Заповедник потерянных душ

Вот и попробуй рассуди: чье желание правильнее.

– Хватит философствовать, – прошипела Лариса с яростью и снова схватилась за ручку детской коляски. – Вижу твой взгляд! Вижу! И понимаю, что все в этой жизни плачут. У кого денег на хлеб не хватает, а у кого жемчуг мелкий. Но мне плевать, понимаешь? Плевать на всех остальных. Есть только мы. Наша семья. И я хочу, чтобы у нас было хоть что-то. Хоть что-то свое!

Существенное дополнение.

Машина-то у них была. Хорошая. Новая. Иномарка. Правда, принадлежала она Ларисиному отчиму. И он мог брать ее у них в любое удобное для него время. И очень часто это удобное для него время совпадало со временем запланированного Ларисой досуга. И дачей отчим разрешил им своей пользоваться. Только часто и сам там появлялся в компании сомнительных личностей. Личности напивались, орали песни, некоторые некрасиво выражались, некоторые лезли на грядки с помидорами, которые Лариса холила и лелеяла.

Она, понятное дело, бесилась, но отчитать отчима не могла. Он и так вел себя по отношению к ней более чем лояльно, и деньгами помогал, и подарки дорогие дарил детям. И это после того, как мать Лоры его бросила и укатила в Грецию с новым мужем.

Можно ли тут возмущаться? Отчим Ларису не бросил. Помогал. Помогал как мог.

Лично Алексею этот мужик совершенно не нравился. И он принципиально не садился за руль его машины. Водила всегда Лора. И на дачу его не любил ездить. И подарки от него не любил принимать. Считал, что детей это балует и развращает. Лариса если и соглашалась с ним, то никогда не говорила об этом вслух.

И вдруг дачу она хочет, да в одно окошко! И это при том, что у отчима за городом двухэтажный особняк. И машину хочет свою, путь даже и не дорогую, лишь бы ехала. И это после новенькой иномарки с кучей всяких наворотов и четырехзонным климат-контролем?

Что-то не то. Что-то случилось.

– Вы поругались, Лариса?

Она не ответила, резко поднялась и наклонилась к спящему в коляске младенцу.

– Лариса, вы поругались с Виктором?

– Нет, – скорее угадал, чем услышал он.

– Тогда чего ты так… – Он поискал подходящее слово. – Чего тогда тебя так плющит?

– Хочешь знать?

Она выпрямилась, встала перед скамейкой, на которой он планировал спокойно посидеть в свой выходной день. Высокая, стройная блондинка с изумительной голубизны глазами и шикарной грудью. Она всегда была его мечтой, его любовью. С первой минуты, как увидел. Сейчас, спустя десять совместно прожитых лет, ничего не поменялось. Он все так же любил ее. И считал самой красивой. Даже в этом стареньком вытертом джинсовом сарафанчике. Даже с этой странной прической, которая ей не очень шла.

Она была его женщиной. Он ее очень любил. Понимал не всегда, но любил точно только ее.

– Ты действительно хочешь знать, с чего вдруг я завела этот разговор? – Она покусала губы, подняла руки, потрогала тугую прическу, будто она могла растрепаться.

– Хочу. – Он кивнул и улыбнулся ей. – Ты красивая, Лорка. Ты знаешь об этом?

– Заткнись, – потребовала теперь она. – Не перебивай.

– Ок. Говори. Из-за чего вы поругались с отчимом? Он что, снова собирается сегодня вечером забрать машину?

Вечером они собирались с детьми поехать на дальний луг, где Леша должен был запускать со старшими бумажного змея. Это был целый ритуал, к нему готовились. Этого ждали. Потому что это было событием. Отменить его было нельзя.

– Он собирается забрать меня, Леша! – выпалила она как-то слишком быстро и громко. Кто-то, проходивший мимо, даже обернулся на них.

– Как это?

Он часто заморгал, потому что сделалось как-то темно, хотя солнце никуда не подевалось, и оно точно палило в макушку.

– Как это, Лариса, забрать тебя? Что значит, забрать тебя? Я не понял!

