Туман Луизианы

– Так вы коренная американка! – воскликнула Луиза. Миссис Пинс, стоявшая неподалёку, вздрогнула и попыталась прислушаться.

– Креолка, – мягко поправила её Франческа. – Так у нас называют потомков европейских переселенцев. А вот муж мой – англичанин, приехавший в Луизиану по делам, да так там и оставшийся. Иногда он кажется мне настолько сухим, что хочется кинуть его в болото и не выпускать, пока он не размякнет. Кстати, миссис Пинс напоминает мне его, из них вышла бы отличная пара! – В голосе леди Бишоп Луиза расслышала неподдельную горечь, но Франческа уже безмятежно улыбалась, глядя на горизонт.

– Я люблю наш город, – продолжила она после короткой паузы. – Жаль только, бывать в нём приходится редко. Дела на плантации и поездки отнимают почти всё время.

– А как далеко от вашей плантации до Нового Орлеана? – с любопытством спросила Луиза.

– Шесть часов, – пожала плечами Франческа.

– О, это не очень далеко. – Луиза вспомнила поместье Грейстоков, которое находилось в трёх днях езды. Но ведь в Лондоне у них был городской дом, в котором они жили с сентября по май.

– Плантация Уоррингтона находится ещё дальше, – улыбнулась Франческа. – Мы разбросаны по всей Луизиане, как кости на игральном столе. Кто-то дальше, кто-то ближе. Кто-то владеет отличными полями, а кто-то довольствуется клочками земли среди болот…

– Вы выращиваете сахарный тростник? – Луиза боялась заводить разговор о рабах, хотя, к стыду своему, эта тема интересовала девушку больше всего.

– И жгучий перец, и сахарную свёклу. А на западе штата растёт хлопок. У нас для него слишком влажный климат, а жаль. Он стоит намного дороже, чем сахар. – Франческа прикусила нижнюю губу, подсчитывая что-то в уме.

– И много у вас рабов? – набралась наконец смелости спросить Луиза.

– Три тысячи, или что-то около того, – небрежно пожала плечами Франческа. – Подсчёты ведёт муж, я не вникаю в его дела. Денег на обучение сына в Англии и на гувернантку-француженку для дочери у нас хватает. Через три года пора выводить её в свет, а я уже начала готовиться. Знали бы вы, как дорого в Америке обходится то, на что в Англии даже не обращают внимания! Сейчас я везу с собой кружева и чулки. Да-да, чулки! Можете себе представить, что тонкий шёлк в Луизиане не сыскать, будь ты хоть жена губернатора!

– Значит, вы даже не знаете, сколько у вас рабов? – продолжила гнуть своё Луиза.

– А зачем? – настала очередь Франчески удивляться. – Дорогая моя, что даст мне это знание? Рабы приносят доход, мы заботимся о них, кормим, одеваем. Мы не жестоки с ними, и они вполне счастливы. Не понимаю, почему я должна знать их точное количество, ведь смертность среди них велика, как бы мы не пытались их лечить и следить за ними. В болотах водятся крокодилы, в лесах полно змей. Да и просто физический труд не каждому под силу… – Креолка фыркнула: – Вы так интересуетесь ими, что я могу решить, будто вы одна из тех, кто ратует за отмену рабства…

– А такие есть? – Луиза округлила глаза.

– Муж упоминал пару раз о разговорах, что ведутся в Вашингтоне. Но не думаю, что под ними есть какие-то основания. Впрочем, не будем об этом. Смотрите, к нам идёт капитан!

Вечером в каюте Луиза вернулась к разговору с креолкой. Франческа казалась ей цивилизованной и образованной женщиной, и то, с каким пренебрежением она говорила о рабстве, оставило в душе неприятный осадок. Хотя мистер Уоррингтон тоже владел плантацией, а он, судя по запискам отца, был прекрасным человеком… Тяжело вздохнув, Луиза забралась в кровать и укуталась в одеяло. Какая она, эта таинственная Америка?

Многоголосый гомон из порта долетал даже до корабля, только начавшего входить в гавань. Луиза и миссис Пинс стояли на палубе, жадно вглядываясь в открывавшуюся картину. Город расположился вдоль берега широкой реки, несшей свои мутно-коричневые воды в прозрачный Мексиканский залив. Поднимаясь по дельте Миссисипи, корабль медленно приближался к берегу. Порт пестрел судами, стоявшими на рейде. Между ними сновали мелкие лодки, и торговцы предлагали купить табак и фрукты.

