Королева отшельников
– А папа – тихий пенсионер.
– А папа – тихий пенсионер. Вышел на пенсию где-то на Урале. Я звонила даже туда и просила переслать мне фото из личного дела.
– И?
– Он! Именно этот Пантелеев, который чуть не стал родственником Киры Андреевой. Который когда-то работал на ее заводе, потом уехал в неизвестном направлении. Потом вернулся со взрослой дочерью постаревшим и изменившимся до неузнаваемости.
– Может, в том и причина? Что он постарел?
– Ага. А заодно и подрос на двадцать с лишним сантиметров? И оброс волосами? У прежнего Пантелеева была лысина.
– А не могли на заводе у Киры работать два Пантелеева? Полные тезки?
– Чтобы еще и дни рождения совпадали? Ой, не верю я в такие совпадения, Петрович.
– Я, кстати, тоже. Но всё же проверь.
– Хорошо. – Она постучала пальцем по фотографии Пантелеева. – Я тут вот о чем подумала…
– О чем?
Макашов насторожился. Он уже знал, если она так говорит, то это может быть очень важным. Потому что если Эва думала, то она думала!
– Он не предоставил мне ни одного подтверждения своего брака с матерью Лады. Свидетельство о смерти – да. Фото ее могилки – да. Я даже делала запрос в далекий уральский город, там подтвердили. А вот свидетельства их счастливого брака – фотографии, свидетельства о браке, штампа в паспорте – я не увидела. Этого не было.
– Может, ему больны воспоминания и он спрятал фотографии?
Макашов поморщился. Он сам убрал свои семейные альбомы подальше. И после смерти жены ни разу не сделал попытки достать их и полистать. Слишком больно.
– И паспорт поменял уже после того, как жена умерла.
– Да. По возрасту все сходится. Ему шестьдесят шесть. Ладе двадцать два. Когда она родилась, ему было сорок четыре. Мать Лады умерла почти сразу после ее рождения. Паспорт он поменял в сорок пять. Н-да… Не придраться.
– Отстань от человека, – усмехнулся Макашов. – Разрабатывай лучше версию с Ивановым. А я наведаюсь к Кире Сергеевне.
– А мне почему к ней нельзя? Я с тобой хочу, Петрович.
– Не станет она при тебе со мной разговаривать. Для нее все женщины, работающие в полиции, прости, профурсетки. Да и вообще все. Одна она герцогиня! Да! Что там твой бывший? Не встречался больше с телохранителем Андреевой?
– Нет. Тот пропал куда-то. По моим агентурным данным – Степаненко болен. Но Генке я, как мы и договаривались, позвонила. И слила ту часть информации, которую решили донести до Степаненко.
– Гена твой ничего не заподозрил?
– А что он мог заподозрить?
– Что ты его используешь?
– Петрович! Я тебя умоляю! – Эва закрыла лицо руками. – Когда у него появляется возможность заработать левых денег, он не видит и не слышит ничего вокруг. Использую я его, нет, ему плевать. Главное, появилось что предложить заказчику. Появилась информация.
– Хорошо.
Макашов встал и пошел к шкафу за курткой. Разговор с Кирой Андреевой был назначен на шестнадцать ноль-ноль. Сейчас было два пополудни. Спешить было некуда. Но он все равно заспешил. Надо было добраться загодя. Посидеть в машине у ее ворот. Осмотреться. Подумать.
За спиной затопала Эва.
– Капитан, я же сказал, еду к Андреевой один.
– Да я не об этом, товарищ майор.
– А о чем?
Макашов достал куртку. Глянул критично. Сколько ей лет? Одному из его детей ровесница. Рядом с кожаной косухой Эвы смотрится ветошью старьевщика. Надо дочку попросить, чтобы погуляла с ним по магазинам. Нужно что-то подобрать ему из одежды. А то так скоро к нему на улице будут обращаться: дедушка. А ему всего-то сорок восемь лет.
