Грех с ароматом полыни

Имени и пола ребенка не называлось, но почему-то Егор сразу подумал о том мальчике, о котором говорила Ева. Странно, что она называла его гибель несчастным случаем. Может, маленькая еще была на тот момент, и ей не сказали всей правды?

Может быть…

Когда представители службы опеки пришли в дом, то ужаснулись не только спартанским условиям, в которых воспитывались приемные дети. Они пришли в ужас от спортивного зала, устроенного глубоко под землей, в просторном подвале. Спортивные сооружение никак не напоминали традиционные, используемые в школах и спортивных секциях. Это были манекены с нанесенными на них болевыми точками, тир с портретами конкретных людей, вместо обычных мишеней. Но больше всего проверяющих ужаснула полоса препятствий. Пройти ее и не пораниться в кровь смог бы только хорошо подготовленный профессионал, но никак не ребенок.

Ева! Она через это все прошла?! Она била по манекенам, стреляла в лица на фотобумаге, ползла под настилом, утыканным гвоздями, и бежала над ручьем, наполненным нечистотами?!

Егора затошнило. Он закрыл документ, встал и пошел в коридор за кофе. Возле аппарата уже крутился Серега Устинов.

– Не успеешь, Егор. Не успеешь кофе попить, – чавкал Устинов шоколадной конфетой. – На выезд скомандовали.

– Что случилось?

Егор настырно подставил пластиковый стаканчик под струю капучино.

– Ограбление. Кажется, даже не одно. И поножовщина. Кажется, даже труп, – еле выговорил рот Устинова, забитый шоколадом.

– А без «кажется» можно?

Егор пил огненный капучино большими глотками, стараясь не смотреть на раздувающиеся щеки коллеги.

– Точной информации пока нет, Егорушка. – Он судорожно сглотнул, запил водой конфету. – Сегодня ночью ограбили сразу несколько ювелирных магазинов, принадлежащих одному хозяину. То ли конкуренты поработали, то ли совпадение.

Егор в подобные совпадения не верил, но промолчал. Пусть Устинов поумничает.

– Ограбили сразу три магазина, прикинь! Вынесли много украшений. В основном те, что были на витрине. – Устинов наконец справился с шоколадом, забившим ему горло, и говорил теперь вполне внятно. – Сейфы остались не вскрытыми. Но там, по информации, почти ничего не было. Документация, чеки, денег немного.

– Действовали одновременно?

– Что? Не понял?

Устинов растерянно моргнул, влез в карман и снова зашуршал конфетным фантиком.

– Грабители действовали одновременно? Или по очереди грабили ювелирные магазины одного хозяина?

Устинов молчал.

Егор закатил глаза. Допил кофе, швырнул пустой пластиковый стаканчик в урну и повернулся, чтобы уйти в дежурку.

– Слышь, Егор, а я не знаю. А это важно? Это что – принципиально?

Егор словно споткнулся. Резко встал, обернулся и взглянул на Серегу, как на больного.

– Вообще-то – да, важно!

– Поясни. – Устинов дернул покатыми плечами, сунул конфету в рот и интенсивно заработал челюстями. – В чем принципиальное различие?

– Если магазины грабили одновременно, то это три группы, которые, вступив в преступный сговор, нанесли одновременный удар по бизнесу некоего гражданина. А если магазины грабили с временным интервалом, то действовала, скорее всего, одна группа, мобильная, дерзкая. И даже наглая. – Он с жалостью смотрел в пустые непонимающие Серегины глаза. – Вообще-то это элементарно, Ватсон.

– Вообще-то я понял, – сразу обиделся тот. – Просто не знаю.

– Чего не знаешь? – Егор снова закатил глаза, делая два шага в сторону дежурной части.

– Пока не знаю по времени, что там и как. Просто сбор скомандовали. В общих чертах обрисовали ситуацию. Там даже с трупом пока не ясно.

– Что не ясно с трупом?

Егор стиснул зубы.

Ева, Ева! Вот зачем тебе приспичило отстреливать зад избалованному папенькиному сыночку и кому-то из его друзей. Которые вздумали распластать на капоте своего автомобиля первую встречную девчонку, с которой они перед этим стянули трусы? Могла бы просто уложить их мордой в землю и…

А ему вот теперь мучайся с этим пожирателем шоколадных конфет, которому все надо разжевать, протолкнуть, дать запить.

– С трупом не ясно: есть он или нет. – Серега громко икнул и испуганно прикрыл рот ладонью. – Сорри!

– Воды попей. – Егор брезгливо сморщился. – И это… Хватит уже жрать шоколадные конфеты. Скоро в кресло не влезешь.

– В какое кресло? – не понял Устинов.

В кабинете у него стул стоял. Добротный, деревянный, удобный. При чем тут какое-то кресло? Любит Минаков говорить загадками. С Евой у них ловко получалось. Понимали друг друга по ухмылкам, по взглядам, по шевелению бровей. С ним так не прокатит. Ему конкретика нужна, а не ужимки какие-то.

– В какое кресло? – повторил он вопрос, насупившись.

– В автомобильное! – рявкнул Егор и ушел.

Через десять минут они уже выезжали на место происшествия.

Егор нарочно не стал брать свою машину, поехал на дежурной. Захотелось немного подумать в дороге, а если получится, то и подремать. Он сел сзади. Сложил руки на груди, опустил голову и прикрыл глаза, чтобы никто к нему не приставал. Серега Устинов очень уж алчно косился в его сторону, когда они рассаживались.

Он прикрыл глаза и почти сразу представил себе маленькую испуганную девочку, остановившуюся на краю узкой доски. Доска нарочно была плохо закреплена, нависая над узким желобом, наполненным какой-то вонючей дрянью.

– Чтобы не испачкаться и не чесаться потом всю ночь до болячек, ты должна пробежать по этой доске быстро! Настолько быстро, чтобы твои подошвы почти не касались доски. Только тогда ты сможешь удержаться, Ева!

Так? Приблизительно так учили ее приемные родители? Учили искусству выживать. И плевать им было – этим садистам, – что она маленькая и всего боится. И бежать по доске боится и не бежать боится тоже. Но чесаться ночью до кровавых болячек было тоже очень страшно, и не получить хлеба за плохой результат. И она бежала. Снова и снова, неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом. Била, стреляла, бежала. За кусок хлеба. За скупую похвалу.

Она выжила. Она научилась быть сильной, быстрой, невидимой, неслышной. Научилась быть хитрой и выносливой. Но какой ценой!

– Слышишь, Егорушка? Слышишь, что я тебе говорю?

Егор дернулся и открыл глаза.

Голос принадлежал эксперту-криминалисту – Вове Сучкову, пятидесятивосьмилетнему худощавому мужчине неприметной внешности. Без его мастерства ни одно расследование не случилось бы. Он мог быть сговорчивым, быстрым, а мог быть и капризным и брюзгливым. Мог напиться и упасть на кушетку в своей лаборатории и проваляться на ней два-три дня, не давая никаких результатов. А мог не пить месяцами, удивляя расторопностью. Иной раз до кабинета не успевал дойти, как Вова звонил на мобильный и просил вернуться в лабораторию.

Вова Сучков был очень важным и нужным человеком. И проигнорировать его Егор не мог ни в коем случае.

– А? Что? – Егор потер лицо ладонями, заморгал, привыкая к яркому свету. – Вова, ты что-то сказал?

– Говорю, что за пакость такая? – спросил Вова, выкатывая на Егора водянистые, почти бесцветные глаза.