Отражение. Зеркало войны

Боги милостивые, сохраните мальчика! Возьмите мою жизнь, я старый, я сам иногда не знаю, для чего живу, а он – пусть выживет! Прошу вас…

Боги привычно промолчали. Всем отвечать – минуты не присядешь.

Рид тоже ответить не успел – в комнату явился Станс Грейвс.

– Разрешите доложить, командир?

– Разрешаю, – согласился Рид. – Итак?

– Хреново, командир.

– Спасибо, удивил, – не удержался Стивен. Станс хмыкнул, не обращая внимания на подколку. Чего уж там… И принялся докладывать.

– В крепости найдено пленных – шестьдесят человек. Два десятка крестьян, на разных подсобных работах, четыре десятка крестьянок.

Рид кивнул. Догадывался примерно, для чего они здесь использовались.

– В госпиталь их, к Эльтцу.

– Уже, командир. Эльтц просил отчитаться перед вами, ему самому сейчас некогда.

Рид и не подумал возмущаться. И так понятно – все будут заняты по уши. А уж Эльтц, с обозом, госпиталем, кухней и прочим, сейчас вообще крутится втрое.

– И?

– Хреново, командир. Эти козлы… то есть степняки… они тут сидят достаточно давно, подожрали почти все, совершали рейды по деревням… короче, жратвы и лекарств, считай, нет.

– Хреново, – согласился благородный маркиз. – Еще что?

– Ну, загадили они что могли, кое-что растащили, но не пожгли. Зато нам досталась вся конюшня, а это больше сотни лошадей.

– Ну и чего думать? Пустите их на конину, – огрызнулся Рид. – Там эти, степные лошадки?

– Да, командир.

– На них все равно никто, кроме хозяина, ездить не сможет. Так что зарезать штук двадцать, разделать и пожарить мяса. Хоть пожрем разок. Свои припасы сэкономим.

Станс кивнул.

– Передам Эльтцу. Теперь по степнякам – в крепости нашли еще с десяток вусмерть пьяных, валялись где придется.

– Выкинули?

– Ага, со стены. Командир, мне нужен план подземных ходов, мало ли кто там остался?

Это было справедливым требованием. А спать-то как хотелось…

– Ладно. Сейчас дождусь отчета от остальных и покажу тебе ходы, которые сам знаю и помню, – согласился Рид. – А пока передай Эльтцу мое распоряжение насчет конюшни. Пусть отберет лошадок похуже… кстати, почему их так мало?

– Так это ж десятничьи и сотничьи кони, – не удивился Станс. – Я тут нашел кого расспросить, ну вот! У обычных степняков лошадки похуже, они и паслись тут неподалеку, на лугах. А этих честь честью в стойла поставили.

Рид кивнул.

Для него эта информация сильно ничего не меняла. Хоть так, хоть этак, сесть на степнячьего коня может только его владелец. Остальных сбросят, затопчут и закусают. Без размышлений. Так что… на мясо! И – точка. У него отряд, ему людей хоть чем, но надо накормить…

Станс ушел, Рид сидел и слушал, как под черепом разворачивается миниатюрная кузница. Было даже не больно, это какое-то другое состояние, когда ты не просто привык к боли. Скорее удивишься – как это без нее? Разве ж так бывает?

По докладам положение получалось гнусным.

Из пятисот человек осталось двести двадцать шесть. Ранены – все. В строю могут оставаться двести девять, остальные в таком состоянии, что даже кинжал не удержат.

Под стенами – скоро будет тридцать тысяч. Стократный с гаком перевес. Замечательно!

Еще в крепости шестьдесят гражданских. Ладно, сорок. Мужики, пусть даже крестьяне, могут пригодиться в войске. Вопрос – куда девать баб?

С собой их точно не потащишь, но ведь и тут не оставишь.

Рид не собирался оставаться в крепости на верную смерть. Мог бы, знай он, что Иллойский рядом. Мог продержаться или хотя бы попробовать…

Но держаться, не зная, что и когда будет? Ну уж – нет! Он еще из вредности всем степнякам нервы перемотает!

Доран уже захватили, теперь на очереди Ланрон!

А что?

Есть еще какие-то варианты?

Маркиз, вы не сошли с ума?

Вы знаете, нет… я в него просто еще не приходил.

Под стенами крепости по-прежнему нудно и неинтересно бесновались степняки.

Ланс Даран установил свои баллисты, дополнив уже имеющиеся – степняки не стали их разрушать, это ж теперь их имущество, – и примерился.