– Он сделал мне предложение, Леша. – Лариса молитвенно сцепила пальцы, но взгляд стал жестким, незнакомым.

– Какое предложение, Лора?!

Солнце пекло так, что футболка на спине промокла насквозь. И во рту сделалось сухо и горько. И отчаянно захотелось очутиться дома. В их просторной четырехкомнатной квартире, доставшейся Леше от бабушки.

Квартира была огромной, удобной, пусть и без модной мебели и дорогого ремонта. Зато там прохладно было летом и жарко зимой. Зато там можно было детям кататься по коридору на велосипеде. И играть в прятки. И громко смеяться, не боясь разбудить малыша, потому что он спал в самой дальней комнате, а стены были такими толстыми, и звуки совершенно…

– Он сделал мне предложение, от которого сложно отказаться, Леша, – выпалила Лариса и зачем-то притопнула ногой.

– И? – Он, как она давеча, неестественно вытянул шею.

– Он хочет, чтобы я стала его женой. Он сказал, что давно уже любит меня. Любит не как дочь и…

Она что-то долго и неправильно говорила потом. Пока стояла перед ним, сидящим на скамейке в старом сквере по соседству с их домом. Пока они шли домой, пытаясь подальше друг от друга отодвинуть руки на ручке детской коляски. Пока купали малыша – вместе, как обычно.

Лариса все это время говорила и говорила. И все ее слова, все ее рассуждения, восклицания, казались Леше такими глупыми, такими дешевыми, такими неубедительными! Продажными даже. И он не выдержал и спросил уже ночью, когда малыш уже спал, и они сами улеглись каждый на свою половину широкой старинной бабкиной кровати:

– Ты этого хочешь?

– Чего? – Она вздрогнула, уставила на него затравленный взгляд.

– Ты хочешь за него замуж, Лора? Отвечай только правду. – Леша приподнялся на локте, поймал блеск ее глаз. – Только правду, Лора! Ты хочешь за него замуж, потому что он богат?

– Нет, Леша. Ты неправильно меня понял. Я…

Она увела взгляд. И это было скверным признаком.

– Ты хочешь за него выйти, – сделал он вывод, падая обратно на подушки. – Твой выбор. Ты его сделала. Давно сделала. И весь этот лепет про машину и дачу в одно окошко… Что это было, Лора? Проверка? Ты хотела проверить меня? И как? Я прошел кастинг?

– Нет, – последовал жесткий ответ от женщины, в которую он влюбился сразу, как увидел десять лет назад. – Ты не прошел проверки, Леша. Ты не сказал мне того, что я ждала.

Глава 3

– Детка, оставь мужчину в покое. – Надменный, как всегда, голос тещи заставил его жену замолчать.

Артур покосился на тещу с благодарностью.

Эта удивительная женщина, поселившаяся полгода назад в их доме, самым невероятным образом сумела внести в их разрушающийся брак гармонию. Странную. Нелогичную даже гармонию. Все, что казалось им с женой раньше неприемлемым, вдруг стало устраивать. Взаимные претензии как-то сами собой улетучились. Интересы друг друга вдруг сделались уважаемыми. Совместно проводимого времени стало вполне достаточно, даже если оно ограничивалось пятью часами в неделю. Они стали чаще смеяться. Реже хмуриться. И почти совсем перестали пререкаться.

И все благодаря его теще – Екатерине Семеновне, которой взбрело в голову приехать к ним на празднование Нового года. А потом взбрело в голову у них немного пожить. Жила у них уже полгода, заняв крохотную гостевую спаленку, и, кажется, никуда не собиралась. Ее будто все устраивало. И комната в восемь квадратных метров, и шум за окном, а оно выходило на оживленный проспект, и то, что часто приходилось подменять собственную дочь у плиты.

Екатерина Семеновна не роптала. Как-то все успевала. И даже успела обзавестись подругами, с которыми без конца посещала какие-то выставки, не пропускала ни одной премьеры в театрах и даже ходила в походы.

Иногда Артуру казалось, что он ее любит больше, чем родную мать.

Эта женщина никогда не жаловалась и не ныла. И еще потому, что она всегда была на его стороне. Как, например, сегодняшним утром.