Д Р Е Й Ф

– Что как ребенок! Закончу, и все будет изумительно.

– Не будет, – шелестела Фая Нудьга, – у меня нет кнопки перезапуска…

– А ты уступи мне.

– А ты мне…

Она ходила неслышно туда-сюда, прилегала головой к косяку, к стене, так и этак плечи не помещались, плоско не складывались на стене, что-то ее томило, не отпускало. У нее был излишек чего-то, чем хотелось поделиться, но девать это было некуда.

– Зачем летаешь, как моль? Подожди чуток.

Летанье прекратилось, все затихло. Зимин полетел вглубь мироздания, не дожидаясь ночи. Ушла – ну, и ладно. Тоже мне загадка. «Господин Великий Пентиум! Высший разум!» – разговорилась. Молчаливая скво, она должна сидеть и ждать, что скажет мужчина. Вот как картинки в фотошопе. Откроешь – смотрят. Закроешь – молчат.

Попалась старая летняя картинка. Зимин с братом и Нудьгой в летнем кафе «Панорама». Столики, пиво, тень от тополей, фонтанчик. Помнится, сидели там до ночи, смеялись над чем-то. Зимины смотрели в объектив, а сиреневая фея куда-то вбок, как чужая. Точно так же, как тогда на природе, когда они познакомились. Есть же такие люди, везде им все неродное. Зимин вспомнил, как фотограф просил ее оглянуться, так нет, не слушалась… Да мы это мигом подредактируем! Будет смотреть туда, куда скажем…

Но что такое? Фая теперь смотрела прямо, но лицо ее стало неживым. У Зимина засосало внутри. Ведь испортил снимок, лопух, а оригинал остался у нее. И сохранил машинально. Все было здесь – джинсовая панамка, сарафан, шашлык в руке, подбородок с высоко расположенным ротиком, прямо где-то под носом, но глаз уже не было, губы побелели. Треугольное родное личико погасло. Да ерунда! Всегда так бывает, когда сканируешь цветное фото… Поправим еще, какие наши годы. Пора было идти в интернет бороздить просторы.

А потом Зимин так и не дождался свою молчаливую скво. В общежитии ее не было. Подружка по комнате сказала, она про Зимина наслышана. В тот день, в воскресенье, Фая лежала на кровати, уцепившись за спинку, сдерживая стоны. Ей явно было плохо. Потом умылась – и на вокзал. Она вообще-то живет без родителей, которые смахнули в Штаты подзаработать. Для маменькиной дочки Файка очень уж самостоятельная. Итак, Фая Нудьга уехала то ли в больницу, то ли в санаторий. Сказала – на новую ступень пора. У нее есть своя программа самосовершенствования, все разбито по ступеням…

Раскосая подружка с непонятным именем – Олеолеу? – Зимин ее три раза переспросил – смотрела на Зимина с глубокой жалостью, как на тупого второгодника. И почему-то улыбалась.

– По каким еще ступеням?

– Не знаю. Это у нее в другом, заочном, колледже, в Питере.

Да, что она, в трех местах учится сразу? Институт, студия, колледж… Хватит уж морочить людей! Зимин без института на жизнь зарабатывает, а его утыкают?..

Еще Зимин понял, что промазал. Но неужели для того, чтобы это понять, надо было потерять? Обязательно пережить это разъединение, чтобы тряхнул дискомфорт? Пока рядом – вкусно, как двойной омлет с ветчиной, как йогурт даниссимо, а исчезло – вышло унижение… Хотя еще неизвестно, на каком уровне ей задают энергетическую связь с компьютером, и во что ей обходитсянасильственный поворот глаз в такой системе. Может, просто она ему починила компик и посадила своизарядники? Зимин с его юностью, прагматизмом и четким ежиком всему искал именно такое, материальное объяснение…

На улице качалась снежная смесь, как будто в гигантском шейкере крутили коктейль. Все кругом целовались – в подъезде, на углу, на остановке. Зимин глянул на табличку и тут же забыл, какая улица. Он улыбнулся углами рта, пытаясь быть насмешливым, крутым… И не смог. Раздался сильный удар грома.

Улыбка на разломе

Олеолеу – звучит красиво, словно перелив радуги. Если нужна скорая помощь, то звук пронзительный. Если ничего страшного, то люди просто рады. Музыка дверного звонка? Ее можно считать ангелом телефона доверия. А она – просто кассир в кинотеатре, от киноцентра дали ей общежитие. А это хорошо, а то мама на особой работе. Когда ей говорят: «Иди сюда, Олька!» – она не обижается, зная, кто и зачем зовет.

Она невозмутимая и казахская. Толстые черные коски и приподнятые уголки глаз излучают уют и тепло. Она ходит в черном трикотаже, тонкая, четкая.