Нормально, много кого достанем!

Интересно, что планирует командир?

А с другой стороны… все равно Ланс с ним пойдет до конца!

Инженер вылез из-за зубца, примерился – и помочился вниз, удачно попав на слишком неосторожного степняка.

В ответ прилетела стрела.

Не попала, правда, но заставила Ланса задуматься над более насущным вопросом. Пойти поискать башенку – или тыл щитом прикрыть и на стене пристроиться? Первое безопаснее, второе оскорбительнее… ладно, прогуляемся до башенки[7].

Заодно в арсенал надо заглянуть, посмотреть запас снарядов, а то они уже к концу подходят… Вот ведь твари! Никаких запасов не хватит!

Ланс плюнул вниз и поспешил по важному делу. Может, ему повезет и арсенал не разграбили? Вот бы так и оказалось?

Плавание на средневековом корабле – штука скучная.

Если тебя не укачивает, то ты либо прогуливаешься по палубе (пятнадцать шагов в любую сторону) в сопровождении охраны, либо сидишь в каюте и вышиваешь. В данном случае – вяжешь.

И с ума сходишь от тоски.

Малена-то держалась, у нее были Матильда и другой мир, а все остальные тосковали, грустили и устраивали истерики.

Кроме Ровены.

Та приглядывалась к хозяйке и только под конец плавания решилась с ней поговорить.

– Ваша светлость, я прошу вас уделить мне несколько минут для разговора.

– Слушаю? – подняла брови Малена.

– Я могу просить вас, чтобы все осталось только между нами?

– Ровена, ты давно заслужила мое доверие. – Малена смотрела спокойно и серьезно. – Очень давно. Поэтому все, что ты мне расскажешь, останется между нами и только между нами.

– Благодарю вас, ва…

– Малена. На людях – ваша светлость, наедине можешь называть меня Маленой, – разрешила герцогесса.

– И снова – благодарю.

Ровена прошлась по каюте, разгладила складки на юбке, подумала пару минут.

– Не знаю, с чего лучше начать, ваша светлость.

– С начала, дорогая моя. С начала.

– Это было давно, ваша светлость. Примерно двадцать лет назад, даже чуть больше. Одна знатная дама решила пустить в свою постель бедного солдата, пока муж был в отъезде. Неосторожность не прошла для нее даром… к сожалению, через несколько месяцев она обнаружила, что носит под сердцем дитя.

Догадаться несложно, тем более разговор уже был.

– Тебя?

– Да, Малена. Меня.

Ровена без нужды выглянула в коридор, проверяя, не стоит ли кто-то под дверью каюты, и продолжила, нервно разглаживая юбку на высоком животе.

– Даме повезло еще раз. Муж не вернулся до самых родов. Повезло, наверное, и мне. Травить плод было слишком поздно, а своим здоровьем эта дама дорожила. Еще как!

– У нее были другие дети?

– Да. Но это потом, потом… Меня отдали отцу. Леди, которая меня родила… я никогда не назову ее матерью, она хуже мрази, она отдала меня и дала ему денег. Отец должен был увезти меня куда-то подальше от Саларина.

– Саларина?

– Да. Это началось именно там, гос… Малена.

– Так за что же ее ругать? Она не могла оставить тебя рядом, ведь скоро вернулся бы ее муж? Нет?

– Да, – с ненавистью выдохнула Ровена. – Но когда отец уезжал… на него напали. Ему повезло – проводить его вызвались несколько сослуживцев. Там полегли трое, убийц они тоже положили, а у последнего отец выпытал, что их послала моя… эта…

– Утроба.

– Что?

– Называй эту женщину просто утробой, если не желаешь ругаться. Это ведь не мать, не близкий тебе человек, просто мешок, который тебя выносил.

Ровена подумала – и кивнула.

– Да, пожалуй. Эта утроба захотела избавиться от всех доказательств ее измены.

– Я полагаю, не вышло?

– Нет. У отца остались ее письма и несколько драгоценностей. Денег у нее было немного, поэтому она отдала кое-что из побрякушек. И отец сберег их.

Малена кивнула.

– Так… а что потом?

– Потом было хуже, – погрустнела Ровена. – Отец был хорошим воином, он нашел себе место в замке… господина. Там я и выросла.

– В Аллодии?

– Да, Малена.

История становилась все любопытнее.

– Какое к этому отношение имеет Карст?

