Отражение. Зеркало войны
Женщина вздрогнула.
– Мы…
– Я взял бы вас с собой, но это – верная смерть. Здесь у вас будет шанс.
– А я, если позволите, добавлю в него еще кое-что? – предложил Стивен Варраст.
Он стоял у двери, облокотившись на косяк, и улыбался. Так же шкодно, как и сам Рид.
– Что именно?
– Нас семнадцать человек, Рид.
– В смысле?
– Я стар и не смогу идти дальше, а еще есть те, чьи раны практически смертельны. Мы останемся в крепости.
– ЧТО?!
Вскрикнули все трое, но Стивен только улыбнулся.
– Я не смогу двигаться дальше. Я понимаю это, Рид. Поэтому… ночью, в час волка, вы выйдете из крепости и пойдете к Ланрону, а мы… мы останемся, будем перекрикиваться и как сможем, задержим врага.
– Ты погибнешь!
Стивен пожал плечами.
– Раньше, позже… это важно? Завещание я составил.
Рид встал из кресла и заходил по комнате.
– Дядюшка Стив… не надо!
Почти мольба. Почти стон…
Стивен непреклонно покачал головой.
– Как ты думаешь, когда под стены пожалует Хурмах, или кто там еще… кому они поверят? Может, мне? Или кому-то простому?
Рид понимал, что дядюшка Стивен прав. Но…
– Я не могу!
Стивен пожал плечами.
– Нам все равно умирать. А я счастливчик – я знаю, как будет выглядеть моя смерть! И сам выберу ее момент.
– Степняки его выберут, – огрызнулся вдруг мрачный Грейвс. – Плохая это идея.
– Вот как?
– Арканы они бросать не разучились. Схватят – и готово. Хотите подыхать под пытками? Несколько дней? Они на это мастера.
Стивен побледнел, но не сдался.
– Зато вам выиграю время.
– Не такой ценой!
Амира вздохнула.
– Вы… вы можете отвлечь их, а потом спрятаться внизу? С нами?
– Не найдя никого, степняки начнут искать. Не надо считать их глупцами, – отверг идею Стивен. – Они не умеют воеватьтак, но они далеко не идиоты.
С этим были согласны все присутствующие.
Не идиоты. А жаль…
Рид вздохнул, и принялся распоряжаться:
– Станс, проводи Амиру к Эльтцу. Пусть снабдит ее всем необходимым. И, Амира… никто из моих людей не должен знать, где расположены входы в подземелья замка.
Амира побледнела еще сильнее и кивнула.
Поняла.
Все она поняла, эта женщина, потерявшая мужа в горниле войны и отчаянно не желающая потерять еще и маленького сына. Если кого-то возьмут живьем…
Под пытками человек что угодно выдаст, хоть мать родную…
– Можно все принести в комнату, из которой мы уходили. Это комната госпожи…
– Покажете Эльтцу.
Рид мало в ком был уверен, но Хенрик Эльтц ему нравился. И мужчина готов был биться об заклад, что у Эльтца где-нибудь да припрятан яд… кстати?
– Дядюшка Стивен, если ты твердо решил…
– Абсолютно.
– Спроси у Эльтца, может, у него яд есть?
Лицо Стивена Варраста просветлело.
– Хорошая идея, парень!
И прозвучало это так…
Нет ни войны, ни степняков, ни крепости, ни безумной усталости, и Риду всего десять лет, и они втроем, он, Джель и дядюшка Стив, собираются удрать на ночную рыбалку.
И так явственно ему это представилось, что даже летним ветерком повеяло, и камыши зашуршали над ухом, и…
Рид махнул рукой, отпуская всех, а когда за ними закрылась дверь, позволил себе миг слабости. Буквально пару минут…
Нет, он сначала встал, задвинул засов, а потом уже опустился на колени, сжимая зубами полу плаща и содрогаясь в рыданиях.
Боги милосердные, да за что?!
Есть предел всему, даже самым железным нервам и невероятным силам. И человек, который шел на верную смерть и шутил над собой, сейчас плакал, не стесняясь своих слез. Глухо, надрывно, как плачут иногда даже самые сильные мужчины.
Впрочем, надолго Рида не хватило.
Минут через десять он встал, растер лицо рукавом, убирая даже следы слез, потом умылся… солдаты не должны видеть его слабым. И он сейчас станет сильным…
Поспать бы часок, но сначала…
* * *Двести двадцать шесть человек собрались во внутреннем дворе крепости. С бывшими пленниками степняков – почти три сотни.
