Засада на белой полосе или Пенсне для слепой курицы

– Надо проверить все договоры за последние полгода, – пояснил он. – У нас с Потоцким возникли вопросы. Нужна кое-какая статистика. Поможете?

– Конечно.

Я знала, с чем могут быть связаны его проблемы. Вернее, с кем. Но где кроется корень всего происходящего? Действительно ли Горчаков в чем-то виноват или он просто мешает кому-то из сильных мира сего?

– Я заеду за вами в девять утра. Не рано? – спросил он, словно не замечая моих односложных ответов.

– Конечно, нет.

– Немного поработаем, потом отоспитесь, – пообещал он. – И еще будут сверхурочные.

– Чудесно, – сказала я, не сумев, впрочем, достаточно искусно изобразить радость.

Деньги интересовали сейчас меня меньше всего. Я надеялась, что Горчаков скажет что-то личное, особенное, что будет согревать мое сердце на протяжении предстоящей одинокой ночи. Но он ничего не сказал. «Размечталась, – укорила я себя, осторожно возвращая трубку на место. – Горчаков может позволить себе разок расслабиться, пофлиртовав со своей служащей, но голову он из-за нее точно не потеряет».

Погасив везде свет и вырубив телевизор, я вышла на балкон и подставила лицо ветру. Я любила представлять, что этот ветер прилетел откуда-нибудь с далекого теплого моря и перед тем, как коснуться моего лица, полоскался в парусах яхт и шелестел в ветвях деревьев, на которых растут апельсины и финики. Конечно, это была игра. Часть моего сознания даже в миг наивысшего блаженства четко осознавала, что московский ветер собирает за день массу всякой гадости.

Прямо под моим балконом стоял человек и, задрав голову, смотрел вверх. Очнувшись от своих грез, я увидела зловещую фигуру и вздрогнула. Опять фээсбэшник? Кто же еще. Надо рассмотреть его как следует и потом рассказать о нем Вере. Мы ведь собираем досье. Ну и болван – встал прямо под фонарем! Конечно, со второго этажа особых примет не разглядеть, родинок там или ямочки на подбородке.

Блондин среднего роста, примерно метр семьдесят – метр семьдесят пять, фигура спортивная, плечи широкие, ноги длинные и крепкие. Наверное, его заставляют бегать на тренировках в полном обмундировании. Или у них нет формы? Я ничего не знала про Федеральную службу безопасности. Только всякие мелочи, которые пишут в газетах. Гораздо больше я знала про ЦРУ и ФБР – благодаря политическим детективам и десяткам голливудских фильмов, которые смотрела на видео. Еще я заметила, что мужчина щурится. Неужели он плохо видит? Хотя бы контактные линзы вставил. Посылать на задание полуслепого – глупость несусветная. Вдруг придется стрелять?

Увидев, что я смотрю на него, соглядатай попятился и, повернувшись, нырнул в ближайшие кусты. Интересно, узнаю я его, если встречу снова? Вполне возможно. Но зачем они следят за мной? Боятся, что я пойду против них? Вера уверяла, что за ней никогда никто не ходил. Почему же я постоянно удостаиваюсь такой чести? Искать ответы у себя самой было бессмысленно, поэтому я проверила цепочку на двери, замки и легла спать, не забыв завести будильник на восемь часов. Утром предстояла встреча с Горчаковым, и мне нужен запас времени, чтобы успеть себя подреставрировать. Потому что если раньше я высыпалась и выглядела отдохнувшей, то в последнее время медленно разрушалась, как дерево, подтачиваемое термитами.

Горчаков приехал за мной один.

– А где Липа? – спросила я подозрительно, но тотчас смутилась, словно невинная девица, которая опасливо косится на каждые брюки. – Мы за ней заедем?

– Липа приедет позже, сначала она должна сделать кое-что в офисе.

– Понятно, – смирилась я.

Ситуация меня очень даже устраивала: только мы вдвоем, музыка и многозначительное молчание. Впрочем, Горчаков наверняка будет занят дорогой или выберет для разговора какую-нибудь нейтральную тему. Потому что, если бы он испытывал ко мне хоть какие-то то чувства, не потащил бы второй раз на дачу, где меня ждет свидание с его женой и сынишкой. «А мне ведь приказано его соблазнить, – вдруг вспомнила я. – Может, заняться этим прямо сейчас? В конце концов, я не могу отказаться от задания после того, как убили моего мужа? Я понесла слишком суровое наказание за непослушание, но у меня ведь есть еще и брат…»

Я не понимала – обманываю себя или нет. Хочется мне близости с шефом или я действительно боюсь людей Шлыкова? Через некоторое время я пришла к выводу, что близости мне, безусловно, хочется, но только настоящей, а не той, которую я могу спровоцировать сама из боязни потерять кого-нибудь из родственников. Что делать? Я решила положиться на судьбу. Ведь я на самом деле без ума от Горчакова, и мне не придется притворяться. Просто надо перестать скрывать свои чувства. Вот только его жена! Похоже, он ее любит. Правда, я никогда и не обольщалась насчет каких-то серьезных отношений между нами.

– У нас на фирме неприятности, – сказал Горчаков, когда мы выехали на шоссе. – Путаница со счетами и вообще… Похоже на саботаж.

Я испуганно вздрогнула, и он, кажется, это заметил. Сегодня шеф был в голубой рубашке, под расстегнутыми пуговицами которой виднелась загорелая грудь. Возможно, он плохо спал, под его глазами залегли тени, но, как бы то ни было, он по-прежнему казался мне самым привлекательным мужчиной на земле.