– Самое прямое. Он был сыном сотника в том замке. Старше нас лет на десять.

– Вас?

– Меня и Бернарда.

– Твоего любимого?

– Моего мужа. И отца моего ребенка, – просто сказала Ровена.

– Мужа?

– Об этом никто не знает, даже Карст. – Ровена смущенно опустила глаза. – Но мы понимали, что ребенок не должен быть незаконным. Я в детстве натерпелась из-за этого… У хозяина замка было двое детей. Бернард – младший и откровенно нелюбимый…

Ровена рассказывала, а Малена с Матильдой слушали и словно наяву видели высокий замок с серыми башнями, видели Люсьена, старшего сына, красавца и любимца, надежду и наследника, видели младшего, откровенно нелюбимого, потому что…

У Бернарда был физический недостаток.

Так получилось, повитуха повредила малышу спинку или мать умудрилась упасть, неизвестно, но у мальчика начал расти горб. А люди жестоки к тем, кто от них отличается.

Они сошлись случайно.

Бернарда обидел старший брат, и он удрал поплакать в укромном уголке у пруда.

Ровена крепко подралась с мальчишками на конюшне, благо отец учил ее всегда отстаивать и себя, и свое мнение – и никогда не сдаваться. Она и не сдавалась, но численный перевес был слишком большим. Теперь надо было промыть расквашенный нос и кое-как постирать рубашку, а то дома влетит. Ладно, может и не влетит, но сама дралась – сама и расхлебывай. А как еще-то?

Так двое детей и встретились.

И началась странная потаенная дружба. Малышам было по пять лет, но дети в плохих условиях взрослеют быстро. Узнал обо всем разве что отец Ровены, Эрон Сирт. Ровена теперь частенько таскала приятелю вкусняшки, да и просто поесть.

Нет, малыша не морили голодом, просто ему самому кусок в горло не лез под злобные шуточки и укоризненные взгляды. И потому хлеб с мясом, который разламывала грязными ручонками Ровена, казался ему вкуснее, чем паштет из перепелок с трюфелями, положенный на золотую тарелку.

Эрон и научил малыша владеть оружием, драться – втайне, все втайне. Бернардом ведь никто не занимался, все думали, что он пойдет в храм, раз уж так получилось. И мальчик послушно учился богословию днем и всему остальному – в свободное время.

Когда детям исполнилось по четырнадцать… уже не детям, уже почти взрослым, они поняли, что любят друг друга. И другой никто им был не нужен.

А через два года умер Эрон.

Случайно, нелепо, на охоте, кабан кинулся внезапно, Эрон погиб, защищая господина. Ровена же осталась на милость благодарного милорда.

Настолько благодарного, что девушка едва не оказалась у него в постели.

Драться отец девушку научил, а потому милорд получил не пощечину – какие пошлости! Просто кулаком в глаз. А девушка выскочила из кабинета и налетела на Бернарда, который, опасаясь чего-то подобного, ждал под дверью.

Дождался.

Скандал грохнул на весь замок.

Бернард не собирался отказываться от Ровены, а отца обозвал подлецом и насильником.

Мать начала кричать на сына, Ровена тоже не стерпела и высказалась откровенно. Старший брат Бернарда едва не дал ей пощечину, но Эрон учил дочь сражаться и с более сильным противником, так что ничего у парня не получилось, сам головой вперед в угол улетел…

К вечеру влюбленные оказались за воротами. Ровена – с заплечным мешком, у Бернарда и того не было. Карст догнал их уже позднее…

А пока…

Они добрались до города, заложили драгоценности, которые отдала в свое время мать Ровены (Эрон так и не продал их), купили корабль, назвали его «Безумной Ро» и принялись бороздить моря.

Дела шли удачно. Настолько, что они выкупили драгоценности и собирались обзавестись своим домиком, но тут Ровена забеременела.

А Бернард – погиб в рейсе.

Карст же отправился в поместье, где прошло их детство, сообщить эту новость. И прислал оттуда письмо, которое повергло Ро в отчаяние.

Когда они ушли, намеренно оборвали все нити, они не давали о себе знать, не писали писем, не интересовались, что происходит в замке. Им это было не важно. Но в замке вспомнили о них.

Умер старший брат Бернарда, Люсьен.

– Как это случилось?

– Глупо… вся жизнь красавчика была не слишком умной, – без особых сантиментов призналась Ровена.