Рид вышел во двор. Он улыбался.
Стивен Варраст смотрел на воспитанника и чувствовал гордость за него! Восьмилапый видит, он не зря прожил свою жизнь! Если после него останется такой человек, как Рид… нет, не зря!
– Ребята! – Рид смотрел весело. – Нас здесь около трехсот человек, мы ранены, устали, измучены. Завтра-послезавтра под стенами Дорана окажется тридцать тысяч степняков. У нас есть два выхода. Либо мы остаемся здесь… кто – за?
Зародыш демократии умер, не развившись. Все молчали и ждали.
– Второй вариант – сегодня ночью мы уходим из крепости. Я знаю, что всем плохо, мне не лучше. Но умирать я вам запрещаю. Мы уже отыграли время для Равеля, надо – еще! И мы отправимся в Ланрон!
– ЧТО?!
Выдох был единым, слитным, и… люди откровенно были в шоке.
– Да, мы отправимся в Ланрон, под которым стоят степняки, мы разобьем их, пробьемся внутрь и там, так и быть, передохне́м.
Главное, до той поры не передо́хнуть, но эту ценную мысль Рид оставил при себе.
Люди молчали.
– Приказываю. Сейчас все ложатся спать, кроме часовых. Меняемся каждые шесть часов, отсыпаемся, отъедаемся… жареная конина, конечно, не перепела под соусом аравель, но брюхо набить сгодится! Набирайтесь сил, солдаты! Нас ждет бессмертие!
Люди молчали.
Рид на миг подумал, что пережал, все же любой прочности есть предел, но…
– Шервуля тебе в ж…! – высказался чей-то веселый голос.
Не узнать Джока было сложно.
– Спасибо, перебьюсь. Сидеть неудобно будет.
Рид и не подумал орать или как-то воздействовать на солдата. А Джок хлопнул шапкой оземь.
– Знаешь, командир, я уж точно не сдохну! Надо же мне посмотреть, чем это закончится!
– Ты со мной?
– Конечно! А что, кто-то хочет остаться на милость кагана?
Желающих не было. Самоубийцы предпочитали расстаться с жизнью другими способами.
Рид ухмыльнулся.
– Тогда – слушай мой приказ! Отсыпаемся, отъедаемся… Ланс, баллисты берем с собой. Эльтц! Телеги бросаем, сам понимаешь…
– У меня раненые, – окрысился Эльтц, даже и не думая о каком-то преклонении перед дворянами.
– А кто не может идти, – Стивен Варраст вышел вперед, приветственно помахивая чудом не потерявшейся шляпой, – тому я предлагаю составить мне компанию! Командир немного недоговорил – я с добровольцами, мне много не надо, человек десять-двадцать, останусь в крепости и буду держаться до последнего.
Все открыли рты. Стивен фыркнул еще бесшабашнее.
– А что вы смотрите? Лучше уж сдохнуть в бою, чем заезженной лошадью… тут хоть отосплюсь перед смертью!
– Хрена лысого ты отоспишься, – огрызнулся Рид вовсе уж на волне шального веселья. – Надо будет всю ночь бузить, показывать, что мы здесь.
– Значит, пойду сейчас спать! В караулке как раз свободно, так что кто решит остаться – присоединяйтесь! Хоть отоспимся. И если кто мою жареху сожрет – сами на головы степнякам прыгайте, не то точно убью!
Стивен Варраст развернулся и направился к караулке. Прямой. С седыми, некогда белыми, а теперь просто грязно-серыми волосами и в победно развевающемся плаще.
Смертник?
Победитель…
И вслед за ним от войска, да, уже войска, а не толпы, отделились еще пятеро человек. И также направились к караулке.
Двоих Рид даже знал в лицо, гвардейцы… сопляки?
Герои…
Маркиз махнул рукой и тоже отправился поспать. Даже если сам Хурмах под стены крепости явится – ну и пошел он! Подождет, не переломится!
* * *– ЧТО?!
Гнев кагана был страшен.
Кан-ар Вахун получил лично каганским сапогом в живот и теперь корчился на ковре. Впрочем, изображал умирающего он больше, чем страдал на самом деле.
Чтобы бить ногой в кожаном тонком сапоге, умение надо, или хотя бы кожу подкладывать в носок, жесткую, не то пальцы отобьешь.
А раз Хурмах их не отбил, значит, и кан-ар не сильно пострадал, так, соплей больше…
– Мой каган, негодяй Торнейский умудрился прорвать оцепление и скрыться. Мы дрались, как львы, но дело было ночью, а наши кони…
Ну да.