Многих обманывает ее улыбка, да еще румянец. Она же всегда улыбается, даже когда на нее орут. Охранник говорит: «Опять лыбишься, даунка». Киномеханик говорит: «Верно, жив был усатый с дулом, если свет я увидел с плачем, то улыбка твоя блеснула, да и как могло быть иначе». Карнеги сделал карьеру потому, что улыбаться умел.

Летом хотела ехать в деревню, но подруга Фая Нудьга внезапно исчезла, ничего не объяснив. Половину вещей бросила. Ее оставил любимый. Можно догадаться… Вскоре приехала из Алма-Аты тетя, беженка. Тете Регине пришлось временно пожить в общежитии. После покупки домика в березовом пригороде пришел черед компьютера.

Они объехали соответствующие фирмы, записав адреса. В тот день, когда деньги для тети были переведены и получены, случилась катастрофа. Прыгнул доллар. Банки закрывались, к окошечкам стояли очереди, а люди в ужасе хватали коляски и прицепы, бежали в магазины и на рынки. По улицам ехали мешки с крупой, солью, мукой, коробки с детским питанием, стиральным порошком и мылом. А у кого не было сбережений, тот только и мог, что улыбаться.

– Сожалеем! – сказали в одной фирме, – но у нас комплект не в сборе. Вы закажите, мы через два дня вам все оформим.

– Какие там два дня! – возмутилась тетя, – это будет в полтора раза дороже.

– Сожалеем! – подтвердила догадку фирма, поглядывая опасливо на улыбку племянницы.

Поехали еще в три фирмы, но там тете Регине желтая сборка не понравилась. Хотя она не понимала в этом. Просто повторяла чью-то инструкцию.

– Москва тоже ничего не продаст в эти три дня, без пользы ехать.

В четвертой фирме лицо работника – знакомое. Хороший знак.

– Сегодня у нас весь склад опустел, – любезно сообщил менеджер Зимин. – Буквально ни одного неликвида. Ничего, что принтер не Хьюлет Паккард?

– Ничего.

Коробки влетели в тетин особняк с евро-розетками и, вылупив темно-серые кубики аппаратуры, замерли на столах, провода потянулись к стене. Тетя Регина боялась, но надо…

– Я попробую, тетя, – Олеолеу точно не боялась.

Она в кинотеатре давно печатала бумажки для администрации, пока охранник играл вХопкинс ФБР и Старкрафт. Она напечатала: «Верно, жив был усатый идол…», аннотации к «Сибирскому цирюльнику», «Кукушке», «Изображая жертву»…

Тетя Регина – журналистка со стажем. Ее шоколадные леггинсы, турецкая замша и пробежки по утрам всегда были стилем жизни. Неделю она потратила на изучение кнопок и клавиш – много. Еще через неделю позвонила племяннице и сказала, что у нее пропало всё. На помощь!

Два часа пришлось тыкать пальчиками, чтобы понять: странные, бесконечно пугающие ОоЕе – это не магический повтор ее имени. Просто шрифты не те. Но в кинотеатре был всего один шрифт.

– Тетя, ни за что не кидайте статьи в инструменты, не смешивайте диски. Потом ничего не найдете. Вы же, вот, косметику не кладете в ложки, вилки…

– Не умничай. Покажи, где ящичек для статей.

– Вот он.

Поездки в березовую рощу отнимали уйму времени. Но тетя кормила картофельным пюре и подливала кетчупы, подкладывала жареные баклажаны, подвигала кофе и суфле. Приходилось и ездить, и есть, и улыбаться. Хотя душа ныла все сильнее.

Накануне решающего похода в редакцию опять случилось нечто. Что-то она там нажала – не стало текста. Пропал текст, огромный, как айсберг. Комп не понимал ворд, ничего не помещал, не копировал. Позвонила тетя Регина Олеолеу, а та позвонила в фирму.

– Зимин слушает. Чем помочь?

– Все пропало.

– Ерунда. Привозите процессор.

– У вас же есть машина для сервиса.

– Мы не можем ко всем клиентам ездить…

– Мы на абонементе.

– Нет.

– Я подруга Фаи Нудьга. Помните? Вы пришли к ней, а она уехала. На вас лица не было.

Тихий шорох в трубке означал замешательство. Это имя стало для Зимина сакральным…

И Зимин приехал и все сделал. Распечатал статьи, все такое. Потом он стал приезжать каждую неделю и удивляться. Подолгу смотрел в процессор, сняв кожух. Сменил вентилятор, который почему-то не работал, от этого процессор быстро накалялся, и все зависало. Потом вызвал напарника Фрэда и организовал заземление. Потом он просил сесть к машине то тетю, то племянницу. Результат был потрясающий. У тети Регины машина врубалась после третьего раза, при этом работал только средний режим. У девушки процессор сразу сам включался на турбо.