А чего таиться? Бернарда, ради которого она молчала и глотала злые слова, уже не было, а перед Маленой… стоит ли притворяться? Ровене казалось, что ни к чему.

– Пошел к любовнице, а муж оказался в курсе дела. Ввалился среди ночи с кучей народа, принялся дверь ломать, Люсьен схватил одежду и сиганул из окна. Неудачно – сломал себе шею.

– М-да… Давай я догадаюсь? По любовницам он бегал, а женат не был?

– Родители хотели ему партию получше. Первенец, любимец, знатная и богатая семья…

– Ясненько. Получается, что твой сын – законный наследник всего?

Ровена вздохнула.

– Или дочь – носительница крови.

– А дочерей там нет?

– Есть. Но одна уже замужем лет десять, а наследников все нет. Вторая же ушла в монастырь.

– И в любом случае проще отобрать ребенка у тебя… а родители там старые?

– Родители Бернарда?

– Да.

– В полной силе. Разве что своих не сделают, а и сделают, так вырастить не успеют. Могут не успеть, отцу Бернарда почти пятьдесят, матери под сорок…

«Ну, в нашем мире и позже рожают», – хмыкнула неслышно Матильда.

«Так то в вашем. Вы и живете дольше, и медицина у вас лучше…»

«А, на главное это не влияет. Почему-то родители забывают, что мало родить ребенка, его еще надо вырастить. Дождаться, пока у него мозг включится, чтобы он не спился, не скололся, никуда не влип… родишь в сорок, ему двадцать, а тебе-то шестьдесят!»

«М-да…»

Но долго девушки беседовать не стали. Ровена требовала внимания.

– Ро, я правильно понимаю, что родители Бернарда – из Аллодии? – уточнила Малена.

– Да.

– Они приняты при дворе?

– Да.

– И чего ты хочешь от меня?

Ровена вздохнула. Глубоко, тоскливо…

– Я была женой Бернарда. Сейчас я в воле его родителей, как его вдова, понимаете?

Сложно не понять. Действительно, вдову могли запереть в доме родителей мужа, могли вернуть ее родителям, выгнать на дорогу, отнять сына… да много чего могли сделать. И ведь все по закону! Все исключительно по закону!

– Что могу сделать я?

– Если вас признают наследницей рода, Домбрийской и прочая, вы можете принять опеку надо мной. Так делается, я знаю…

– М-да… дай мне пару минут на обдумывание, – Малена аж растерялась от такого заявления. Присела на кровать и сделала вид, что размышляет.

А на самом деле отвечала Матильде.

«Что значит – принять опеку?»

«В вашем мире есть эмансипация. В нашем такого нет, но если бы ты жила на Ромее, могла бы попросить достойного человека взять над тобой опеку».

«Это в каком случае? Давай, вспоминай все, что можешь, от ответственности освобождает только знание закона».

Малена была полностью согласна.

«Так делают, если кровная родня не справляется со своими обязанностями, вот как у Ровены. У нее близких вообще нет, кроме матери, а родители Бернарда ее не видели несколько лет, доказать это, видимо, несложно. Если я принимаю опеку над ней, я полностью отвечаю за нее и ее будущего ребенка. Даю кров, пищу, одежду, работу, выдаю замуж… и с меня можно спросить за неисполнение обязанностей. Это договор, в котором все прописывается очень четко».

«Угу… что в этом случае делают кровные родственники?»

«Падают в ноги королю».

«Они могут это сделать? К ним прислушаются?»

«Не знаю…»

«Тогда уступи место, сейчас будем все разъяснять».

Малена повиновалась, и сквозь серые очи средневековой герцогессы на Ровену взглянула девчонка из двадцать первого века. Века крючкотворства и казуистики.

– Я правильно понимаю, Ровена? Тебе не под силу бодаться с родителями твоего супруга и ты просишь, чтобы это сделала я?

Ровена потупилась.

– Примерно так.

– Ты получаешь помощь, поддержку и защиту. Что получаю я?

Как давно известно науке, если вам начинают говорить о всеобщем благе, доброте, кротости, смирении и добродетели, значит, кто-то собирается крупно нажиться за ваш счет. А разговоры – это такая прелюдия перед крупным церебральным сексом. Поэтому Матильда всегда была сторонницей взаимной выгоды.

Ты мне – я тебе.

Это не означало отказа от бескорыстной помощи, Матильда помогала и не ждала ничего для себя, но! Не в ущерб себе и своим интересам.

Цинично?