– Будем разбираться с договорами, – обнадежила его я.

– Марина, я рад, что мы с вами одни, – неожиданно сказал шеф, не поворачивая головы.

– Да?

– Нам нужно поговорить.

Сердце мое тотчас же заныло. Я знала абсолютно точно: когда мужчина по-настоящему интересуется женщиной, он вовсе не склонен заводить с ней разговоры. Мужчины вообще не любят говорить о чувствах, только о делах. Я вздохнула.

– Вы в последнее время не замечали в офисе ничего странного? – продолжал между тем шеф.

Тревога взяла в руки прутик и слегка хлестнула по сердцу. Неужели Горчаков меня подозревает? Откуда я знаю, что за хороводы водит вокруг него ФСБ?

– Я понимаю, у вас большое горе и вы держитесь изо всех сил, но все же именно ваш внимательный и трезвый ум мог заметить что-нибудь неладное.

– А вы уверены, что неладное действительно происходит? – Я попыталась увильнуть от ответа.

Вот еще одно испытание! Врать своему кумиру прямо в глаза. Отличную же роль отвел мне Шлыков, ничего не скажешь!

– Давайте договоримся: если в офисе будет происходить что-нибудь странное… скажем так, нетипичное, вы сразу же придете ко мне, хорошо?

– Конечно! – воскликнула я, мысленно проклиная все на свете.

Интересно, придется ли мне когда-нибудь отвечать за свои проделки перед Горчаковым? Нет уж, лучше умереть. В душе я твердо решила, что, если предательство вскроется, я убегу на край света и до конца дней буду в одиночестве переживать свой позор. «Может быть, тебе и не придется скрываться, – подсказало мне услужливое воображение. – В конце операции тебя прикончат, и проблема решится сама собой». Подобная мысль приходила ко мне не первый раз и сильно действовала на нервы.

– Хотите кофе? – внезапно спросил Горчаков. – Я взял из дома термос. Очень люблю горячий кофе с молоком.

Как будто я не знала! Я знала про него все, что только может знать влюбленная женщина. Если бы Шлыков прикрутил меня к железному столу и показал щипцы для выдергивания ногтей, на него вылился бы такой ушат информации, которого хватило бы на два подразделения разведчиков. Я знала, что Горчаков ест на завтрак, обед и ужин, в какие кафе и рестораны приглашает партнеров по бизнесу, какого цвета и качества предпочитает одежду, где ее покупает, кому звонит в редкие свободные минуты, в каких фирмах работают его друзья и по каким дням он встречается с ними за ужином. Я знала, что он немножко суеверен и ужасно не любит чисел, в которых попадается цифра «шесть», зато семерка – его счастливое число. Он любит смотреть хоккей по телевизору, хотя сам увлекается игрой в гольф и раз в месяц выбирается в гольф-клуб в Подмосковье. Дня не хватило бы рассказать все, что я знала о мужчине, который сидел сейчас рядом со мной и смотрел на дорогу, расстилавшуюся впереди.

– Глоток кофе мне бы не повредил, – ответила я.

Если честно, меня слегка удручало, что шеф специально отметил мой ум. Явно очко не в мою пользу. В идеале мужчины, конечно, должны особо ценить умных и неординарных женщин. Но я-то понимала, насколько идеал далек от реальной жизни.

На очередной стоянке Горчаков затормозил. Рядом находились бензоколонка, мини-маркет, а также ларек с прохладительными напитками и всякой мелочовкой.

– Купить вам что-нибудь? Шоколадку или орешки?

– Да нет, не стоит, – сказала я, по инерции избегая его взгляда.

– Может быть, разомнем ноги? – предложил он.

Я согласилась и вылезла из машины. Горчаков вытащил из сумки термос и, отвинтив крышечку, наполнил ее кофе. Подал мне и внимательно наблюдал, как я пью.

– А вы? – поинтересовалась я.

– Позже.

Как только я отдала ему опустевшую крышку, шеф тут же налил в нее кофе для себя и стал пить, стараясь попасть губами в след от моей помады. «Или он не брезглив, – подумала я, – или это такая форма заигрывания». Через некоторое время выяснилось, что это было именно заигрывание, потому что Горчаков поставил термос на асфальт и внезапно придвинулся ко мне так близко, что я вынуждена была прижаться спиной к машине.

– Теперь поедем? – пролепетала я, глядя в сторону.

«Тоже мне, соблазнительница! – пронеслось в моей голове. – Именно в такие минуты выясняется, до какой степени ты труслива. А роковые женщины никогда не поджимают хвост». Не знаю, почему я вдруг вспомнила про роковых женщин? Не с моей внешностью играть в такие игры.

Горчаков смотрел на меня, не отрываясь. Если бы он улыбнулся хотя бы уголками губ, все выглядело бы не так серьезно. «Надо просто сыграть роль, разве это так трудно?» – сказала я себе, закрыв глаза и пытаясь сосредоточиться. Стоявший в непосредственной близости Горчаков, вероятно, воспринял это как приглашение к действию и полез целоваться.

Он нравился мне так сильно, что я задрожала, как вспугнутый заяц. Объятия тотчас же сделались теснее. Вместо того чтобы наслаждаться поцелуем, я распереживалась: вдруг в этот момент мимо проезжает Липа и пялится на нас из окна автобуса? Или Альбина отправилась по делам и заметила машину мужа, а рядом с ней его самого, целующегося с какой-то девицей? Сейчас она подкрадется сзади и как завопит!

Я непроизвольно втянула голову в плечи. Горчаков сразу отстранился и заглянул мне в глаза: