почему на меня так смотрят?
Превентивно, что ли? Если там супруг такой кобельеро, что ни одной юбки не пропустит? Нет, Храмов сказал бы об этом. Да и слухи, сплетни… нет. У Благовещенского, скорее, обратная репутация – слишком делового и занятого человека. Но с чего тогда на меня взъелись?