Ну так выживите самостоятельно. В одиночку, в неполных восемнадцать лет!

Ровена вздохнула. Видимо, этот пункт был самым хлипким.

– Я отслужу.

Матильда молчала.

Цитаты из филатовского «Федота-стрельца» все равно тут никто бы не понял. «Оправдаю. Отслужу. Отстрадаю. Отсижу…» – ага, оно и в другом мире такое… генеральское.

– Мой ребенок будет наследником состояния, а я – его мать. Это укрепит и ваши позиции. Сейчас, да и потом, когда он подрастет, мы сможем что-то придумать. У вас ведь тоже будут дети…

– Будут…

Долгосрочный союз казался интереснее. Что ж, посмотрим. Но…

– Ровена, а с кем я должна буду за тебя сцепиться?

Женщина замялась. Матильда ждала, молча и не подталкивая. Наконец Ровена подняла голову, поглядела в глаза Малене и улыбнулась одними кончиками губ.

– Отец моего мужа – маршал Аллодии. Артан Иллойский.

– Б…

Матильда не ругалась. Но иногда неопределенные наречия из русского языка оказывались как нельзя более кстати.

– Иллойский? Маркиз Иллойский?

Ровена опустила глаза.

– Нет, – подумав, подвела итог Матильда, – это полный п…ц! Ро, как ты себе это представляешь? Ему под полтинник, он маршал, у него куча прихлебал и лизоблюдов, а против него – я? Сопля восемнадцати лет без связей и со своим неотразимым обаянием?

– Может, еще и делать ничего не придется?

Жаль, что верить в это ни у одной не получалось.

– Ладно, – вздохнула Матильда. – Если его величество примет у меня клятву верности и признает герцогиней, я приму над тобой опеку. А там посмотрим, у кого х… хвост длиннее. Но я тебя честно предупреждаю, моего влияния тоже может не хватить.

Ровена улыбнулась одними губами.

– А чьего еще, ваша светлость? У меня знакомых герцогов нет…

– А твоя мать?

– Моя мать… не думаю, что она поедет сюда из Саларина. Да она и не герцогиня, и никогда не была. Обычная шлюха, только не кабацкая, а придворная.

– Зато оплачивается не в пример лучше, – хмыкнула Матильда.

Они переглянулись – и принялись истерически хохотать.

– Ладно, – махнула рукой Матильда. – Не унывай, прорвемся. Может, ты еще и девочку родишь.

– Мне почему-то кажется, что будет мальчик. И живот огурцом, и на соленое тянет…

Ага, приметы.

Они такие, приметы… живот, огурчики… УЗИ бы сюда, но где взять Рентгена? Или кто там его открыл? Матильда крайне слабо представляла себе и процесс, и результат, но идея ей стала интересна.

А что, если…

Не надо изобретать порох. Надо просто перекатать несколько дюжин справочников по медицине. Убить-то каждый может, а вот вылечить… и опять же пенициллин получить… Фенол, он же карболовая кислота, стрептоцид, еще йод…

А ведь есть шансы! Надо, надо подумать!

«И это будет цениться?» – задумалась Малена.

«А что может быть ценнее здоровья и жизни?»

Что ж, сама по себе Малена вряд ли могла соперничать с маршалом. Но если доказать свою полезность королю? Тут еще вопрос, кого поддержат и на каких условиях будут договариваться. Так что – поборемся!

Через два дня, если море будет благосклонно, «Веселый шервуль» причалит в Аланее.

Порядок в крепости удалось навести только часам к девяти утра. К этому времени под стены уже пожаловал авангард кал-рана Мурсуна. Приветствовали их с искренней радостью. Со стен полетел разный мусор – кости, сапоги, камни, кто-то даже попал.

Степняки разразились негодующими воплями. Бывшие пленники ответили им со стен, вразнобой, но однозначно, желая сдохнуть как можно более мучительно.

Рид даже не пошел смотреть. А чего он там не видел? Степняки? Да и шервуль с ними, со степняками, у него дел по горло. Надо еще обследовать потайные ходы.

Но прежде чем Рид распорядился найти Станса, тот нашелся сам – и не в одиночестве.

– Командир, можно?

– Можно, – согласился Рид. – А это кто?

Женщина, которую привел Станс, была устала, растрепана и грязна, но… Рид бы проставил свой клинок против тухлой селедки, что до нее степняки не добрались. Когда женщина подвергается насилию и ежедневно живет под угрозой смерти – просто так, из прихоти, когда теряет близких… появляется у нее нечто такое во взгляде. Страшное…

Сломанная ветка не срастается, а если и бывает такое, то след все равно остается.

Эту женщину – не ломали.

– Станс, кто это?

– А это, командир, Амира Рейль, жена десятника Рейля.

– Подробности?

Рид был краток.

Не помнил он никакого десятника, вообще не помнил. Но не показывать же этого?

Амира заговорила сама.

– Ваше сиятельство, когда в крепость ворвались степняки, мы были в замке. И успели спрятаться в подземелье.

– Кто открыл вам проход?

Не очень умный вопрос, но лучшего Риду в голову не пришло.

– Жена коменданта. Муж ее во все посвящал… она осталась прикрывать нас.

– Много вас?

– Десять человек. Четыре женщины, шесть детей, – просто ответила Амира.

Рид нахмурился.

– Как вы узнали, что крепость опять в наших руках?

– Потайные ходы, ваше сиятельство. Там и потайные глазки есть, и выйти кое-куда можно… у нас выбора не было. У нас дети, а провизии не было, и одежды, и даже дров…

– Как же вы выходили? – искренне удивился Рид. – Ключи же нужны…

Пара ключей звякнула в пальцах Амиры.

– Они были у жены коменданта.

– И вы тут почти двадцать дней…

– Мы потеряли счет времени, ваше сиятельство. – По щекам Амиры все же потекли слезы. – Нас четверо, двое были постоянно с детьми, еще двое подглядывали и подслушивали, чтобы что-то украсть… иногда нам это удавалось. Еще крысы…

Женщина дрожала крупной дрожью.

Рид вздохнул, снял с пояса флягу и налил вина в подвернувшийся под руку кубок. Чуть покореженный, с вмятиной на боку, оловянный… Видимо, кто-то из степняков им гвозди забивал.

– Пейте.

Амира сделала глоток, второй, через несколько минут ей стало легче.

– Когда вы пришли… я решила выйти к вам, ваше сиятельство.

Рид почувствовал себя последней скотиной.

А кем еще?

Эта женщина так искренне верит, что пришли свои, и она спасена, и все теперь будет хорошо. Их защитят, о них позаботятся…

А он? Что может сделать он?

Станс бросил взгляд на Рида, поверх головы плачущей женщины. Но… что тут сделаешь? Что?

– У вас есть больные или раненые?

Деловой тон сработал. Плакать Амира окончательно перестала.

– Н-нет, ваше сиятельство.

– Тем лучше.

– П-простите?

– Этой ночью мы уходим из крепости, и здесь опять будут степняки, – открыл карты Рид. – Взять вас с собой я по понятным причинам не могу, это обрекать вас на смерть. Вы останетесь здесь еще на десять-пятнадцать дней.

Амира поднесла руку к горлу. Она не плакала, просто смотрела широко раскрытыми глазами, и Рид чувствовал себя откровенным подонком. Но…

– Амира, нас двести человек, чуть больше. Плюс человек пятьдесят – те, кто был в плену у степняков. У меня ранены все, все измотаны и измучены. Завтра-послезавтра под этими стенами встанет армия в тридцать тысяч человек. Тридцать. Тысяч.

Амира молчала. Только смотрела так…

– Провизии здесь нет. Оружия, в необходимом количестве тоже, а и было бы – нас слишком мало. Нам эти стены не удержать, поэтому ночью мы уйдем. Вы останетесь в подземелье. Правда, я дам вам все необходимое, чтобы продержаться месяц. Мы оставим вам запас провизии, дрова, теплую одежду… я понимаю, что вам будет плохо, но выбора нет. Скоро здесь будет маршал Иллойский, он окончательно разобьет кагана, а до тех пор надо немного потерпеть.

– А если…

– Если нас разобьют? – Рид хмыкнул. Получилось даже весело, хотя причин для веселья, считай, что и не было. – Амира, я и пошел сюда в расчете на это. Кто ж знал, что у Хурмаха такая тупая армия! Нас было пятьсот человек, убито больше половины, а добить нас никак не могут!

Станс фыркнул.

– Но стараются.

– Поэтому мы уйдем из Дорана и оттянем на себя врага. Ночью…

– Это безумие… – Женщина даже забыла добавить «ваше сиятельство». – Вы погибнете…

– Мы уже мертвы, – просто отозвался Рид. – Те, кто пошел со мной, изначально знали, что мы не вернемся.