– О, меня уже ждут! – радостно воскликнула Франческа, помахав рукой многоцветной толпе. Тут же в ответ раздалось ответное приветствие – высокий негр в ливрее поднялся на козлах и яростно размахивал шляпой.

– Генри опять заставил его надеть форму. – Леди Бишоп повернулась к Луизе: – Ему кажется, что негры должны выезжать из плантации в ливреях, будто мы – дворяне титулованные! – Она фыркнула, но Луиза расслышала нотки гордости в ее голосе. Сама девушка вглядывалась в кишащую людьми пристань, пытаясь угадать, какая из немногочисленных колясок ждёт её.

Зазвенела якорная цепь, и корабль вздрогнул всем корпусом, замирая. Матросы закрепляли трапы и выносили багаж на палубу. Луиза вцепилась в небольшой дорожный ридикюль, пытаясь унять волнение и дрожь. После корабля на твёрдой земле её слегка покачивало. Рядом миссис Пинс вполголоса возносила хвалы Богу, что добралась до края света живая и невредимая.

– Леди Грейсток? – Едва чемоданы опустились на землю рядом с девушкой, как возле нее возник улыбающийся мужчина. Невысокий и полноватый, с блестевшей от пота лысиной, он дружелюбно смотрел на дам. Луиза приветливо улыбнулась в ответ, чувствуя, как с души с грохотом скатывается огромный камень. Мистер Уоррингтон выглядел в точности так, как ей и представлялось.

– Мистер Уоррингтон, я бесконечно признательна вам, что нашли время встретить. – Луиза протянула руку, затянутую в дорожную лайковую перчатку, и мистер Уоррингтон любезно к ней приложился.

– Смею надеяться, мы отправимся в путь не раньше, чем отдохнём, – поговорила миссис Пинс, одобрительно оглядывая плантатора с ног до головы. – Это плавание выпило из меня все соки.

– Мне кажется, все соки из вас выпили задолго до плавания… – Возникшая из ниоткуда Франческа остановилась за спиной миссис Пинс. Компаньонка сжала губы так плотно, что они побелели. – Мистер Свенсон! Как я рада вас видеть! Ни минуты не сомневалась, что встречу вас здесь!

– Мистер Свенсон? – Луиза растерянно смотрела на встретившего их мужчину. Тот виновато улыбнулся и развёл руками: – Простите, я не успел вам сказать. Мистер Уоррингтон не смог приехать лично и прислал меня. Дела на плантации, знаете ли.

– Крайне невежливо с его стороны, – процедила миссис Пинс, отметив для себя, что мистер Уоррингтон – деловой человек, а это качество считалось компаньонкой чрезвычайно неприличным. Настоящий джентльмен не умеет зарабатывать деньги, это знают все. На это у него есть управляющие! Фыркнув для пущего эффекта, она воинственно посмотрела на съежившегося под её взглядом мистера Свенсона.

– Простите, – снова извинился мужчина и перевёл взгляд на Луизу. – Боюсь, времени отдыхать у нас нет. Если мы хотим успеть до темноты, следует выезжать немедленно.

– Я так и знала! – воскликнула миссис Пинс, будто это подтвердило её самые худшие опасения об опекуне и его воспитании. С видом глубочайшего неудовольствия она расправила плечи и грозно посмотрела на мистера Свенсона, собираясь следовать к коляске. Большую часть дороги она просидела в углу, изредка закатывая глаза, когда колесо наезжало на очередную кочку.

– А кем вы приходитесь мистеру Уоррингтону? – полюбопытствовала Луиза, пока багаж грузили на повозку, которую предусмотрительно взял с собой Свенсон.

– О, я его управляющий, – охотно ответил Свенсон. – И бухгалтер, если угодно.

– Послать за нами бухгалтера! – донеслось со стороны миссис Пинс. – Неслыханно!

– Мистер Уоррингтон часто объезжает плантацию и старается следить за всем лично. – Мистер Свенсон помог Луизе подняться в коляску. Миссис Пинс с видом оскорблённого величия протянула ему свою руку. Запрыгнув следом, управляющий крикнул кучеру, и коляска принялась осторожно выбираться из толпы.