– Можно я слетаю в тот самый город, откуда к нам будто бы приехал Пантелеев?
– Зачем?
Он медленно застегивал потертые пуговицы и все еще размышлял о том, как немодно одевается.
– Хочу поискать людей, которые знали семью Пантелеевых. – И она заторопилась, испугавшись, что он назовет ее затею глупой. – Пусть нет родственников, но остались соседи, знакомые. Пусть не помнят его, но остались те, кто знал его жену. Она родом из тех мест.
Макашов отвлекся наконец от своей куртки и посмотрел на помощницу.
– А знаешь, слетай. Может, и найдется что-то, какое-то темное пятно на безупречной репутации Пантелеева Ивана Митрофановича.
Глава 13
– Ко мне к четырем часам дня майор Макашов явится, – негромко произнесла Кира, тяжело шевельнувшись в ванне с горячей водой и сразу напомнив собой морского котика. – Голову мне вымой, Лизка.
Лиза принялась перебирать флаконы с шампунями, выстроившиеся в ряд на стеклянной полке. Волосы у хозяйки были редкими и тонкими. Мыть их следовало в три этапа специальными средствами. И главным было: средства эти не перепутать. Она однажды по своей забывчивости сделала не то, так у Киры на голове образовался колтун и в ее сторону полдня костыли летали.
– Майор Макашов ведет дело? – спросила Лиза, разобравшись с флаконами.
– Ведет, – проскрипела в ответ хозяйка. – Толку-то! Уже два месяца скоро, как Ильи не стало, а они всё на месте топчутся.
Два месяца! Лиза чуть не фыркнула. Разве это срок? И со слов ее нового знакомого Ивана в полиции не дремлют. Работа идет полным ходом. Он зачем-то туда ходил. По каким-то своим делам. И общался со знакомыми насчет Ильи. И рассказал, что дело ведет очень авторитетный майор. Опытный и умный.
– Он непременно найдет убийцу, – порадовал Лизу Иван во время вчерашней вечерней прогулки.
Он выгуливал своего друга Тоби, а она шла из магазина. И они снова пересеклись на длинной аллее. Так удачно, подумала тогда Лиза.
Ей очень нравилось общаться с Иваном. Он был хорошим человеком. Одиноким и глубоко несчастным. Она его жалела. И он ей немного нравился. Хотя однажды в разговоре он ей ясно дал понять, что ни на какие отношения не годится. Болен сильно.
– Не мужик я больше, Лизонька, – произнес он и спрятал от нее глаза.
Стыдно ему было признавать свою мужскую немочь. А ей и не нужно ничего такого. Она рада и нормальным дружеским отношениям. Стало хоть с кем поговорить. А то все в себе и в себе держит. И обиды, и печали, и опасения. Так и до слабоумия недалеко.
– Интересно, что мне он сегодня расскажет. – Кира сузила глаза, сидя перед зеркалом. – Что такого, чего я не знаю.
От любопытства у Лизы даже заныло в желудке. Так и подмывало спросить, а что же такого знает она – ее хозяйка? Что успел отыскать ее верный пес Гарик? Явно где-то идет по следу, раз не является который день. Вокруг Киры крутится какой-то молодой лобастый Виталик. Все изображает из себя телохранителя. Сурового и беспощадного. Только дурак он дураком, решила Лиза уже на третий день. Нет в нем и сотой доли от Гарика. Тот и дремлет будто, а все видит вокруг и все слышит. А Виталик что? Сидит целыми днями кроссворды разгадывает или с телефоном забавляется. Мимо него можно бомбу размером с ведро пронести, не заметит.
– Чего молчишь-то, Лизка? – Кира больно стукнула ее костылем по коленке.
– Так я, это… Прическу делаю, – залепетала Лиза, пойманная на недобрых мыслях.
Может, улыбнулась как-то не так, а Кира подловила. Ох! Надо ухо держать востро, а то несдобровать ей. Особенно после того, что она сделала.
