Ночь с роскошной изменницей

Да, квартира за время его отсутствия изрядно обросла и пылью и запустением. Вот ведь и не думал, что придется снова сюда возвращаться и снова жить одному. Думал, что навек распрощался и с грязным подъездом, провонявшим кошками и кислой капустой. И с огромными гулкими комнатами, почти полностью лишенными мебели. Он же повыбрасывал почти всю рухлядь, оставив лишь свой диван, телевизор, письменный стол и старый громоздкий шкаф. Последний оставил лишь по причине того, что не смогли его выволочить четверо мужиков из квартиры, такой тяжелый был, зараза. Рубить топором было жаль, да и мужики отказались, сочтя, что он зажрался, раз такую красоту хочет на дрова пустить.

Вся мебель влегкую разместилась в круглой гостиной, которую когда-то занимали их соседи Востриковы. Они с матерью раньше жили в двух комнатах, что располагались слева от гостиной. А в той, что справа, обитал угрюмый дед, фамилии которого Снимщиков, тогда еще Олежа, так и не узнал.

Дед помер. Востриковы переехали в район новостроек. Мама умерла. И остался он один в громадной сталинской четырехкомнатной квартире, с которой что делать, хоть убей, не знал.

Продавать было жаль. Для одного – многовато. Вынашивал в мыслях мечту, что Таисия со временем оценит, возможно, все преимущества высоченных потолков, стрельчатых окон и натурального, всамделишнего паркета. Что они, возможно, сообща сумеют перевоспитать местных жильцов и наведут порядок и во дворе, и в подъезде. Но…

Ничего не смогла оценить избалованная папой красотка, снова подумал Олег с горечью и покосился на старую тумбочку под облупившимся зеркалом в прихожей. В этой тумбочке покоилась та самая бархатная коробочка с кольцом. В самом углу самого нижнего ящика. Туда зашвырнул ее Олег, чтобы не наткнуться случайно и не начать вспоминать и болеть сердцем.

Вернула ведь кольцо Таисия!

– Не нужно, забери, – сказала с необъяснимой обидой, будто это он был виноват в том, что она не хочет за него замуж выходить.

И он снова вернулся в дом своего детства. С заросшим акацией двором. С гулким вонючим подъездом и с огромной пустой квартирой, которой было слишком много для него одного.

Снимщиков, кряхтя, поднялся с пола. Зло сунул тряпку в пластиковое ведро, поплескал ею в мутной воде, достал, отжал с силой и снова принялся волтузить по полу.

Ничего! Он не пропадет. У него еще вся жизнь впереди. Не будет Таисии, будет кто-нибудь еще. Мало в России красивых утонченных женщин! Да пруд пруди! На всех хватит. При такой катастрофической нехватке мужчин, покопаться еще придется. А Веретин…

А Веретин пускай катится ко всем чертям с его неуемным желанием скончаться прямо на работе. Он еще ему по носу щелкнет. Нет, он всем им по носу щелкнет, когда сумеет доказать виновность ускользнувшей от ответственности Софьи. Все еще убедятся, что он прав. И как бы кому-нибудь извиняться не пришлось, да!

Прямо завтра и начнет свое собственное расследование. Прямо с утра и начнет. А пока наведет порядок в своей квартире.

Заканчивал он, когда за окном уже заметно потемнело. Но результаты трудов своих оглядывал с удовольствием. Подоконники чистые. В углах ни намека на пыль. В кухне и ванной краны начищены до блеска. Можно было бы, конечно, и окна помыть, но не сегодня. Ограничился тем, что плотно задвинул в комнатах старенькие шторы, которые поостерегся выбрасывать вместе с мебелью. Вот и пригодились. В той комнате, где он жил до романа с Таисией, окна были завешены жалюзи приятного зеленоватого оттенка. Приобрел по случаю. Знакомые ребята, съезжая из арендованного под офис помещения, буквально задаром продавали свой реквизит. Позвонили, предложили, он не отказался, тут же отыскав им место. Сейчас жалел, что не взял у них чего-нибудь еще. Кресла ведь предлагали, пару столов со стульями. Отказался, думал, что теперь ему уже ничего не будет нужно. Раз задумал жить по-новому.

