Человек из Оркестра

В доме было холодно, на душе – еще холоднее.      Стараясь оправдать долгое молчание детей и друзей, как бы обещавших и, по разным причинам, извинившихся за неявку на её (в который уже раз!) день рождения.

И правда, что за веская причина для визита? Она слушала их вранье по телефону и старалась оправдать это вранье.

Никто не врет – все просто обещают, и верят. Сулят и верят. И всякий у своей жизни на «посулках».

А ворона все сидела и внимательно наблюдала за действиями Александры. И та, налив себе кофе и сделав бутерброд, не зная почему, взяла кусочек сыра и подошла к окну. Ворона совсем не испугалась, только еще ближе подвинула тяжелый свой клюв к раме.

Александра открыла чуть окну и протянула птице ломтик.

Она почувствовала, как ворона, очень деликатно, взяла сыр через приоткрытое окно. И постояв с ним на карнизе, улетела на крышу дальнего дома.

– А спасибо где? – улыбнулась ей вслед Александра. И тут же забыла об этом визите.

Чтобы чем-то занять длинный-длинный день, она сделала тесто, протерла картошку, накрутила фарш для «колдунов», своего фирменного блюда.

Занимаясь всеми этими любимыми, некогда, делами, она как продлевала их надобность, их жизнь. И свою – чувствовала востребованной.

Звякали, клацали бездушно тексты в телефоне. Кто-то очищал свою совесть, дескать, не забыл. Вот он, я. И все посулы одинаковые в этих текстах: здоровья, долгих лет. А любви уже никто не сулил.

А ведь только её и хотелось Александре. Но она это скрывала, стеснялась в себе этого, излишней своей эмоциональности. От нее хотели мудрости и понимания их усталости и нежелания, ближнего этого круга, тратить на нее время и деньги.

Текст в телефоне не стоил ничего. И сулил, сулил.

Александра читала его в конце дня, и это было чуть скучно и совсем невесело. Трафаретное эхо поздравлений не могло радовать.

Но она гнала глупые и злые мысли, а призывала легкомысленные, легкие и веселые. Без других со стряпней не справиться. Все будет невкусно, и колдуны не заколдуются.

Это такие большие клецки из тертого картофеля, с мясом. Она получила рецепт этот от статной красавицы бабушки, которая сказала: «Делать колдуны научишься – все в доме крепко и хорошо будет».

Не сбылось.

Народ сейчас – больше по пицце. И слова теплого не знают, и прекрасно обходятся без всяких там домашних хитростей. Оно и правильно. Александра вздохнула и посулила себе, что в последний раз она готовит эти самые колдуны. Крепко посулила.

Кто-то утруждал себя звонком, а не письменным сообщением. И тогда – она звала на роскошный обед. Увы. Никто не уговаривался, и не соблазнялся.

Между тем, дом наполнялся дивными запахами. Александра вдыхала их и чувствовала привычную дурманность прошлой жизни своей, осмысленной и счастливой. Она и сейчас у Александры была осмысленной, спокойной, и в обнимку с личным достоинством, но в такие вот дни, как день рождения, она не могла победить привычку многолетнюю рук – и стряпала. Потом это раздавалось соседям, или вдруг дети, устыдившись своего естественного равнодушия, могли нагрянуть, ближе к ночи. Мало ли, были неподалеку.

Орал телевизор, шел какой-то сериал, зашла соседка на ароматы – за солью якобы, но Александра её к столу не пригласила.

– Гостей ждешь?

– Жду, – посулила себе Александра.

Вдруг шустрая тень за окном – и Ворона опять уселась на карниз.

– Тоже на ароматы, – улыбнулась ей Александра. Но сыра вороне больше не предложила. Не хватало еще приучать, загадят все окно. Еще и разобьют. Вон – клюв какой.

– Кыш! – сказала она птице, но та не послушала ее и осталась на карнизе. Стала причесывать перышки, всем своим видом показывая Александре, что не верит в её «кыш».

День убывал, исчезал. Где-то садилось солнце, дом напротив окрасился в красные цвета заката.

Главного звонка в этот свой день Александра не дождалась.

И вся стряпня, и все кухонные хлопоты, и колдуны – все это происходило только чтобы сократить эту тягучую паузу молчания до его звонка. Единственного и желанного. Самой Александре было странно то, что банально и пошло она ждет этого звонка. Но его не будет. И это она знала.

Он позвонит обязательно завтра утром, или послезавтра вечером, мягким своим голосом извинится, что занят был, за границей был, и еще что-нибудь вежливо посулит. И она опять поверит.

Поверит всенепременно.

Александра увидела ворону, которая совсем потеряла терпение – и вышагивала по карнизу туда-сюда, строго заглядывая через окно на непонятливую Александру.

И та сдалась.

Она взяла кусочек фарша, оставленного от колдунов, и осторожно приоткрыв окно, предложила вороне лакомство прямо с ладони.

Ворона оценила дружеский этот жест и, не спеша, съела, закатывая в удовольствии глаза.

И улетела.

Александра закрыла окно. Вымыла тщательно руки. Даже протерла ладонь спиртовой салфеткой.

– Так и не позвонил. Опять.

Александру даже успокоило это несостоявшееся положение её невостребованности.      Ее радовало и успокаивало, что она так хорошо знает всё наперед. Все посулы.

И вдруг она вспомнила, что ворона в лучах заходившего солнца была чуть похожа на розовую Жар-птицу.

И Александра с нежной надеждой подумала, что ворона и завтра прилетит. И Александра угостит её колдуном. Она справится, клюв у нее огромадный.

Ах, только бы она прилетела, и не перепутала окно.

Александра подошла к кухонному окну и отдернула пошире шторы на всякий случай.

И тут она увидела перо от птицы, острозаточенное, оно будто было радужным от заката, и будто выдернуто специально для неё.

– И впрямь, Жар-птица, – улыбнулась Александра. И ей показалось, что в пере этом – был посул для неё.

Пёстрая тетрадь,

5 октября 2020

Эстафета

Когда ее наказывали в детстве, она в свое оправдание всегда говорила обидчикам: «Я – хорошая».

Убедительно так, и упрямо повторяла эти слова из угла, в котором частенько бывала, и потом, в классе, когда ей объявили бойкот за ябедничество учителям. Она и тогда тихо повторяла: «Я – хорошая».

И почему-то эта тихая простая фраза обескураживала нападавших. И они, уже усомнившись в своей правоте, иногда соглашались – а может и впрямь она хорошая.