– Как лучше, Кира Сергеевна, наверх зачесать или за уши?
Она продемонстрировала ей варианты причесок, перебирая подрагивающими пальцами редкие пряди некрасивых Кириных волос.
– Ой, не знаю я. Не на выданье. Давай лучше наверх зачеши. Так рожа не такая жирная, – произнесла Кира едва слышно.
– Хорошо.
Лиза принялась делать начес, аккуратно складывая прядки одну на другую и обильно поливая их лаком. Потом припудрила хозяйке щеки, чуть подвела глаза. И вдела ей в уши серьги – тяжелые, длинные, с изумрудами. Лицо и правда визуально вытянулось. И на него даже можно было смотреть без отвращения. Лиза едва не хихикнула, вспомнив, как Ваня смеялся над Кириными ухищрениями сделаться стройнее.
– Она и правда засовывает свой жир в панцирь?
– Это корсет, Иван. Не панцирь, – осторожно смеялась Лиза в ответ.
– Ох, какая разница! Ей уже ничем не помочь. Природа сыграла с ней злую шутку. Вот ты, Лизонька, просто картинка. И фигура, и лицо, и волосы. Любовался бы и любовался. Будь я молодым и крепким, я бы ох!..
Это его «ох» заставляло ее сердце биться с невероятной скоростью, а дыхание – сбиваться. И сидя в своей комнате в редкие минуты отдыха, Лиза предавалась мечтам. Как раздобудет денег. Много! Как повезет Ивана на лечение. Как они потом заживут вместе. И все у них будет хорошо…
– Чего застыла, курица! – взвизгнула Кира и снова потянулась к ее коленкам костылем. – О чем мечтаешь?
– Ни о чем. – Лиза покраснела, застигнутая за смелыми мыслями о славном будущем с Иваном.
– Ни о чем! – передразнила ее Кира. – Знаю я, как вы ни о чем не мечтаете! Одни сволочи вокруг. Все норовят предать и бросить меня одну!
– Зачем вы так, Кира Сергеевна?
Лиза сделала вид, что собирается заплакать. Хотя плакать ей вовсе не хотелось. Она даже испытала тайное мстительное удовлетворение от того, что Кира почувствовала себя вдруг одинокой и брошенной. Не сильной, властной, все и вся побеждающей, а просто одинокой старой бабой.
– Затем! – Тонкие губы Киры задрожали, то ли от близких слез, то ли от гнева. – Зойка, слышала, сбежала?
– Зоя?! – Лиза испуганно заморгала. – Наша Зоя? Начальница кадров?
– Наша Зоя.
Когда она ее передразнивала, лицо ее сделалось просто неузнаваемо уродливым.
– Сбежала! Но куда?! Зачем?!
Ей было интересно. Это были сведения, в которых так нуждался Ваня. Он сам сказал, что ему интересно все, что происходит в этом вражеском для него доме. Он ведь потерял здоровье из-за Киры. Из-за нее перестал быть мужчиной.
– Вот найдем и спросим. Но сначала накажем, – удовлетворенно заулыбалась Кира и медленно полезла из кресла, стоявшего подле туалетного столика. – Помоги!
Лиза подхватила ее, почти полностью взваливая на себя эту грузную тяжелую тушу, и потащила к лестнице, чтобы помочь спуститься на первый этаж.
Она знала, что Кира спокойно может перемещаться по дому сама. Уже знала. Ваня рассказал. И даже показал фото на телефоне, на котором Кира самостоятельно вылезает из машины и спокойно идет к воротам дома. Но подыгрывала ей. Не уличать же было старую дуру в обмане! Себе дороже. И Ваня велел не рассказывать.
– Будет, Лизонька, и на нашей с тобой улице праздник. Еще будет! – утешал ее Ваня, потчуя горячими пончиками в какой-то дешевой забегаловке. – Главное, потерпеть…
В гостиной она усадила Киру на широком диване возле окна. Обложила подушками.
– Не уходи, Лиза. Будь тут, когда он придет, – вдруг попросила Кира непривычно слабым голосом. – Гарика нет. Витальку видеть не хочу. Ты будь тут.
– Хорошо.
Лиза пристроилась в углу в низком кресле. Взяла в руки вязанье. Она любила вязать крючком всякие воротнички, салфетки. Хоть им и не находилось применения в этом доме, да и в ее тоже, она все равно вязала. Ваня, узнав, сразу вызвался продать всю ее многочисленную коллекцию.
– Есть у меня паренек-сосед, он в интернете шастает, будь здоров. Попрошу, может, и продаст.
Видимо, пока ничего не было продано. Ваня ничего не говорил. Денег не нес. Лиза стеснялась спрашивать.
– Добрый день, Кира Сергеевна, – поздоровался майор, как вошел. Кивнул Лизе, коротко обронив: – Здрассте…
Конечно, кто она такая, чтобы с ней раскланиваться. Она прислуга. Всего лишь прислуга. Она исподтишка рассматривала майора.
Симпатичный. Не старый еще. Волосы седые, коротко постриженные. Темные брюки, темная рубашка. Под глаза ему подходит, подумала она, заглядывая в его темно-серые глаза. Аккуратно побрит. Мускулистый. Следит за собой, молодец. Оно и понятно, ему не пришлось попасть в страшную аварию на заводе Киры, после которой легкие разлагаются.
– Извините, что приходится беспокоить вас в такие дни, – начал майор.
Но Кира его тут же перебила:
– Хватит реверансов, майор. Давайте к делу. Что удалось выяснить?
– Признаюсь, немного, – ответил он туманно. – Но версия, что стреляли в Илью, не нашла подтверждения.
– Я знала это с первой минуты! – фыркнула она, и глаза ее заблестели от слез. – Мой мальчик погиб из-за меня. Стреляли в меня!
– Но как-то неумело, не находите? – перебил ее майор. – Профессиональное оружие оказалось в руках дилетанта? Очень странно.
– Оружие установили, стало быть. – Ее тяжелый подбородок качнулся вверх-вниз.
– Разумеется. Баллистики свое дело знают.
– Стреляли с крыши?
– Вот тут мнения расходятся. Официальная версия – да, с крыши. Но есть соображения, что могли стрелять и из квартиры седьмого этажа.
– Вы были там?
– Ждем ордера. Квартира необитаема. Принадлежит больному человеку, который постоянно проживает в интернате. Очень много бумаг надо заверить, чтобы попасть на его территорию.
– Номер квартиры! – потребовала она, сузив глаза до щелок.
Майор отрицательно качнул головой.
– А и черт с вами. Сама узнаю.
– Дело ваше. Но хочу предупредить…
– Да поняла я. Не наследим, – фыркнула Кира.
И вдруг заулыбалась как-то забыто, игриво. Так, что на ее толстом лице обнаружились милые ямочки. Лиза опешила и сразу упустила три петли в вязанье. Неужели кокетничает, старая жаба? Майор понравился?
Ох, и чудны дела твои, Господи! У нее сына убили, а она глазки строит. Чокнутая. Как пить дать – чокнутая!
– Майор, чай, кофе? – вдруг предложила она и глянула на Лизу требовательно.
Та сразу подскочила и зашагала к выходу. По пути поймала заказ майора.
– Можно кофе, – сказал он, не глядя на нее.
Сволочь! Она оскорбилась и подумала, что, будь она гадкой, непременно плюнула бы ему в чашку. В кухне она все сделала невероятно быстро. Кофейная машина уже была заряжена зернами, оставалось нажать кнопку да чашку подставить. Ну и на поднос поставить сахарницу и вазочку с крохотными зефирками, которые кухарка делала сама по старинному рецепту.