Сочетание конь-ночь-лес – это автоматически конская колбаса получается. А куда еще коня со сломанной ногой девать?
Хурмаха такие тонкости не волновали.
– И где сейчас эти негодяи?
– Мой каган, они движутся к Дорану!
Хурмах поднял брови.
– Торнейский не знает, что крепость захвачена?
Кал-ран развел руками.
– Мой каган, я думаю, что кал-ран Мурсун скоро положит к вашим ногам голову Торнейского…
Вот это Хурмаха никак не устраивало. Ему бы живого маркиза, и помучить, а голова – что? Разве что чашу из черепа сделать? Как вариант?
– Мы идем за Мурсуном, – распорядился каган.
Кан-ар поклонился.
– Мой каган, мы взяли пленных…
За что и получил еще раз сапогом, но уже без прежнего ажиотажа.
– Что ж ты сразу, дурак, не сказал?
– Умоляю моего кагана о прощении…
Ага, не сказал! Сказал бы, но каган спрашивал не доклад, а просто – где Торнейский? Кан-ар только что и успел ответить – ушел. Тут в зубы и получил, и ногами… хорошо хоть вякнуть успел, а то каган скор на расправу.
– Давай их сюда. – Каган потер руки.
Кан-ар махнул в сторону своих людей, и через минуту к его ногам приволокли Ифринского со товарищи…
На Ромее не было Иуды. А если б бедолага-предатель увидел, что сделали с Ифринским…
Осина – это очень гуманно. И повешение тоже гуманно. А вот степняки с предателями не церемонились.
Нет, их не калечили, это право и привилегия кагана, распоряжаться жизнями пленных, но ведь и без того можно поиздеваться! Да так, что потом нормальному мужику и жить-то не захочется.
Беглецам и не хотелось.
Ощутив на себе всю прелесть мужской любви, они теперь готовы были хоть в петлю, хоть на плаху, только вряд ли им так повезет!
И это было далеко не все, что им пришлось испытать.
Вот сейчас Роман отлично понимал, что чувствовала крестьяночка, которую они поймали на поляне, еще тогда, сто лет назад, до глубины организма прочувствовал, но исправить или изменить уже ничего не мог. Хотя Рид бы посмеялся. Жизнь – она закономерная, планета круглая, и причиненное тобой зло рано или поздно вернется. Вот и вернулось, с лихвой.
Ифринский даже сам двигаться не мог толком, так под руки и волокли. Хурмах оценил, кивнул, но ругаться не стал.
– Значит, пленные…
– Да, мой каган… они знатные дворяне!
Улыбка Хурмаха не понравилась предателям, но слова им никто не давал. Кляп – шикарное изобретение человечества. А кому хочется сутки напролет этот вой слушать?
– Что ж, тогда их надо уважить. Проведите их малым Кругом Боли – сутки. Кан-ар, эти люди твои. Задержишься, сделаешь все как положено и догонишь войско. И я хочу их головы.
Кан-ар поклонился.
Предатели что-то мычали и дергались, но кому они были важны? Все, попался – отвечай, и за себя, и за того Торнейского. Им предстояли сутки пыток и смерть.
Вот сейчас-то Ифринский и пожалел, что не слушался маркиза, сейчас одумался, но было поздно. Непоправимо поздно.
Иуда в любом мире найдет себе осинку.
Каган Хурмах обвел глазами свое войско, уже забыв о приговоренных им подлецах.
– Привал на три часа, потом опять в путь! Мы идем за головой Торнейского! К Дорану!
Глава 10
Аллодия, АланеяС мужчиной средних лет Варсон Шефар столкнулся прямиком на пороге лавки. И не просто столкнулся, а еще сделал так, чтобы тот уронил мешок с мясными костями.
Получилось. Мешок не просто упал, часть костей еще и на пол высыпалась. Варс тут же опустился на колени и принялся собирать их.
– Прости, друг…
Тот самый слуга из того самого дома хмурился.
– Смотреть надо, куда прешь!
– Прости… моя вина. Поспешил… просто мою красотку на улице надолго не оставишь.
– И ходил бы без бабы.
Мужчина ворчал уже скорее по привычке, без злобы. Так… для порядка.
Варсон играл настолько достоверно, что сам себе верил. Безобидный он! Хороший, белый и пушистый! Где чешуя? Все вам показалось! Вот!
Слуга выглянул за дверь – и через минуту вернулся.
– Погоди. Это – твоя?..
