Псевдоним украденной жизни

– Я могу быть необъективной, Сашка. Потому что была страшно влюблена в него. Они на нашу школьную дискотеку как-то пришли втроем. Все крутились вокруг Лизы.

– Это та женщина, которая оставила меня в роддоме?

Другими словами ее назвать язык не поворачивался. Он ее заранее презирал и знал, что никогда не станет искать с ней встречи.

– Да. Это та женщина, которая бросила тебя, даже не взглянув, – не стала подыскивать более мягких слова Алла. – Она дрянь. Всегда ею была и, думаю, осталась. Если жива.

– А может быть иначе?

– С ней все может быть… – Алла взяла его под руку и слегка тряхнула. – Ладно… Давай, расскажу, как я в Валерку влюбилась.

– И как же?

– А с первого взгляда! – Алла тихо рассмеялась. – Он стоял такой… Необыкновенный! Прямо передо мной. Волосы кудрявые, белоснежные. Как у тебя, Сашка! Ты очень на него похож. Очень! Глаза голубые. Губы улыбаются, а взгляд строгий такой. И спрашивает меня: а чего это малая на дискотеке для взрослых дяденек и тетенек делает? Хотела ответить, что дискотека-то школьная, и мне, а не им, тут самое место. Но язык словно отсох. А когда он меня за руку взял, я чуть в обморок не упала.

– Вывести хотел?

– Не-а. Поцеловал мне руку, представляешь! Ты, говорит, малышка, береги себя. Вон сколько красоты тебе Бог подарил. – Алла опустила взгляд на свои толстые колени, выглядевшие еще толще из-за плотных зимних штанов. – Видел бы он меня сейчас. Ужаснулся бы.

– Ладно тебе, Алла. Ужасаться нечему, кроме лишнего веса. Лицо у тебя по-прежнему красивое.

Он остановился, отошел на пару шагов, оглядел ее всю – от замшевых ботинок на грубой толстой подошве до вязаной шапки с огромным меховым помпоном – и сказал, как гвоздь в крышку гроба забил:

– Ты просто очень толстая, Алла.

– Прямо так вот: очень толстая?

Она хотела обидеться, да не смогла. Парень говорил правду. Не издевался, не насмехался, просто констатировал факт. Она и сама об этом знала. Любила иногда обмануть себя, уговаривала, что не все так плохо, есть люди намного толще ее, и они не парятся из-за лишнего куска хлеба или пирожного. А она всего-то четыре конфеты съела.

– Да. Ты очень толстая, – ответил Сашка. – Жрать надо поменьше, Алла. А то тортики у тебя, как расходный материал. Выбрось все. Переходи на нормальную еду. И будет тебе счастье.

– Уверен?

– Уверен. – Он поводил руками вокруг ее лица. – Ты же очень красивая. Просто тебя стало очень много. Обещаешь?

– Что?

– Что перестанешь себя уродовать?

Она подумала и качнула головой.

– А теперь расскажи мне еще про отца. Ты все больше о своей любви к нему говорила, а как и что тогда произошло – ни слова.

– Ох…

Что она могла ему сказать такого, чего не знал его дед? Повторять сплетни двадцатипятилетней давности? Не станет она этого делать. Это парня заведет в такие дали, откуда он тоже может не вернуться, как и его отец. И она решила, что на сегодня хватит откровений.

– Мы домой попадем сегодня, нет? – Алла рассмеялась и глянула на часы. – Скоро десять.

– Думаешь, дед меня заругает и накажет?

Саша накинул капюшон поверх бейсболки, не спасающей от ледяного ветра, и незаметно передернулся. Надо было так вырядиться! Куртка короткая, термобелье не надел. Продрог до последней кости. Губы синие, и из носа вот-вот потечет. Но он настырничал. Не хотел показать слабину.

– Я уже большой мальчик, Алла. – Он глянул на нее сверху вниз. – Могу гулять, сколько хочу, с кем хочу и где хочу.

– Даже большие мальчики, Саша, способны заболеть. Оно тебе надо? Особенно теперь, когда мы с тобой так много выяснили. Все. Хватит. Идем. Ветер усиливается. – Она схватила его за рукав и потащила во двор, на ходу приговаривая. – И дед тебя, конечно же, не заругает. Он будет страшно рад, что ты не съехал, а вернулся домой. И точно захочет обсудить с тобой всю эту историю, объяснить причины, по которым… Так! А это что такое?!

Они как раз завернули во двор и встали как вкопанные. У их подъезда, разгоняя темноту неоновыми вспышками, стояли машины «Скорой помощи» и полиции. Человек десять зевак, взявших в кольцо специалистов, работающих на месте происшествия. Алла насчитала семерых: двое со «Скорой» и пятеро из полиции. Отдельно от толпы стоял Сашкин дед. В накинутом на плечи старом бушлате, с непокрытой головой, ссутулившийся, он показался Саше таким стареньким и беспомощным, что, выпустив руку Аллы, он тут же бросился к нему.

– Дед! Дед, ты в порядке?! – схватил его за плечи Саша, пытаясь заглянуть в глаза.

– Сашка? – Иван Сергеевич поднял на него бледное лицо и вздохнул с присвистом. – Второй раз за два дня испугали меня, понимаешь! Разорались: труп у подъезда. Убили!.. Я уж подумал…

– Да ладно тебе, дед. – Он неожиданно привлек старика к себе и крепко обнял. – Мы с соседкой Аллой гуляли.

– Хорошо. Идем в дом, Саша. Холодно. И нос у тебя ледяной. Коллеги разберутся.

– А кого убили, дед?

Он попытался заглянуть за спины зевак, в согбенных над трупом фигурах узнать кого-то из своих.

– Идем в дом, – строго глянул на него дед и, крепко ухватив за руку, потащил к подъезду в обход толпы зевак и полицейских.

Саше все же удалось рассмотреть группу, прибывшую на место происшествия. Лица не были знакомы, значит, из соседнего райотдела. Получается, убили у его дома, но на чужой земле.

Они вошли в подъезд, подождали Аллу.

– Ужас! – выдохнула она, как только за ней закрылась тяжелая дверь. – Кого убили?

– Коллеги разберутся, – повторил Иван Сергеевич.

Он призывно мотнул им головой, и они гуськом начали подниматься на третий этаж.

– До свидания, – вежливо улыбнулась Алла, доставая ключ от своей двери.

– Идемте к нам, – неожиданно позвал Иван Сергеевич. – Негоже сейчас вам одной. Идемте, Алла. Попьем чаю. Вы промерзли насквозь. Оба…

Ах, как хотелось ей свежей сдобы, которую выставил Иван Сергеевич на стол! Витые ароматные булочки, блестящие от глазури, с маком и с сахаром. К ним протертая с сахаром клюква в фарфоровой вазочке диковинной формы. Алле почудилась голова единорога, а там кто знает. Коробку конфет открыли ее любимых: с орехами и в вафельной обсыпке. Не чаепитие, а пытка.

– Нет, спасибо, Иван Сергеевич, – вымученно улыбнулась Алла в ответ на предложение скушать булочку. – Я буду чай. Просто чай…

Она запросила зеленый с жасмином. Без сахара!

– Отличный выбор, – едва слышно похвалил ее Сашка, усаживаясь за стол рядом с дедом.

– Итак… – Иван Сергеевич разложил на темной льняной скатерти веснушчатые ладони и погладил грубую старинную ткань. – Где вы были?

– Гуляли по аллее. Тут за углом, – ответил ему внук и потянулся ко второй по счету плюшке.