Вернулась она уже через шесть с половиной минут. Лиза специально засекла. И кажется, ничего важного не пропустила. Их разговор по-прежнему крутился вокруг какой-то квартиры в семиэтажном доме.
Она поставила поднос на низкий столик на колесах. Подкатила его к креслу, в котором расположился майор. Снова поразилась красоте его серых глаз. И тут же подумала, что Кира не просто так кокетничала. Майор дивно симпатичен.
– Что вы можете сказать о ваших несостоявшихся родственниках, Кира Сергеевна? – Майор пригубил кофе, глянул все же на Лизу и улыбнулся ей одними глазами, едва слышно произнес: – Восхитительно. Спасибо.
И она тут же простила ему все: и невнимание, и скупое приветствие. Уткнулась в вязание.
– А что я могу о них сказать, майор Макашов? – отозвалась Кира со свойственным ей высокомерием. – Знакомство наше так и не состоялось.
– Но вы же наверняка по своим каналам навели о них справки.
– Разумеется.
– И? Что можете сказать? – Макашов нацелился на зефирку тонкой серебряной вилочкой, подцепил, отправил в рот и тут же прошептал: – Потрясающе вкусно.
Лиза вскинула глаза. Он смотрел на нее и улыбался. Видимо, решил, что это она приготовила, и похвалу посылал ей. А она приняла, улыбнувшись в ответ. Ну не объяснять же, что кухарка готовила, а она всего лишь принесла. Пусть думает: раз она вязать может, то и лакомства такие вытворять тоже мастерица.
– А что могу о них сказать? Нормальные люди. Девочка хорошая, прилежная. Не профурсетка какая-нибудь, – фыркнула Кира. – Отец – работяга. Даже на моем заводе работал когда-то. Потом уехал.
Врет! Ой, как врет!
Лиза снова упустила петли. Прикусила губу и очень низко опустила голову, чтобы майор, не дай бог, не заметил, как она покраснела.
Но она же слышала все! Слышала, как Кира с Гариком обсуждали персону отца этой девушки. И кое-что поняла. И Ване рассказала. А он подтвердил, что с этим папашей не все понятно. Не очень-то он, со слов Вани, похож на того человека, который работал много лет назад на заводе Киры. Что с этим следует основательно разобраться.
Кира и собиралась разбираться. И Гарик наверняка этим сейчас занимается. А зачем же Кира майору врет? Старая дура! Неужели не заинтересована в том, чтобы убийцу Ильи поймали? Или хочет сама? Поймать и наказать. Как делала это всегда. Как делала это раньше.
По спине Лизы пробежали мурашки, в шею вступило. Она помнила еще, как помнила крики, доносившиеся из подвала этого дома. Не часто такое случалось, но случалось. И Гарик потом долго плескался в душе, смывая с себя чужую кровь. А ей потом приходилось отмывать эту кровь с душевой кабины.
Дура! Старая дура! Когда только успокоится ее кровожадная натура?!
– Кира Сергеевна, нам бы хотелось взглянуть на архивные документы тех лет. Это возможно?
– Разумеется, Сергей Петрович. – На ее жирных щеках снова появились игривые ямочки. – Они у меня дома.
– Вот как? – Макашов прищурился. – Стало быть, сомнения не покидали и вас тоже?
– Разумеется. – Она весело фыркнула. – Если бы я не сомневалась в людях, майор, я бы не достигла того положения, в котором нахожусь.
Ой, ой, ой! Скажите, пожалуйста! Лиза едва не расхохоталась злым противным смехом.
Это какого такого положения она достигла? Положения жирной, никому не нужной бабы? Раньше хотя бы сын был. Единственный человек, который ее любил. Единственный! Сейчас кто остался? Кто рядом с ней? Твердолобый Виталик, на глазах которого Лиза пронесла в дом видеокамеру и установила в гостиной? Ну, или почти на его глазах. Кто еще? Гарик, которого и след простыл? Или она – Лиза, верная прислуга, сорвавшая спину из-за чудачеств своей хозяйки. Чудачеств или издевательств. Может же обходиться без костылей? Чего на ней виснет?