Было чем восхищаться, было.
Сучку Варсон одолжил у знакомого, который занимался их разведением. Шемальская борзая… Очаровательное создание, с узкой и длинной мордой, роскошной шерстью и громадными карими глазами. Тонкая, длиннолапая, изящная… да половине баб в Аланее до нее как до Шемаля!
– Моя красотка! – Варсон приосанился, хоть на полу это и сложно было сделать. – Скажи, хороша?
– Не то слово! Как зовут?
– Ирис…
– А…
– Ирис! Свой!
Варсон отдал команду и довольно улыбнулся, глядя, как нелюдимый слуга восторженно гладит красавицу борзую, заглядывает ей в пасть, поднимает лапы…
Это еще не конец. Через пару часов два собачника и выпить вместе успеют, и подружатся. А там и до визитов в домик недалеко…
Варсон принял слова Бариста близко к сердцу и собирался размотать клубочек от начала до конца. Лишь бы королю выжить удалось, но это уж дело Тальфера. А он что сможет – то сделает.
* * *Барист тоже не сидел сложа руки и не молился за выздоровление короля. Он работал.
Составлял указы и проекты, кратенько зачитывал его величеству содержание, потом король подписывал, а Барист ставил печати.
Найджел там, не Найджел, уж простите! Голода в стране допускать нельзя!
Его величество чувствовал себя отвратительно, но умирать пока не собирался. Мучился головными болями, и жуткими, его тошнило, постоянно требовалась ночная ваза…
Барист мог бы пролить свет на причину этих явлений, но предпочитал молчать. А что тут скажешь? Ваше величество, сын вас травит, а подручный лекаря, по моему приказу, поит слабительным и рвотным, чтобы хоть часть яда не всосалась. Так, что ли?
Барист подозревал, что после таких заявок он проживет недолго. Сначала король его пришибет. Собственноручно. А потом и сам загнется от усилий.
Чем это должно кончиться? И есть ли какой-нибудь выход?
Идея у Бариста была. Дождаться маркиза Торнейского. Боги милостивы, вернется он, не помрет, не таков Торнейский, чтобы степняки его сожрали, а Барист ему все и выложит. Хорошо бы с доказательствами.
Торнейский – не трепетная девица, у него силенок хватит и Найджела от отца убрать, и власть перехватить, если что…
Вот последний пункт вызывал самые большие сомнения.
Власть перехватить можно. Что с ней дальше делать? Торнейский – бастард. Пусть королевский, это все равно пятно, с таким на троне не сидят. Адарон не одобрит. Никогда.
И его дети, и его внуки, и вообще… всей линии Торнейских трон недоступен. Укреплять союзы годится, а править – уже нет. И что делать?
Его величество не сможет даже сделать наследника, это Барист понимал отчетливо. Более чем. И если бы даже сумел, остается яд. В который невесть что намешано. И из-за которого ребенок может родиться слабым, уродливым, вообще мертвым – это если яд еще не убьет семя в теле короля.
Остается Найджел.
Срочно его женить на ком-то достаточно сговорчивом, получить потомство, а дальше – принца в монастырь, при малолетнем правителе назначить регента? Маркиза Торнейского, к примеру?
Замечательный выход. Только что делать с Дилерой Эларской? Вряд ли она согласится на нечто подобное… ее отец будет в восторге, чихнуть не успеем, как Риний подгребет под себя и Аллодию, а там и внуку несчастный случай устроит, и на трон кого из своих сыновей посадит… ну уж – нет!
Тальфер любил свою страну, может, своеобразно, но любил, и королю был предан, и вообще, любые потрясения – это финансовые убытки для его страны. Для соседних прибыль, но ему-то с того – что? Ему Аллодия важнее! Не нужно тут никакого Риния. От Шарлиз Ролейнской, похоже, решительно избавились, вот и от второй бы так же… сволочи эти степняки, не могли они два корабля перехватить! Как есть – сволочи!
Барист потер подбородок.
А где сказано, что Дилера обязана выйти замуж за Найджела? Этого все хотят, но мало ли кто и чего желает? А если принцесса полюбит другого? Увлечется или просто будет скомпрометирована?
Барист хмыкнул.
Ага, как же… в голове у мужчины принялась оформляться ИДЕЯ. Да, именно так, с больших букв и страшноватая, но ведь может сработать?
Еще как может!
А сегодня Найджел еще не приходил, это хорошо…
* * *Если бы Варсон Шефар сейчас увидел Бариста, он бы хохотал в голос. То, что у Варса получалось легко и непринужденно, у Бариста вышло со скрипом и треском. Но вышло же?
Принц действительно навестил отца, посидел рядом, побеседовал, выпил с ним травяного отвара… хорошо хоть, мальчишка-лекарь бдил, и как только принц уйдет, его величество тут же получит промывающее, прочищающее и большой клистир. А сам Барист притаился за занавеской, в ожидании…
Ага.
Найджел уходит.
Шаг, второй, третий… Барист выворачивает из-за угла, спотыкается, и летит Найджелу под ноги. И распластывается самым унизительным образом, как морская звезда. Попа кверху, ноги врозь, специально захотел бы – так не раскорячился, но каблук, сволочь, подвернулся! И Барист еще и носом приложился.
Лежал и ощущал, как на мрамор стекает кровь. Аккурат к начищенным до блеска сапогам принца.
Найджел хмыкнул.
Толстяка он не любил, но… в таком виде Барист вызывал не неприязнь, а насмешку. Не ироничный и умный мерзавец, которого постоянно хвалит отец, а какая-то подушка задастая… Джель не был злобным по натуре своей, ему достаточно было разового унижения врага. И злопамятным тоже он не был. И вообще…
Найджел сделал шаг и протянул руку.
– Вставайте, Тальфер…
Барист выглядел откровенно жалко. Он еще и губу чуть рассек, и кровь, смешиваясь со слюной, вообще создала жуткий узор на его лице.
– Я… ваше величество…
Рука тоже была в крови.
Джель вздохнул. Носовой платок у него был… Величество? Оговорка не случайная?..
Стряпчий попробовал встать, но нога подвернулась, и он опять едва не пропахал носом пол. Джель фыркнул. Лежащий толстяк был смешон, а смешных не боятся, и злиться на них не получается.
– Руку давайте, Тальфер, не год же вам здесь лежать…
– Благодарю, ваше ве… высочество.
Барист рассыпался в благодарностях. Джель вздохнул… ну вот куда его?
Не бросать же… еще раз ведь навернется, тюфяк.
Барист наблюдал из-под приспущенных век. Неужели так просто? Дать Найджелу почувствовать свое превосходство, показаться униженным – и бери сопляка голыми руками? Да, практически…
И – из песни слова не выкинешь. На миг Барист задумался, что можно бы и короля Найджела оставить – раз он так управляем. А потом мысленно же покачал головой.
Нельзя. Удалось ему – удастся и любому другому. И вообще, те, кто падок на лесть, никогда не становятся хорошими правителями.
А потому…
Пара фраз, и Найджел посочувствовал толстяку…
– Благодарю вас, ваше высочество. Ох… и проект кровью заляпал… теперь переписывать придется.
Найджел бросил взгляд на листок бумаги и, заинтригованный, увидел на нем свое имя. Вгляделся.
– Вот как? Интересно… на меня планы строите, Тальфер?
Барист развел руками.
– Ваше высочество, я полагаю, Шарлиз Ролейнскую сейчас можно списать со счетов. Если маркиз Торнейский вернется с победой, что может быть ему лучшей наградой, чем рука прекрасной принцессы?
– А я останусь без жены?
«Красоту» Дилеры Эларской его высочество оценил по достоинству и спихнуть «очаровашку» Риду был бы не против, только вот как убедить в этом отца? С другой стороны, Тальферу и не такое удавалось. И…
Совсем уж дураком Найджел не был. Понятное дело, что Дилера ему не нужна, но отказаться надо будет, не расстраивая Риния, международная политика – такая пакость!
Если Тальфер тоже что-то подобное придумывает… да и прекрасно! Можно и помочь… Пусть этот пройдоха на сына поработает, а не на отца! Чует силу, гаденыш…
Пузырек с ведьминым зельем холодил кожу под рубашкой.
Слово за слово, и оказалось, что идея с Дилерой – неплохая. Если Рид согласится. А если нет… надо просто сделать так, чтобы ее высочество отказалась от принца, может быть, его высочество знает, на кого могла бы обратить еще внимание принцесса?
Разумеется, рядом с Найджелом все меркнут, но…
Расстались почти дружески. Найджел отправился перебирать друзей и прикидывать, кому бы спихнуть лошадиноликое счастье из Элара, а Барист, пряча под ресницами злые искорки в глазах, отправился лечить нос.
Ладно. Сегодня он пострадал не зря. За такое – и носа не жалко!
* * *Ночь…
Час волка, становящийся для Рида вполне родным и привычным. Даже уютным…
На стенах крепости перекликаются часовые. А сам он и люди, которые следуют за ним, спускаются под землю. В потайной ход.