Первое время Луизе было не до разговоров – она во все глаза смотрела по сторонам, впитывая яркое многообразие, что окружило её. Люди всевозможных, казалось, оттенков кожи спешили куда-то, смеялись, пели песни, говорили. Куда-то торопились всадники и кареты, разъезжали ярко разодетые дамы, и громко кричали дети. Дома, красные, белые, жёлтые, синие, украшали округлые французские балкончики, с которых свешивались цветущие лианы. А еще Луиза никогда не видела столько негров, собранных в одном месте. И здесь, кажется, никто не придавал этому значения. На них не обращали внимания.

– Новый Орлеан – мультикультурный город, – видя заинтересованность девушки, принялся объяснять Свенсон. – Я бы назвал его новым Вавилоном, если позволите. Здесь собраны практически все национальности мира! Спросите о любых – они здесь есть!

– Португальцы! – загорелась Луиза.

– Есть!

– Французы!

– Полно!

– Немцы!

– Целая община!

– Испанцы! Нет, итальянцы!

– И они есть!

– Сдаюсь, – Луиза со смехом подняла руки. – Подозреваю, что здесь действительно собран весь мир!

– Шесть лет назад Наполеон продал Луизиану американцам, и с тех пор город постигли изменения, – продолжил Свенсон. – Вырос порт, в город потянулись предприниматели и люди разнообразных профессий. – Миссис Пинс громко фыркнула и пробормотала: «Город торговцев, было бы чем гордиться!». – Однако протестантская церковь пытается повлиять на слишком свободные нравы, а местным жителям это не нравится, – протянул мистер Свенсон, показывая глазами на нескольких монашек, яростно выкрикивающих что-то трем хохочущим девушкам, свешивающимся с кованого балкончика. – Какого вы вероисповедания? – спросил вдруг Свенсон.

– Католичка, – моргнула Луиза. – У меня мама – француженка.

Управляющий довольно кивнул и принялся рассказывать дальше. Коляска выехала на мост, перекинутый через широкую реку.

– Миссисипи, – в ответ на её невысказанный вопрос ответил мистер Свенсон. – Она здесь делает петлю. Скоро мы выедем за город.

Новый Орлеан действительно вскоре остался за спиной, а впереди легли влажные субтропические леса. Воздух сгустился, в нём зазвенела незаметная в городе мошкара. Меж деревьев тут и там мелькали ядовито-зелёные бочаги болот, а мохнатый серебряный мох кутал высокие деревья в шали. Луиза замолчала, с интересом разглядывая природу вокруг. Миссис Пинс задремала, вскоре к ней присоединился и мистер Свенсон. Коляску мерно покачивало на дороге. Изредка она выныривала на яркие солнечные лужайки, но в основном дорогу обступали мрачные и серые заросли, в которых то и дело что-то вздрагивало и шевелилось. Небо затянуло серыми облаками, и кучер остановил коляску, спрыгивая с козел и натягивая над пассажирами кожаную крышу. Луиза вздрогнула, глядя на высокого чернокожего мужчину, со сноровкой развязывающего полог. Он блеснул яркими белками глаз, хитро улыбнулся и ловко запрыгнул обратно. Коляска снова покатилась по дороге, и спустя пару минут по пологу застучали первые капли. Под их мерный стук измученная обилием впечатлений Луиза погрузилась в сон.

Проснулась она от чьих-то голосов и недоуменно огляделась, пытаясь понять, где находится. Дождь давно перестал, и коляску окутали мягкие сиреневые сумерки. Воздух был наполнен ароматом неизвестных Луизе цветов. По краям дороги стояли рабы, то и дело выкрикивавшие что-то кучеру на странном гортанном языке. Кучер, смеясь, отвечал им. Леса отступили, вокруг, на сколько хватало глаз, тянулись поля высокого тростника, а впереди, в стремительно сгущающихся сумерках чернело поместье.

– Смотрите, это «Магдалена», – в голосе Свенсона слышалась гордость. Чем ближе они подъезжали, тем сильнее стучало сердце Луизы. Огромные дубы подпирали небо, угольными тенями выделяясь на сером небе. Дорога вилась между ними, ведя прямо к большому белоснежному дому, погружённому во тьму.