– Можно взглянуть?
– Конечно. – Кира повернулась в сторону Лизы. Приказала: – Принеси из моего кабинета папку в верхнем левом ящике стола. Живо!
Лиза скорым шагом покинула гостиную. Она торопилась. Но не потому, что хозяйка приказала, а потому что она должна была успеть сфотографировать содержимое папки и передать потом фото Ивану. Он просил снабжать его любой информацией, могущей навредить Кире.
– Я все так же ее ненавижу, Лиза, – признался он ей недавно, поедая горячие пирожки в дешевой забегаловке, куда они повадились ходить.
А почему нет? Там было чисто, недорого. Пирожки вполне приличные выпекали. И главное – на них там никто не обращал внимания. Они могли час сидеть за стаканом с чаем, и это никого не трогало. Мест свободных было полно. Они никому не мешали.
Так вот он ей недавно так и сказал:
– Я все так же, как и много лет назад, ее ненавижу, Лиза. Ничего не поменялось с годами. И я как-то свыкся со своей ненавистью. Она превратилась в еще одну мою болячку. У меня их очень много. А эта еще одна. Только, знаешь, в чем разница?
– В чем?
Она поедала глазами болезненного вида мужчину, который казался ей самым мудрым и самым лучшим на свете.
– В том, что все мои болячки неизлечимы. Мне с ними жить до смерти самой, а она не за горами. А вот другую болячку, именуемую ненавистью, я излечить могу. И если я ее излечу, то умру совершенно счастливым. С ощущением, что все мои страдания были не зря.
Вспомнив этот разговор, Лиза вдруг споткнулась на четвертой ступеньке и едва не упала. И схватилась за перила двумя руками, чтобы устоять на ногах, так у нее в глазах потемнело.
Вдруг стало важным вспомнить, когда у нее случился этот разговор с Иваном? До убийства Ильи или после?!
Глава 14
Гарик ехал к бывшему мужу Киры – Николаю Симакову. У него скопилось очень много вопросов к этому идиоту, перешагнувшему пятидесятипятилетний рубеж.
Например, зачем он приехал в день убийства Ильи к дому, где жила, и живет, и ныне здравствует девушка погибшего Ильи? Почему приехал не один, а с Ивановым? Что им там было нужно?
Николай обязан был ему ответить. У Гарика были вполне добрые намерения. Он не собирался делать Николаю больно. Если тот, конечно, не попросит об этом дополнительно. В качестве бонуса.
Но он же не дурак! Хоть и спившийся, окончательно свихнувшийся на почве ненависти к бывшей жене, но не дурак же!
Гарик, не сразу оправившийся после отравления газом из Зойкиного баллончика, просидел у Марины четыре дня. Пил какие-то лекарства, порекомендованные ее знакомым доктором. Сидел на специальной диете. Потом начал принимать убойную дозу витаминов. Силы возвращались. Конечно, к встрече с Пантелеевым он пока был не готов. Неизвестно, что из себя представляет тихий пенсионер, завладевший чужими документами. Вдруг он мастер сразу по всем боевым искусствам? И тогда у Гарика просто не хватит сил оказать ему сопротивление.
С Пантелеевым он потом разберется. Когда окончательно восстановится. Сейчас ему по плечу только общение с Николаем. Ох уж этот Николай!
Гарик, подъезжая к его дому, вспоминал, как тот орал и плевался в его сторону слюной, обвиняя в том, что Кира родила мальчишку от него.
– Ты спишь с ней?! Спишь?! – орал Николай, и его светлые кудри разлетались в стороны от того, как он, гневаясь, резко дергал головой.
Гарик ему даже отвечать ничего не стал. Получилось бы, что оправдывается. А ему оправдываться было не в чем и не за что. Он не спал с Кирой никогда. Он никогда не видел в ней женщину. Да ее в ней, если разобраться, и не было. Она была кем угодно: вожаком стаи, управленцем, финансовой богиней, судьей, палачом, но не женщиной.
Женщиной Кира никогда не была. Как никогда не была и хорошей матерью. Илья ее любил, конечно, любил, но и всегда ее боялся. А разве матерей надо бояться?
Гарик еще помнил своих родителей, ушедших очень рано от неизлечимых болезней. Они были хорошими, добрыми. Они даже наказывать его не могли. Оттого он и вырос таким шалопаем. Неуправляемым и даже жестоким. И родителей он своих никогда не боялся.
А Илья мать боялся. Особенно в последние годы, когда она подставила под его зад свое директорское кресло.
Вот что получилось с его назначением? Вроде власть ему дала, устранилась от управления заводом, а контроля с ее стороны стало даже больше. И поводов бояться ее у Ильи появилось больше. Он ведь шагу не мог ступить без ее разрешения. Он совещания в своем кабинете проводил, поставив телефон на громкую связь, чтобы Кира все слышала. Знал кто об этом из управленцев или нет, неизвестно, но Илью это угнетало. Он очень стеснялся такого контроля со стороны матери и скрипел зубами, когда приходилось привозить ей на рассмотрение какие-нибудь документы.
Она их не подписывала, нет. Не все. Но просматривала, давала указания, а иногда и орала на него.
Интересно, знает Кира или нет, что затеял Илья за ее спиной? Что вложил солидные деньги в проект, который она категорически запрещала? Как-то теперь будет на заводе? Кто встанет у руля? Неужели Кира найдет в себе силы?
И тут же подумал, глуша мотор, что все как-то слишком уж своевременно вышло. Как только Илья вложил деньги, затеяв за спиной матери грандиозное переустройство, так сразу его не стало. Надо полюбопытствовать, кто с ним был в деле. Кто еще был заинтересован в последнем проекте? Что за люди?
Да, Кира права, ругая его. Он в самом деле многое проспал. Проконтролируй он мальчишку, глядишь, и удалось бы избежать его гибели. Может, кому-то было нужно, чтобы Киры не стало. Чтобы она прекратила контролировать Илью. И он…
Наделал ошибок. И профукал дело матери.
Надо, срочно надо узнать, кто с ним был в деле. Кто затеял этот грандиозный проект, который Кира отвергла?
Гарик вошел в подъезд, кивнул консьержке. Та знала его в лицо. Он не раз возил сюда конверты с пособием для бывшего мужа Киры. Пособие было весьма приличным. Николай не должен был бедствовать. А он бедствовал! Жил скверно, бедно. Потому что все, что можно было, пропивал. Или нет?
Гарик вдруг остановился на лестнице и подсчитал. Тех денег, которые Кира выделяла Николаю ежемесячно, хватило бы поить месяц человек пять. А Николай, по сведениям, почти ни с кем не общался. Всегда пил один. Пил самое дешевое пойло. Гарик видел пустую тару.
Куда он девал деньги? Одевался как нищий. В холодильнике всегда шаром покати. Мебели почти не осталось, он всю распродал. Так куда он девал ежемесячное пособие? Играл? Копил?
В голову полезли скверные мысли о тайном счете Николая. Солидном тайном счете, который он обнулил, покупая дорогую винтовку с оптикой. Хотел убить Киру, а убил сына?
Не-ет, кишка тонка. После таких запоев, с такого расстояния – с крыши дома он не смог бы поймать в прицел даже динозавра. Или смог бы?
Зачем он притащился с Ивановым к дому, где жила, живет и ныне здравствует невеста погибшего Ильи?
Гарик постучал кулаком в дверь и прислушался. Николай был дома. Он отчетливо слышал из-за дешевой металлической двери его шаги. Вот он встал по ту сторону, привалился мордой к двери, припал оком к дверному глазку.