Медленно, тихо…
Все ранены. Все устали.
И всем – наплевать. Сегодня они впервые отоспались, поели нормально, но остаться в крепости не могут. И как следует отдохнуть, и вылечить раны – тоже. Они просто уходят.
Уходят, чтобы бить врага дальше, в другом месте. А под стенами останется армия Хурмаха… ненадолго, впрочем.
Рид идет впереди.
Сегодня он еще раз пытался уговорить Стивена уйти с ними, но Варраст покачал головой. Приложил руку Рида к своей груди… сердце билось тяжело, устало, то успокаивалось, то трепыхалось: «Я загнал себя. Дальше мне нет дороги… ты уж поживи и за меня тоже?»
Все это Рид понимал. И последними словами клял себя за то, что приволок старого друга и наставника на войну. Но кто ж знал? Ехали-то за невестой!
А оставить Стивена в Равеле…
Он никогда не простил бы Рида. Такое – не прощают.
И все же был еще один человек, которому было хуже, чем Риду. Маркиз чуть задержался, подождал, пока мимо пройдет граф Вельский, и коснулся его плеча.
– Как ты?
Графенок посмотрел на маркиза. Глаза блеснули непролитыми слезами в свете факелов. Пока они в подземном ходе, ими еще можно пользоваться. Потом, на воздухе, их затушат.
– Нормально, ваше сиятельство.
Рид положил руку мальчишке на плечо, крепко сжал.
– Держись. Стивен не для того остался нас прикрывать, чтобы мы раскисли.
Мальчик все же сорвался, шмыгнул носом.
– Я тоже остаться хотел…
Ран на нем было немало. Нога, грудь, плечо, даже голова, но, видимо, все неопасные, раз сам идет. Рид покачал головой.
– Наше место смерти не здесь. Еще не здесь…
– Это – я выбрал бы сам.
– Не подводи его. Стив сказал, что из тебя получится хороший начальник гвардии, вот и изволь соответствовать.
Ансуан Вельский так рот открыл, что даже в темноте зубы забелели.
– Я?
– А кто же?
– Н-но…
– У меня здесь больше никого нет. Принимайте командование над гвардейцами, капитан.
Рид внимательно смотрел в блестящие глаза мальчишки. И понял, что Стивен не ошибся, когда Ансуан медленно опустил ресницы.
– Слушаюсь, ваше сиятельство.
И отвернулся. Чтобы скрыть случайную слезинку.
Рид еще раз сжал его плечо – здоровое – и отошел. С таким надо мальчишку просто оставить. Один на один. Он справится.
Стивен Варраст лишний раз доказал, что разбирается в людях… ах, дядя, как же мне будет тебя не хватать!
Видят Боги, если у меня получится, я сомкну зубы на горле Хурмаха! Он мне за все ответит!
Отряд миновал подземный ход, вышел наружу, и теперь они углублялись в лес. Тихо-тихо, не шумели даже бывшие пленники степняков. Мужчины пойдут с ними, женщин постараются спрятать по дороге или как-то еще… не бросать же их в крепости? Подземелий на всех не хватит, припасов тоже, поэтому – с собой.
А что ждет впереди…
Рид даже не сомневался, что умрет. Но это не заставит его сомневаться, остановиться или сдаться. Наоборот!
Вперед!
Матильда Домашкина– Пора-пора-порадуемся…
Девушка мурлыкала себе под нос, залезая на табурет, чтобы полить особенно противное вьющееся и плетистое растение на шкафу.
Дина развела эту зеленку по всей конторе, а кому теперь ухаживать? Малене, вестимо. И не бросишь эти джунгли…
– Какая милая картина. Это сциндапсус?
Вот только Ирины Петровны здесь не хватало!
Матильда едва не навернулась с табуретки и передала контроль Малене. Потому что ей хотелось назвать растение и саму Ирину Петровну… нет, не собакой. И даже не кошкой. Она – не английский джентльмен, ей материться можно!
Малена легко перехватила контроль над телом. Улыбнулась, медленно спускаясь с табурета. И порадовалась, что сегодня на ней коричневые широкие брюки и песочного цвета блуза с большим бантом. И удобные туфли с ремешком, на невысоком каблучке. Попробуйте-ка изящно спуститься в короткой юбке и на шпильках. С табуретки!
Можно! Но тренироваться придется долго.
– Доброе утро, Ирина Петровна. Вы замечательно выглядите.