Холостяцкий ужин состоял из жареной колбасы, яичницы, хлеба с горчицей и бутылки пива. Он умел готовить и делал это совсем неплохо, но это требовало времени, а он сегодня на уборку потратил часов восемь. О том, что мог бы есть сейчас, сидя за шикарным столом Таисии в ее столовой, старался не думать. Пора привыкать к мысли, что этого не будет больше никогда. Пора отучать себя от того шика, в который окунулся, пробыв возле нее в роли…

Кстати, а какую же роль он в ее жизни исполнял? Хороший вопрос. Главное, своевременный. Олег иронично хмыкнул, откупоривая пиво. Не хватило ума подумать об этом раньше? Пожинай теперь, умник.

Он со злостью вонзил вилку прямо в сердцевину яичного глазка, распотрошил и, без конца обмакивая в нем хлеб, принялся жевать, запивая ужин пивом.

Зачем?.. Зачем она была с ним, его Таисия? Для удобства, для тела или для дела?! А что, если папа выдал дочке точные инструкции, как, с кем и ради чего спать? Вряд ли думал несостоявшийся тесть, что Снимщиков окажется столь несговорчивым. Наверняка даже не предполагал, что не станет Олег Сергеевич кормиться с его руки и что запросто так возьмет и по одному щелчку его перстов отпустит из-под стражи Софью Андреевну.

Соня, Сонечка, Софья…

Кажется, неприязнью к ней Снимщиков заболел, уже когда узнал, как ее зовут. Еще там, на озере. Стоило ей представиться, как он тут же отгородился от нее непробиваемой антипатичной броней.

Подумаешь, Софья! И что с того! Да ему все равно, блин. Хоть Ангелина! Да хоть Клеопатра! У него уже есть незаурядная девушка с незаурядным именем. И никогда и никому не признался бы он вовек, что женское имя имеет для него такое же точно значение, как и ее внешность. И что никогда не глянул бы он в сторону Лены, Гали, Марины, Тани, Вали, хоть она сорок раз красавица. И что так было с тех самых пор, как он понял, что он мужчина.

Бзиком это называется? Да! Пускай так, но любил Олег девушек с интересными, небанальными именами. Их не очень много случилось в его жизни – девушек. Некогда было. Учеба в институте, армия, работа, мать болела долго и тяжело. Поэтому похвастаться двухзначным числом своих романов он не мог, но те, что случались, запомнились Снимщикову на всю оставшуюся жизнь, наверное. Все было очень красивым, необычайным, включая имена его девушек.

Первой была Симона. Полька по происхождению, непонятно как затесавшаяся к ним на факультет. Потом Жанетта, Виолетта, Стэлла и, наконец, Таисия. Случись появиться в его жизни Софье прежде Таисии, он бы наверняка не пропустил ее мимо. Наверняка! Она была очень хорошенькой. Но после всего, что из-за нее случилось, воспринимать ее как женщину Снимщиков не смог бы даже под дулом пистолета.

С нее начались все его беды! И он землю носом станет рыть, чтобы реабилитировать себя хотя бы в собственных глазах.

Он должен доказать, что она убийца. А если нет, то должен найти этого убийцу.

С чего начать?.. С чего же начать?! Начинать же с чего-то придется…

Снимщиков моментально поскучнел, махом допил пиво и с сожалением отставил пустую бутылку на край стола.

Начинать требовалось с Татьяны Сочельниковой, с той самой, которую искали долго и безуспешно, потом искать устали и перестали. Спустя четыре года после исчезновения она вдруг самым невероятным образом возникла в виде трупа, который обнаружила подруга. Подруга почему-то отказалась признать в убитой Татьяну Сочельникову, мотивируя тем, что не рассматривала лица. Так ли это? А что, если она намеренно соврала, испугавшись, что узнавание ей может стоить неприятностей.

Вот он, первый вопрос – узнала ли в убитой Татьяну подозреваемая?

Вопрос второй – зачем приехала на дачу Сочельникова, если ее мать, Анна Васильевна, в этот момент была в отъезде? Даже скидка в четыре года не может быть признана объективной, поскольку всегда в это время Анна Васильевна уезжала из города. Всегда! Так, во всяком случае, рассказала ему Софья Андреевна, объяснив причину своего пребывания на чужой даче с чужой собакой.

Да, все именно так и было, он справлялся. Из года в год Анна Васильевна Сочельникова уезжала отдыхать всегда в один и тот же санаторий в одно и то же время. Так было последние десять лет, и убитая Татьяна Сочельникова не могла этого не знать. А зачем-то на дачу все равно поехала. Зачем? Зачем ехать на дачу, если даже ключей от дома не было? Под ступеньками крыльца и стрехой крыши их никто не оставлял, да до крыши и дотянуться не было никакой возможности, дом был двухэтажным.