Пополудни. Книга стихов

так и не увидишь нашу дачу.

Хочу тюльпанов здесь

Хочу тюльпанов здесь, от розы вдоль дорожки
как костерков среди нарциссов белых,
они дождутся, что сойдешь с порожка
оглядываясь – что еще поделать.

Душа моя, им вовсе не дождаться
пока гряда оттает от заносов,
твоих умелых рук и пальцев,
плетущих мягко травы, сказы, косы.

Есть слово никогда. Его глотая
как завязь яблока, как ранящую льдинку
никак уснуть не можешь, звук летает
и тонкий шелест от запиленной пластинки.

Чудная, чуждая

Ночью приду и сижу без огня,
заново дом в темноте узнавая.
Некому больше утешить меня —
где же сестренка моя боевая?

Кажется, выпили горе до дна
сироты грешные, сестры навеки,
шелковы платья, в которых видна
и нищета, и тщета человека.

Все потеряли, но знали – вдали
ждут и одна, и другая,
в ночи безлунные спать не могли,
помнили, прошлое оберегая.

Как же теперь – ни объятий, ни слов —
столько еще не сказали,
только кружение бедных голов
в ярком аду на вокзале.

Нет, погоди, не читай приговор,
сердце стучит – мы пока еще живы.
Выйдем в дождем затопляемый двор
шумно вздохнем – как красиво.

Ночью приду и сижу у окна,
всею душой изнывая.
Молча, гордясь, уходила она
чудная, чуждая и боевая.

Однажды в июне

Однажды в июне, в чужом изобильном краю
кусты, не кусты, не цветочные листья,
на ягодной ветке – название не узнаю —
горсть черных агатов, прохладных и мглистых.
На что же похож их сверкающий каплями ряд!
И тайные клады с агатом не могут сравниться.
Клевать их должны бы не стар, и не млад,
С атласною рябью, с цветным оперением птицы.
Не сразу, но саженцы стала упрямо искать,
Твердя – только жимолость ягодой схожа! —
На гряды вносила земли, перегноя, песка,
Вовсю удобряя растениям скудное ложе.
С затеей не вышло. Мелькали и годы, и дни —
Не видно на ветках тех ягоокугольно-нежных —
Ошибка торговца, моя ли, а только одни
Стоят сорняки, торжествуя стеной безмятежной.

Несчетно гремел в небесах

Несчетно гремел в небесах грозовой барабан,
И пали на землю тугие льдяные потоки,
Но облачный занавес таял, и небо сияло  глубоко,
Впивали от солнца цветы и дышали хлеба.

В тарелках и чашках сверкая, стояла вода,
Десерты искрились в прозрачных хрустящих