Коллекция недоразумений. Принцип матрёшки

Весь следующий рабочий день прошел как в тумане. Макс заболел, поэтому никакой информации о втором томе не поступило. Егор еще накануне попытался поискать «Эксперимент 2Х» в интернете сам – и не нашел. То ли его там действительно не было, то ли сказывалась некоторая недостаточность Егоровых компьютерных навыков… Теперь, кроме Макса, надеяться он мог еще только на собственные розыски в отцовском кабинете – а для этого надо было, по крайней мере, добраться до родительской квартиры.

Он еле дождался момента, когда смог сбежать из отделения, отбиваясь от настырных сестричек, жаждавших обсудить с ним будущую встречу Нового года.

Как он добрался до места, Егор тоже вряд ли смог бы вспомнить. Это не значило, что он как-то особо сильно рисковал по пути: водителем он был достаточно аккуратным и опытным, и, как всякий опытный водитель, умел ездить почти автоматически. Хотя каждый раз, когда он об этом думал, сама такая возможность несказанно изумляла его: даже обладая немалыми знаниями об устройстве человеческого мозга, он не мог понять, как можно выполнять такую сложную и многоплановую деятельность и не тратить на это ни единого грамма внимания?! Вот и сейчас он опомнился, только поставив свой аристократический вездеход под огромным старым тополем у родительского подъезда и выключив зажигание.

Этот тополь уже много лет угрожал свалиться, как только в Москве объявят очередное штормовое предупреждение, пройдет ураган, сильный снегопад или новомодный ледяной дождь. От старика отваливались ветки, суки, веточки – но он исправно стоял. Машины под ним парковать остерегались, но в крайних случаях делать это приходилось. В обычном состоянии Егор никогда не оставил бы свой любимый «Ренджровер» в таком опасном соседстве, но сейчас, когда это уже произошло по причине автопилотного состояния водителя, менять что-то не хотелось.

Егор забрал с заднего сидения свою походную сумку и почти побежал к подъезду. Целую минуту он страстно ненавидел лифт, который начал неспешное движение вверх как раз в тот момент, когда Егор входил в подъезд, потом так же неспешно высаживал своих пассажиров где-то в районе двенадцатого этажа, потом делал свою обычную передышку…

Егор и сам не понимал, почему он так спешит. В любом случае, прямо сейчас начать обследовать отцовский кабинет он не сможет: ему ведь еще нужно придумать, как объяснить это матери. Пока они пообщаются, пока он придумает нужный предлог, пока обыщет все полки… Кроме того, в районе восьми появится Черепанов, и разговаривать придется еще и с ним. В общем, как ни крути, выходило, что, даже если этот пропащий второй том в отцовском кабинете имеется, то прочитать его можно будет не раньше полуночи.

Он не стал отпирать дверь своим ключом: ему почему-то очень хотелось, чтобы мать встретила его на пороге. И когда он увидел ее, то поразился: вдруг оказалось, что она за те полтора дня, что он ее не видел, как-то усохла и уменьшилась. Обычно ее макушка приходилась где-то на уровень его носа, но сейчас, обнимая ее, он ощущал себя огромным, неуклюжим и чрезмерно сильным. Вроде бы все как всегда – но все-таки чуть-чуть не так: одна прядка выбилась из челки, нос припудрен чуть сильнее, чем все остальное, макияж не вполне скрывает фиолетовые тени вокруг глаз, сережек нет…

Марта Оттовна прижалась к нему, и он почувствовал под своими руками, что ее дыхание сбивается. Егор бережно отстранил мать и взглянул ей в лицо. Так и есть: она, похоже, недавно позволила себе поплакать. Мать потянулась его поцеловать, – что вообще-то происходило нечасто, – и у него перехватило горло. Он подумал: а если бы она все это тоже знала? Ей было бы легче или наоборот? Впрочем, может, она и знала – и тогда врали ему они оба…

Нет, вряд ли. Если бы мать знала, она бы не отнеслась так безразлично к тому, что он собрался читать «Эксперимент 2Х».

Егор тут же почувствовал себя страшно виноватым, обнял мать за плечи и повел ее в кухню. Там (кошмар! страшный грех против идеи Безупречности!) в раковине стояли две немытые чашки. Марта Оттовна, перехватив его взгляд, поспешила объяснить:

– Зоя только что ушла. Она у меня все-таки ночевала. Я не смогла ее выгнать. Она сказала, что в крайнем случае будет спать у двери на коврике.

Зоя была маминой подругой столько, сколько Егор себя помнил – и, видимо, еще дольше, потому что знакомы они были с матерью еще с института. Только мать после института практически сразу пошла преподавать, а Зоя, бывшая в те времена потрясающей красавицей (о чем она очень любила вспоминать), вышла замуж и начала рожать детей.

С этой задачей она справилась быстро: два сына и дочь родились у нее в течение каких-нибудь пяти лет, и она с трогательным воодушевлением занялась их воспитанием и обихаживанием любимого мужа. Егор не смог бы предположить, что больше объединяло его мать с Зоей: общность студенческих воспоминаний или идея безупречности домашнего устройства. Насколько он знал, они ни разу в жизни не поссорились всерьез: видимо, это тоже противоречило бы их философским воззрениям. К счастью Егора, дети Зои ее аккуратности и педантизма не унаследовали, поэтому в детстве он с удовольствием с ними общался. Друзьями они не были, но когда Зоя приходила к ним в гости со всем своим выводком, они вчетвером весело проводили время, предоставляя мамам обсуждать Шиллера и очередной рецепт настоящего арабского кофе.