Азъ есмь Софья. Сестра

Ох, не ко времени…

Сынок, меня не волнует, что там произошло. Пусть Юрий одержит для меня победу – и я ему тысячу холопов прощу. Да и казаки… чем они слабее – тем лучше. А то скоро осильнеют, бунтовать начнут – ненадежный это народец.

Ага, ненадежный… а быть-то им надежными с чего?

Это дорожка с двусторонним движением. Народ для власти, но ведь и власть для народа. А если люди понимают, что их в любой момент сдадут, как монетку меняле, у них и отношение соответствующее будет, чего ж нет?

На Дону казаки друг за друга держатся, иначе там не выжить. А на Руси всяк под себя тянет, всяк в свое гнездо… хорошо хоть сейчас он детей иначе учит…

Когда-нибудь ему будут верные помощники.

Пусть лет через десять, пусть, пока он и сам невелик и дай Бог батюшке пожить подольше.

Только жаль его, вырос под присмотром властолюбца, окружали его казнокрады и подлецы, вот и привык…

А ведь страшно представить, что он мог бы сейчас сидеть в Кремле, под присмотром таких вот… Морозовых и Матвеевых. Мог бы.

Если бы в свое время за него не взялась Софья…

Сонюшка, сестренка любимая…

Детская память избирательна. Алексей хорошо помнил детство, помнил нянек и мамок, помнил, как их разогнали, а к нему приставили воспитателей, которых он невзлюбил.

Помнил их бегающие глаза и почему-то жадные толстые пальцы в богатых перстнях.

И – скуку.

Какими же тоскливыми казались ему уроки, какую зевоту нагоняли буквы и цифирь…

Тогда он еще не знал, сколько за ними скрыто всего интересного, нужного, важного.

Зато сейчас!

Леша не обманывал себя, ему еще предстояло работать и работать, учиться и учиться, но первые шаги были сделаны достойно. И главное – он приобрел вкус к жизни.

А началось все с маленькой сестренки, которая как-то раз предложила ему поиграть.

Хотя это внешне Сонюшка маленькая, разум у нее такой, что иногда он на нее смотрит, как на старшую сестру, а то и маму. И Сонечка его любит, он-то видит. Она, конечно, скрывает, не показывает, но иногда у нее такой взгляд становится, что мальчишка понимает – за него сестра любого порвет. Зубами глотку перегрызет.

И этот взгляд ценнее сотни уверений в верности и преданности.

Не то, что другие сестры.

Дуняшка, Марфуша, Катенька, Машенька…

Любит он их всех, а вот огонек горит только в Софье. А остальные это видят, ну и завидуют. Как-никак она с Алексеем всюду, а они в Кремле сидят ровно. И не учатся ничему, да и не надо им…

Тетка Татьяна намекала, чтобы привезти сюда царевну Марфу, но Алексей пока тянул. И Софья-то была нарушением традиций. А Марфа ему тут и даром не нужна. Вдруг батюшке в голову взбредет, что Сонюшку тоже надо в Кремле затворить и никуда не выпускать?

Ох, не надо…

Никому бы не признался Алеша, но своей жизни без Софьи рядом он уже и не мыслил.

Привык, что есть кто-то, с кем всегда весело, интересно, кто расскажет, покажет, объяснит, научит, подаст новую идею… он и сам был не лыком шит, но не сравнивать же разум средневекового мальчишки – и разум переселенки, которая в своем веке прошла огонь, воду и триста метров канализации?

У Софьи было совсем иное мышление…

Алексей воспринимал мир цельным и необъятным. Софья полагала, что его можно разложить на составляющие и структурировать, и пыталась привить этот подход мальчишке. Получалось своеобразно, влияние шло в обе стороны, и если Алексей все чаще мыслил, как мальчишка двадцать первого века, жил все стремительнее, стараясь угнаться за своей сестрой, то Софья все чаще старалась как-то смягчить свой характер, а там маска и постепенно приросла к лицу.

Хищница просыпалась, только когда что-то угрожало ее близким. Но об этом Алексей не знал. А и знал бы – ничего бы не поменялось. Любимых людей по мелочам не ругают.

Любимых и близких.

– Сидишь, ждешь?

Рядом на подоконнике устроился Иван Морозов, не спрашивая разрешения.

Лешка пихнул его в бок, просто так, без злобы, чтобы дать выход энергии.

– Ты как к царевичу подходишь, холоп?

– Ох, не велите казнить, вашество, велите миловать! Сами мы не местные, деревня деревней, сопли подолом вытираем. – Ясные глаза друга были веселыми и шальными.

– Вот и вытирал бы себе…

Алексей тоже улыбался.

И как это раньше он без такого друга жил? Ни посмеяться, ни побегать, ни подраться, ни вместе поучиться, посоревноваться, да и Ванька, когда приехал, тем еще мышонком был. Это сейчас мальчишка силы набирает, ну да и он сам не отстает…

А все, опять же, Сонюшка.

Не вытащила бы она его сюда, не было бы ни школы, ни друга, ни свободы, вкус которой уже почувствовал Алексей… и за свое он готов был драться. Князья?

Да хоть бы и с целым миром!

И Иван и Софья были – его.

Родные, любимые и, что не менее важно, любящие.

Он бы убил ради них, но и знал, что может доверить и сестре и другу свою спину. А они, в свою очередь, готовы были уничтожить любого, кто посягнет на Алексея.

– А вот и Фрол…

Голос друга оборвал мысли Алексея.

– Вань, позови его ко мне, а?

Иван кивнул. Он отлично понимал, что царевичу предстоит нелегкий разговор. Но вот насколько нелегкий…